Птица-пересмешник - Джеральд Даррелл

– Спасибо, ваше превосходительство,— мягко сказал Ганнибал.— Я уже все растолковал Флоксу.

– Здорово… здорово…— обрадовался сэр Адриан.— Заходите, пообедаем.

В этот момент дверь отворилась и из нее выступила, словно заводная кукла, леди Блайт-Уорик. Сначала Питер подумал, что она нарядилась на маскарад, ибо она с головы до ног была одета во все зеленое. Но оказалось, она всегда так одевается, и потому все называли ее Изумрудная леди. Не только платье, туфли и чулки у нее были зеленого цвета, но даже волосы отливали зеленым, даже в цвете ее кожи присутствовал зеленоватый оттенок, будто она выкупалась в цветущей воде и поленилась смыть с себя ряску. Леди была вся увешана изумрудами — браслеты, ожерелья, броши, медальоны. Стоило ей сделать шаг, как все это звякало, брякало, стукало. Осматриваясь, она делала быстрые движения головой, словно птица, а в руке у нее был изящной работы черепаховый слуховой рожок.

– Ах, Эмми… Да-да, это Флокс-младший… какой красавец… А это… в общем, так сказать… понимаете ли… ну, словом, моя супруга…— сказал сэр Адриан, делая при этом какие-то странные жесты, будто хотел освободиться от смирительной рубашки.

– Кто это, любезный мой? — спросила Изумрудная леди, взглянув на Питера и неуклюже присев в знак приветствия. Затем она не без труда вставила в ухо слуховой рожок, зацепив им за украшенную изумрудом сережку.

– Это мистер Флокс, моя дорогая,— сказал сэр Адриан, напрягая голосовые связки, так что голос его стал похож на глухой писк.— Очаровательный… статный… не правда ли?

– Как ты сказал, дорогой мой? Мистер… Флюс? — обрадованно произнесла Изумрудная леди.— Любопытно! Наверняка из старинного английского рода. Кстати, тебе не кажется странным, что в наше время многие страдают зубами? Стала челюсть как арбуз, как арбуз, как арбуз, у меня огромный флюс, грозный флюс, страшный флюс! И главное, вне зависимости от религии, класса и цвета кожи. Вот эскимосы, говорят, так маются зубами, что чуть не мрут от боли. А у южноамериканских индейцев — вовсе даже наоборот, там есть такое дерево, положишь капельку сока в дупло — и как рукой сняло. Но, как бы там ни было, мои цесарки вообще не страдают зубами! Вы любите цесарок?

– Обожаю, ваша милость,— сказал Питер.

– Ее милость разводит цесарок,— страдальческим голосом пояснил Ганнибал.

– О да, у меня много цесарок,— продолжала леди Блайт-Уорик.— Я обожаю их выращивать — такие умные птахи, ну просто как собаки, только с перьями. Приходите ко мне время от времени, будем вместе кормить их — это совсем нехитрое дело, они к вам быстро привыкнут… Ну, Адриан, пригласи теперь молодого человека на обед,— заявила Изумрудная леди.— Хочу познакомиться с ним поближе.

– Я уже пригласил его, любезная моя,— сказал Адриан.— Но он, в общем, так сказать… не играет в бридж. Ничего страшного, он все равно желанный гость… самый желанный.

Теперь, когда в разговоре участвовали оба супруга Блайт-Уорик, было ясно, что он затянется надолго, но так ни к чему и не приведет. Питер вздохнул с облегчением, увидев, что Ганнибал допил наконец последний стакан.

– Ну, я постараюсь, чтобы мистер Флокс чувствовал себя здесь как дома,— сказал он губернатору,— чтобы все у него было хорошо.

– Да вы… не волнуйтесь, мистер Флокс, все будет…

это… как его… в полном ажуре… в общем, так сказать, здорово,— изрек губернатор.— Был рад… с вами… Ганнибал знает здесь все… эти… как их… ходы и выходы… Приходите обедать, когда устроитесь… Да.

– Приходите обедать к нам, мистер Флокс,— сказала леди Блайт-Уорик, которая хоть и слышала, что ее благоверный уже пригласил гостя, тут же забыла об этом.— Я буду настаивать, чтобы и мой супруг пригласил вас особо. А после обеда поможете мне покормить цесарок. Да не забудьте взять с собой вашу очаровательную крошку жену — нам так хотелось бы познакомиться с ней поближе.

Питер и Ганнибал снова сели в повозки и, сопровождаемые эскортом собак, тронулись в путь. Ганнибал зажег длинную сигару и больше не проронил ни слова. Питер откинулся назад и задремал. Вскоре рикши выкатили на дорогу, бегущую вдоль Залива пересмешников. По пути попадались рощицы похожих на ели деревьев казуарин, отбрасывавших ажурные, словно выпиленные лобзиком, тени. У корней деревьев стлался широкий белый пляж, а за ним простирались чистые воды лагуны, так и манящие уставшего от жары путника. Время от времени рикши переезжали по мостикам через неглубокие ручейки, бежавшие меж черных как смола камней и блестевшие на солнце. То тут, то там попадались группы женщин, расстилавших свежевыстиранное белье на изумрудной траве — буйством красок они напоминали огромные цветочные клумбы. Когда повозки приближались, зенкалийки разгибали спины и махали путникам длинными смуглыми руками. Их лица озарялись белозубыми улыбками, а воздух оглашался приветственными возгласами, похожими на щебет птиц. У пляжа рядками стояли черные, словно морские свинки, каноэ, а возле них на искрящемся песке сидели на корточках рыбаки и чинили сети. Зеленые ящерки с оранжевыми головками, быстрые словно молнии, сновали перед повозками, а дарящие прохладу казуариновые рощи были полны птичьего гомона. Питер, который давно уже проснулся, жадно впитывал в себя дивные звуки и краски и думал, что никогда прежде не доводилось ему бывать в таком уголке земли, где сердце в одно мгновение наполняется ощущением счастья. И звуки, и краски, и воздух, и люди — все было таким, каким представлялось в самых дивных мечтах.

– А вот и твой дом,— неожиданно сказал Ганнибал, показывая сигарой в сторону от дороги.— Маленький, но зато прямо на пляже. Думаю, это лучше, чем жить в суматохе города.

Сквозь стволы казуарин Питер увидел лишь одну стену низенького белого бунгало, стоявшего почти у самой воды.

– Вот это да! — сказал он.— Не ожидал! Совсем как в Голливуде! А я-то думал, что меня поселят в деревянной, провонявшей ослами хибаре без водопровода.

– Все там есть. И водопровод, и электричество — конечно, если движок работает,— и телефон, который действует всегда, когда не сломан. В помощь тебе даю штат из трех человек. Думаю, ты будешь чувствовать себя комфортно,— сказал Ганнибал, и рикши остановились подле бунгало.

Тут из тенистой глубины веранды показались трое слуг. Главным был, очевидно, пухлый коротышка с толстой круглой физиономией, веселыми глазами и широченной улыбкой, в белой униформе, подпоясанной красным поясом.

– Добро пожаловать, сэ', добро пожаловать,— сказал он, балансируя на цыпочках, словно игрок в теннис.— Моя имя Эймос, сэ', моя слуга.

Он почтительно склонился над протянутой рукой Питера.