Жертва - Анна Антоновская

Духанщик Пануш сидел за стойкой на высоком табурете. Его вздутые щеки лоснились, точно натертые красным воском, хитро прищуренные глазки отражали серебряные абазы, улавливая одновременно все происходящее в духане.

Проворные парни по условным знакам величественного Пануша сновали между сидящими, вовремя обменивая пустые кувшины на полные, лихо ставили перед купцами большие глиняные чаши с дымящимся чанахи – кусками баранины в пряном соусе, с особой ловкостью подавали цоцхали – живую рыбу, только что брошенную в кипящую воду, и подкидывали горы лавашей. Не менее проворно, но не с очень большой точностью высчитывали суммы за съеденное и выпитое и ловко опускали в глубокие карманы подаренные монетки.

Дверь то и дело открывалась и закрывалась: выходили, пошатываясь, засидевшиеся, бодро входили новые.

– Эй, Пануш, новостей нет?

– Почему нет? Молодой барашек, сациви…

И снова со стойки скатывались на тарелки сочные яблоки, пунцовые сливы, абрикосы, покрытые пушком. Под острым ножом распадался тяжелый сыр, роняя соленые слезы. Весело ложилась около него свежая зелень. Тут же в пузатой бочке подпрыгивала, поблескивая красными и черными пятнышками, форель, точно сама рвалась в кипящий котел.

В духан вошли двое в нахлобученных остроконечных папахах и в длинных чохах с откидными рукавами. Оглядев буйных посетителей, они пробрались в самый дальний угол.

И сразу между ними и подлетевшим парнем установились холодные отношения. Поставив перед скупыми «обезьянами» кувшин простого вина, парень больше не замечал пришедших. Но зато пришедшие замечали все и пытливо вглядывались в каждого посетителя. И пока они, скучая, потихоньку выплескивали под скамью прокисшее вино, внизу, в сводчатом подвальчике за наглухо закрытыми дверями, лилась счастливая беседа.

На низкой деревянной скамье, поджав под себя ноги, сидел Керим. В красивом, богато одетом купце, изысканно поддерживающем тонкими пальцами трубку кальяна, трудно было сейчас узнать каменщика Керима, некогда слонявшегося в отрепьях по исфаханскому майдану.

Против него сидели счастливые дед Димитрия и Горгасал. Они в сотый раз расспрашивали Керима – один о своем внуке Димитрии, другой о сыне Эрасти.

Керим терпеливо, без конца повторял рассказ о хорошей жизни ностевцев в Исфахане и уверял, что теперь осталось недолго ждать старикам встречи с храбрыми «барсами». Керим передал старикам четыре кисета с монетами, два тюка с подарками и просил не выходить из подвальчика, пока Пануш не придет за ними. Сам же Керим сейчас вернется в духан, он должен разыскать азнаура Квливидзе и передать ему кисет с золотыми туманами и поклон от непреклонного Георгия Саакадзе.

– Зачем искать? Квливидзе в Тбилиси, сегодня видел его мсахури. Я сказал, ночью в «Золотом верблюде» ждать будем.

– Без монет Квливидзе в Тбилиси не покажется.

– Мсахури говорит, шерсть привез продавать.

– Шерсть продавать? – удивился Горгасал. – Откуда взял? Спасибо Шадиману, Квливидзе в одной бурке остался.

Пообещав старикам завтра встретиться в «Золотом верблюде» и еще вкуснее поужинать с ними, Керим поднялся по каменной лесенке вверх.

Когда Керим, обогнув стойку, вошел в духан, он в первый момент из-за пара ничего не мог разглядеть. Но двое, сидящие в углу, сразу заметили его. Более молодой быстро поднялся и, подойдя к Кериму, шепнул:

– Ага Керим, прошу к нашему столу, дело есть.

И когда Керим, подозрительно оглядывая сидящих, опустился на скамью, старший вкрадчиво спросил:

– Ага Керим, тебе князь Саакадзе ничего не передавал для азнауров?

– Ничего, – удивленно поднял брови Керим. – Бедный купец не смеет поднимать взор на высокого князя, отмеченного благосклонным вниманием шах-ин-шаха.

– Что ж, очень жаль. Напрасно Саакадзе забывает старых друзей. Из-за него «змеиный» князь Шадиман разорил мой богатый замок. И вот теперь я угощаю тебя сухими словами, не приправленными дорогой едой и душистым вином.

Керим поспешил заказать яства, и вскоре новые знакомые с неимоверной жадностью поедали все подаваемое на стол. Они повеселели, захлебываясь, рассказывали о нетерпении азнауров, ожидающих возвращения Георгия Саакадзе. И тогда много крови придется пролить надменным князьям, много земель вернуть ограбленным азнаурам.

Внимательно слушал Керим, пристально вглядываясь в собеседников.

– Получил сведения – один исфаханский купец должен привезти мне монеты и поручение от Саакадзе. Думал, что этот купец ты.

Керим все же колебался.

– Высокочтимый азнаур, удостой мой слух твоим именем. Старший наклонился к Кериму и прошептал:

– Квливидзе.

– Да будет благословенна наша встреча, – быстро сказал Керим. – Можешь спокойно доверить мне знак и азнаурские вести для Георгия Саакадзе.

– Вести хорошие – тайно вооружаем всех, кто умеет держать оружие. Когда Саакадзе подойдет к Соганлугским высотам, пусть, как раньше условились, зажжет огонь на сторожевой башне. С азнаурскими дружинами навстречу выедем. Замок Шадимана первым разрушим… Или у Георгия новый план?

– Ага Саакадзе не считает нужным посвящать купца Керима в свои планы, – уклончиво ответил Керим.

– Тогда, может, передал, как поступать… распустить дружины или еще ждать?

– Аллах подсказывает мне совет – держите воинов на конях.

– На конях? А где монеты взять? Саакадзе обещал золото с купцом Керимом и бросил слово на ветер.

– Слава аллаху, ага Саакадзе всегда верен своему слову, – сказал задетый Керим. – Вот, высокочтимый азнаур, – и, вытащив тугой кисет, передал старшему собеседнику. – Когда удостоишь меня условным знаком верности Георгию Саакадзе и люди признают в тебе азнаура Квливидзе, еще получишь персидское золото.

Поспешно пряча кисет, старший таинственно зашептал:

– Тебе, Керим, советую больше говорить на майдане о скором походе шаха Аббаса на Индию. Пусть князья спокойно охотятся на фазанов.

– Дозволь напомнить, высокочтимый азнаур, знак от тебя жду.

– Здесь опасно, лазутчики Шадимана шныряют, как шакалы, пойдем с нами, у одного амкара остановились, свой человек.

– Удостой назвать имя амкара.

– Сиуш!

Керим поднялся.

– Я готов следовать за тобой.

– Вместе выходить опасно, я выйду первым, буду ждать тебя и молодого азнаура у Сиуша, – проговорил старший, надвигая на лоб островерхую папаху.

Выйдя из духана, Шадиман, – а это был он, направился через метехский мост в замок.

Немного подождав, Керим, сжимая в складках персидского плаща рукоятку ханжала, направился к выходу вместе с чубукчи Шадимана.