Наколдованная любовь - Юлия Фирсанова

- Девушка? Где? - хищно, чуть ли не жадно, мгновенно бросил вопрос Аш.

- Да вот же, - Оля ткнула пальцем в прогуливающуюся метрах в пятидесяти от компании, красавицу. Нет, лица незнакомки девушка не видела, но волосы роскошной пепельной волной спадали по спине до самых лодыжек, а пальчики в воздушной паутинке рукава белого платья были так тонки и изящны…

- Закрой глаза и возьми Ламара за руку, - приказал сейфар, проводя перед глазами рукой, будто смахивал налипшую паутину.

- Зачем? - удивилась Оленька и тихо восхитилась: - А та девушка поет. Так красиво, похоже на Хелавису, но лучше…

- Делай же, глупая, - рыкнул Аш, дождался, пока девушка послушно зажмурится и сказал мужчинам: - Там морловага, я разберусь. Отвлекай невесту, чтоб ее не зазвали.

- Иди, сейфар, сделаю, - согласился Ламар.

- Надо же, совсем от жилья близко… - досадливо поцокал языком Коренус.

Не спрашивая разрешения, 'жених' подхватил Олю на руки, прижимая девушку к себе, встал, как вкопанный. Ее обнимали крепко, почти до боли, пусть и старались делать это бережно. Сердце рыцаря отбивало ускоренный ритм, песня, похожая на далекий перезвон колокольчиков смолкла, все заглушило дыхание Ламара. От рыцаря пахло не недавним завтраком, а какой-то травой. Оля видела, как он срывал листик по дороге. Горячие, обветренные губы коснулись кожи у самого виска, проехались вниз по щеке до подбородка. Вернулись к уху, зашептали, обжигая, будоража, щекоча сотнями взлетающих бабочек:

- Несравненная, сокровенное сокровище, мечта моя, как томиться душа моя, изнывая от жажды назвать тебя супругою…

Наверное, если бы рыцарь уже не держал ее, ноги точно подкосились бы и совсем не от страха. Никаких размышлений, куда и зачем ушел Аш, не осталось, только странное горькое сожаление о том, что такие красивые слова ей говорит околдованный мужчина, а не по-настоящему любящий и любимый. И пусть за ушами у Ламара грязно, а под ногтем указательного пальца широкая траурная кайма, и тараканов он руками давит, но все-таки рыцарь… Настоящий рыцарь! А потом в жаркий вихрь ощущений ворвался дикий, режущий уши визг и снова вернулся шорох трав, звук дыхания и жужжание насекомых. Ламар перестал шептать и осторожно поставил покачивающуюся березкой на ветру невесту, но не отпустил, придерживал за плечи.

- Все, - голос Аша звучал обыденно, почти скучно. Он великодушно разрешил старательно жмурящейся девушке: - Открывай глаза.

Оля подчинилась, смущенно отодвинулась от Ламара и храбро (теперь-то уже, наверное, будет не страшно) спросила:

- А кто такая морловага?

- Та тварь, которую ты видела, - объяснил сейфар, оправляя перевязь с мечом, узким и более коротким, чем у рыцаря.

- Она очень опасная? - продолжила допытываться Оля, заглядывая Ашу в равнодушное, будто он морковку полоть ходил, а не с кем-то опасным биться, лицо.

- Очень, милое дитя, - согласился Коренус, вновь вздергивая на плечо мешок, снятый на время устранения инфернального препятствия. - Морловагу иначе прелестной прядильщицей именуют, и пока она близко не подберется, мужчинам она не заметна. Касание ее обездвиживает человека и передает в полную власть твари, а девушку, коль приглянется, может с собой несколько дней водить, пока жертва без сил не упадет.

- Она кровь пьет? - попробовала догадаться девушка.

- Упаси Семеро! - первым ужаснулся дикому предположению магистр. - Прядильщица забирает все нити, что есть у жертвы, и из них себе тело и платье собирает. После ее нападения мы бы остались обнаженными, как в первый миг явления из материнской утробы и долее суток стояли, не в силах двинуться.

Оля представила голую компанию, засмущалась и против воли заулыбалась, все-таки реальность оказалась куда комичнее зловещих ожиданий. Монстром - похитителем тряпок, особенно выглядевшим, как прядильщица, застращать дитя урбо-мира, насмотревшееся в свое время фильмов про вампиров и оборотней, было сложно.

- Опаснее морловаги только гарвалога, та до волос охотница. Из него одежды себе плетет, - расщедрился на бонусное объяснение Аш, трогаясь в путь.

- Вырывает? - ужаснулась Оля рассказу о потусторонних методах депиляции.

- Нет, у гарвалоги ногти, как серпы, срезает под корень, - отозвался сейфар, и девушка снова начала улыбаться. Все эти ужасные ужасы Фордажа теперь не казались ей по-настоящему страшными. Она хихикнула в ладошку и шутливо полюбопытствовала:

- А кто такие трясунцы, они обувь отбирают?

- Нет, обувь воруют путанши, а трясунцы - мертвяки обыкновенные, неупокоенные, бродят неподалеку от места смерти, пока на части не развалятся, - скучно, чуть ли не позевывая, бросил ответ Аш и велел споткнувшейся от неожиданности и растерявшей все веселье Оле: - Смотри под ноги, кобылица, байки вечером у костра травить будем. А то охромеешь, кому тебя тащить?

- Я с радостью понесу тебя, свет очей, - вставил Ламар, и смущенная девушка сосредоточилась на процессе прямохождения. Ехать на рыцаре, особенно если он продолжит говорить ей что-то эдакое, да в присутствии Аша и магистра было бы очень стыдно.

Тем временем, пока шло сражение со смущением, далекая кромка леса выросла и встала перед путниками во всей красе здоровенных, в два-три обхвата деревьев, перевитых понизу кустами и травами. Серая, коричневая, голубая кора, зелень и красноватый отлив листьев, даже какие-то беленькие цветочки. Красиво и глаз радуется, а вот ноги и все тело, которым выпадет честь продираться сквозь эту прелесть, не очень.

Это Оле только казалось, что по полю идти тяжело, вот теперь-то девушка точно поняла, там было легко, а настоящее тяжело только начинается и почти пожалела, что все-таки не подвернула ногу. Однако, совершать сознательное членовредительство или симулировать его не стала, все-таки не ей одной тут идти тяжело, а Ламар и так много всего несет, а значит надо идти самой и радоваться, что ее и магистра засунули в середину выстроившегося цепочкой отряда. Аш впереди отводит ветки, о том, как лучше двигаться предупреждает, Ламар бдит, Коренус пыхтит так, что становится лестно за свою физическую форму.

Прошло всего с полчаса мерного хода по зарослям, где сейфар умудрялся так прокладывать маршрут, что и без четкой тропы ходьба не казалось неимоверным трудом. В какой-то момент девушка осознала, что втянулась, поймала ритм и почти наслаждается прогулкой. Все-таки зря она не ходила в лес в последний год, боялась болезненных воспоминаний. Они, конечно, пришли, но других, приятных, оказалось куда больше. Оля дала себе зарок: когда вернется домой, непременно поедет за город в первый же выходной, попробует кого-то из знакомых сманить, а не получится, так одна отправится.