Сказание о годах Хогэн - Автор неизвестен

— Что касается воинского лагеря, то разрушил его человек со звезды Разрушения Войска[303]. Снесите же, сломайте эти ворота, ратники!

Судо Куро натянул тетиву лука до отказа и выстрелил в них, но сам получил стрелу в нагрудную пластину и упал. Вперёд выехал Фуридзу- но Симпэй. С намерением сразиться с ним туда, где он находился, приблизился, принял вызов и пустил стрелу Кихэй Дзидаю из Сандзе Цубутэ. Стрела глубоко вошла с правой стороны, в то место, где основной корпус доспехов соединяется с их боковиной, и противник упал. Сменяя друг друга, жестоко бились Кисо-но Тюда, Я Тюда, Тоя Кэнда, Оя-но Синдзабуро. Каждый из них отступал, получив рану. Кувабара и Андодзи вышли из боя. Акусити-бэтто пал, поражённый стрелой. Начиная с них, воины, примкнувшие к Ёситомо, с возгласами: «А вот и я, а вот и я!» — сменяя один другого, бились, покуда у них хватало сил. Внезапно прибыло 53 человека, а раны получили, как говорят, больше двухсот человек. Среди сторонников Тамэтомо никто не получил даже лёгкой раны, если не считать того, что Кихэй Дзидаю из Сандзё Цубутэ и Оя Синдзабуро были тяжело ранены.

Укреплявшие оборону берега реки старец Сиродзаэмон Ёриката и Камон-но-сукэ Ёринака в сопровождении примерно тридцати всадников отходили через западные ворота Оиномикадо, где находился в ожесточённой перестрелке и отчаянно рубился Тамэтомо; они врезались в самую середину. Ёситомо проник в гущу толпы; нападавшие скакали и внутрь, и наружу, сражались самозабвенно и яростно, описывая мечами и узоры паутины, и кресты.

Ёситомо обеспокоенно произнёс:

— Ёриката и Ёринака не были бы лишними, да их не пропустят, ударят же!

Их уже собирались окружить со всех сторон, не в силах одолеть, метались туда-сюда, многие противники нападали, а сторонники Его величества, получив раны, прорвались и возвратились в свой главный лагерь. Увидев это, Хатиро разгневанно воскликнул:

— Нелегко же подвигнуть моего досточтимого старшего брата, который не изволит думать ни о чём, укрепить свои передние линии! — затем извлёк из ножен меч и, запрокинувшись навзничь, поскакал куда- то без разбору. Решив, что это нехорошо, Ёситомо свернул от него в сторону и стал кружить по берегу реки то туда, то сюда.

Всё больше приходя в негодование, Тамэтомо вовлекался в сражение — рубя и бросая, отрубая и отбрасывая, разражаясь кличами, он кружил верхом на коне, покуда по обе стороны от 2-го и 3-го квартала не осталось ни одного противника. Правда, победив в схватке, Тамэтомо сдержал себя: поблизости никого не было, да и конь его притомился. Поэтому он неспешно повернул обратно и, остановившись перед главными воротами, быстрым движением вложил стрелу в тетиву и выстрелил. Одной стрелой он убил двоих и ни одного человека в живых не оставил. Все стрелы в колчане были израсходованы. Весь колчан он расстрелял, не пустив ни одной стрелы мимо цели. Казалось, это Фань Цзэн въехал в ворота Хунмэнь[304], а Цзи Синь разрушил Цзилинь[305].

Лицом к восточным воротам Оиномикадо обратился глава Войскового арсенала[306]. Пока Тадамаса и Ёриканэ[307] вели оборонительные бои, прорвать оборону было невозможно. Западную стену[308] обороняли, не жалея собственных жизней, судья с его сыном, и хотя сражающиеся воины постоянно сменяли друг друга, они отступили все до единого. Западную от Касуга[309] стену обороняли до боли в руках подчинённые Иэхиро и Мицухиро[310], — и нападавшие постепенно отступили.

Так вот, среди множества ворот, бывших под надзором владетеля провинции Симоцукэ господина Ёситомо, одни защищал его отец Тамэёси. Об этом прослышал Тамэтомо, и он двинулся на те ворота. Тем, кто узнал об этом, незначительным показался тот из Пяти тяжких грехов[311], который ставили в вину известному принцу Арджаташатру[312] за его отца, короля Бимбасара. Словом, далёкие голоса противников за воротами и выкрики лучников раздавались без перерыва. Топот проносившихся коней был подобен землетрясению.

Были такие, кто называл своё имя, и кто терял его, такие, кто сцепился в схватке, и кто проигрывал. Сражение началось в час Тигра[313], а когда уже начало понемногу светать, нападавшие стали уступать, Тамэёси же с Тамэтомо — склоняться к победе. Ёситомо и Киёмори потеряли цвет лица и отошли, но в некоторых местах ещё держались на прежних рубежах. Какие ворота ни возьми, так было всюду. Владетель провинции Симоцукэ отправил во дворец посланника, велев ему сказать так:

«Верные двору войска, повинуясь государеву повелению, сражаются, не щадя своих жизней, и одержали несколько побед, но бунтовщики действительно сильны, поэтому неисчислимое количество людей лишились жизней или страдают от жестоких ран. По этой причине ломается "рыбья чешуя"[314], и доносится топот копыт поражения. Но, хотя Ёситомо ободряет ратников непрестанно, те не надвигаются на лагерь, и на приступ идти им будет трудно до тех пор, пока на помощь не подойдут отряды поддержки. Если не считать того, что во дворец в конце концов попадёт огонь, можно говорить и о шансах на победу. Однако же всё это происходит в окрестностях храма Хоседзи[315]. Наверняка избежать пламени невозможно. Требуется ещё раз получить императорское решение».

Выслушав его, Синсэй молвил:

— Ёситомо глуп. Когда государю благоугодно станет сподобиться достоинства действующего императора, он повелит такой храм, как Хосёдзи, возвести в один день. И разве не будет он на диво прочным?! Нужно немедля предать храм огню и тем исполнить свой долг.

После этого к западу от дворца государя-инока предали огню имение среднего советника, вельможного Фудзивара Иэнари[316]. Как раз в это время подул сильный западный ветер, и чёрным дымом заволокло императорский дворец. Воины, стерегущие ворота дворца, задыхались от дыма и пришли в смятение. Ещё не завершилось сражение ашур[317], как наступили пытки адским огнём Великой Крепости Бесконечности[318]. Не говоря уже о том, что носились и шумели люди и кони, о растерянных и нерешительных голосах воинов, казалось, будто небо покрылось мглой, а земля пришла в движение.

Правительственные войска воспряли духом и подняли вверх острия пик, воины императора-инока побросали свои мечи и бежали. Начиная с судей Рокудзё, отца и сына, и с Тамэтомо, многие кружили на своих конях, отбиваясь от противников со всех четырёх сторон, но ворота рухнули, и все разбежались кто куда.

ГЛАВА 3.

О том, как потерпели поражение Новый экс-император и Левый министр

Иэхиро и Мицухиро прибыли к экс-императору и остановили своих коней в саду.

— Дворец охвачен огнём, — сказали они друг другу, — сражение уже прекратилось. Во всяком случае, государь должен быть здесь.

В то время, когда они так рассуждали, Новый экс-император изволил «потерять восток и запад»[319], а Левый министр потерпел полное поражение.

— Как нам теперь лучше поступить? Иэхиро, извольте только помочь спасти нашу теперешнюю жизнь! — распорядился экс-император, и это было достойно сожаления.

Подозвав младшего советника 4-го ранга Наридзуми[320], экс-император взял у него меч, после чего прикрепил его к своему поясу и сразу же сел на коня. Курандо Нобудзанэ, сидя на крупе государева коня, обхватил августейшего руками. На крупе коня Левого министра сидел Наридзуми-асон.

— Теперь, — молвили они, — нужно куда-то ехать!

Когда государь решил, что направиться следует в сторону храма Трёх колодцев, Миидэра, он распорядился выезжать через восточные ворота и направиться на север. Сопровождал его, в основном, отряд под началом судьи[321].

Подозвав своих сыновей, Тамэёси распорядился:

— Воспользуйтесь оборонительными стрелами[322], предоставьте государю возможность отойти!

У братьев оставалось только пятьдесят всадников, а когда оставшиеся подумали, что теперь августейший уже отъехал далеко, им было приказано отправиться следом за государем, и они стали спасаться бегством. Правительственные войска нанесли по ним множество ударов, но и эти пятьдесят всадников являли собой силу немалую.

Из них позади всех оставался только один всадник, Хатиро Тамэтомо. Если кто-то приближался к нему, он, то и дело оборачиваясь назад, убивал его выстрелом из лука. И хотя в то же время он продолжал спасаться бегством, охотников гнаться за ним не оставалось. Ускакав уже далеко, Хатиро снова повернул и, прискакав назад, единственную оставшуюся у него стрелу со звучащим наконечником выпустил из лука, вонзив в опорный столб ворот Хосёгон-ин, Величественного Павильона Драгоценной Усадьбы, чтобы её могли видеть люди грядущих поколений.

Итак, Хатиро Тамэтомо расстрелял в этом сражении два колчана по 24 стрелы каждый, три колчана по 18 стрел и один колчан на 9 стрел; выстрелом из лука сбил звезду со шлема Ёситомо; не потребовалось ему и двух стрел, чтобы пробить коленную чашечку у Оба-но Хэйда. Ни одной стрелы он не выпустил напрасно. Кроме этого, не перечтёшь тех, кто лишился от его руки жизни. Значит, соперникам своим Тамэтомо не проигрывал, и всё-таки, жаль, что он спасался бегством, влекомый судьбою государя!