Алмазный меч, деревянный меч (Том 2) - Ник Перумов

Их было уже больше двух сотен, и они продолжали прибывать.

Император сжал левый кулак. «Ну, таинственный дар, неважно, откуда ты явился, из света или из тьмы, оружие ли ты хаоса или порядка – готов ли ты к бою?»

И насмешливый, одному Императору слышимый голос ответил – четко и внятно: «Сейчас и всегда, человече!

Глава 4

Из башни били прицельно – кто-то из волшебников развлекался пусканием огненных стрел по живой мишени. Уйти Фессу не давали – стоило ему приблизиться к столь желанному устью улицы, как дорога перед ним взрывалась клубами огня. Конечно, держи Фесса на прицеле только один волшебник, воин Лиги ушел бы легко; он вырвался бы, окажись стрелков двое, трое или даже четверо; но в башне, судя по всему, засело самое меньшее две дюжины опытных и бывалых магов. Они не совершали ошибок и не покупались на нехитрые финты. Они развлекались игрой с человеком – массовое истребление им уже прискучило, хотелось чего-то нового, и упрямо цеплявшийся за жизнь Фесс подходил для этого как нельзя лучше.

Он прыгал через мертвые тела, то падал, то вскакивал, перекатываясь через плечо, уходя от настигавших его молний отчаянными длинными прыжками, когда тело вытягивалось параллельно земле точно в полете. Он кружил вокруг башни, стараясь беречь силы и дыхание – в надежде на чудо.

…И когда все до единого провалы на площади дохнули огнем, куда более жгучим и яростным, чем устремленные в него, Фесса, молнии, он понял – вот его шанс.

…Он обернулся в последний миг – да так и замер, пораженный до самой глубины души. Башня, несокрушимая башня волшебников Радуги, медленно оседала, проваливаясь вглубь, словно сама земля разъялась под ее фундаментом. По стенам бежали трещины; часть с грохотом обвалилась, открывая внутренности – перекрытия, лестницы, балки, из накренившегося, словно корабль в бурю, зданий начали выскакивать фигурки людей. Из-под подошвы башни взлетали вверх огненные струйки, словно строение тонуло в полыхающей жидкости.

Фесс хищно усмехнулся. Одним движением вытер мокрую от пота рукоять глефы и, лавируя между фонтанами рвущегося из-под земли огня, ринулся к башне.

Пришла пора воздать должное за свои нелепые прыжки.

Он ощущал напор чужой силы, но неистовое, уже опалившее ему лицо пламя само, оказывается, разрушало атакующую мощь изощренных боевых заклятий. Правда, напор огня быстро спадал, на площади отвратительно пахло паленым; маги вот-вот опомнятся и примутся за него всерьез.

Наполовину обрушившаяся, башня тем не менее устояла. С одной стороны громоздились кучи битого камня, поднимаясь аж до третьего этажа, и по этим осыпям, балансируя, сейчас спускалась цепочка людей.

Фесс не стал метать ножи или заточенные звездочки. Нет, с этими он разберется иначе – «честным клинком, к лицу лицом!». За его спиной дальше и дальше в город уходила волна пламени, без остатка пожирая немудреные деревянные домишки мельинской бедноты.

«И после этого вы еще хотите жить, маги? Сперва выпустили орду Нечисти, а когда это скорее всего не помогло, решили просто сжечь весь город со всеми обитателями!»

– А-а-аргх-х-х!.. – только и вырвалось из груди пожилого волшебника, помогавшего сойти с каменной груды совсем еще молоденькой девчонке – тем не менее уже заслужившей право на одноцветный плащ.

Глефа вскрыла мага, точно нож хирурга или бальзамировщика, от горла до самого паха. Фесс увидел широко раскрытые глаза девчонки, плещущийся в них ужас.., и хотел было сдержать руку, но опоздал. Глефа сама, словно живая, на обратном ходу ткнула девушке под ребро своим вторым лезвием.

Жалящая пламенная стрела задела плечо Фесса, он зарычал от боли, нырнул, уходя от второго удара, – и длинное ледяное копье взорвалось облаком радужных искр, впустую разбившись о камень.

Третьего мага он просто скинул в еще не угасший провал – тот вцепился в рукоять глефы, пальцы свело судорогой, пришлось помочь ему разжать их при помощи ножа.

Четвертого – разрубил напополам. Пятого – вернее, пятую – сбил на камни обухом клинка и каблуком раздавил горло.

Фесс поднимался по каменной осыпи, окруженный шелестящим облаком крутящейся стали. Шестой маг набросил на него было душащую невидимую сеть, и Фесс едва-едва успел метнуть с ладони остроконечную звездочку, оборвав действие чар.

У него прибавлялось ран, он не обращал на них внимания. Камни за его спиной были все покрыты кровью; мертвые тела лежали, раскинув руки, лицами вверх или же, напротив, ничком, словно в последнем тщетном усилии спрятаться от неотвратимого ужаса.

…Когда он добрался до ровного пола башни, за ним осталось четырнадцать трупов – из них половина женщин.

В ближнем бою маги уступали воинам Лиги – чтобы точно нацелить заклятие, нужно время. Командор Арбель имел его в достатке, окажись сейчас здесь он или маг его уровня, Фессу было б несдобровать.

– Что-то рвануло левый бок, обвилось вокруг груди; воин увидел прямо перед глазами распахнутую змеиную пасть. Заклятье было брошено мастерски, все, что Фесс успел сделать, – это хлопнуть себя по левому рукаву; скрытый самострел – стальная трубка с пружиной внутри – плюнул железным оперенным шипом прямо в небо твари. Ногой Фесс опрокинул невысокую тощую фигуру.., и уже поднимая окровавленную глефу, понял, что на сей раз убил мальчишку – не старше двенадцати лет.

И на этом все как-то сразу кончилось. Уцелевшие маги бежали; куда – Фесс не успел заметить. Воспаленный разум не замечал пока ран и не чувствовал боли, но по левому боку текло что то теплое и липкое.

Пошатываясь, Фесс спустился с развалин. Вокруг полыхали пожары; страшная ночь не кончалась. Что вообще происходит в Мельине, где Император, жив ли он? Жив ли Патриарх – Фесс связан присягой, он не может уйти просто так, бросив Лигу.

Но сейчас надо было просто выбираться отсюда, Закрываясь плащом от нестерпимого жара на пылающих улицах, Фесс упрямо пробирался к границе Белого Города. Живых на его пути уже не встречалось,

Агата сидела, откинувшись, в низком кресле, задрав ноги на табурет. Рядом с ней валялся распиленный рабский ошейник – наложенные на него чары оказались нипочем Хозяину Ливня. Пальцы Агаты медленно скользили по натертой железом шее.

«И за это вы мне тоже заплатите, хумансы. Очень дорого заплатите. Вы, зловонная плесень на лоне матери-земли, вы, ошибка обленившихся богов, – бойтесь мести Сеамни Грозной!»

Кицум бы сказал, что это лучший номер, который ему когда-либо доводилось видеть на подмостках. Но, увы, старого клоуна тут не было, и Агата продолжала упиваться кровожадными помыслами. Другое дело, что все эти помыслы при ближайшем рассмотрении могли вызвать разве что смех своей напыщенностью и помпезностью.

Да, Кицуму нашлось бы над чем посмеяться. Агату окружали голые иссиня-черные стены, такие же черные, как и весь замок Хозяина Ливня. С высоты исполинской горы было видно далеко окрест. Восточные хребты вздымались неистовым танцем застывшего камня, частоколом острых вершин, лишь слегка прикрытых сверху снежными шапками. Внизу на десятки миль тянулся непроходимый лабиринт ущелий и долин, безжизненных, безводных, где не росло ни одного дерева, а на востоке простирался великий океан. Агата никогда не могла даже предположить, что морской простор может оказаться настолько беспредельным, Далеко-далеко, так далеко, что глаз бессилен был различить грань меж небом и морем, лежал волшебный горизонт; каждое утро из-за него торжественно выплывал алый шар солнца, окрашивая словно специально собиравшиеся здесь легкие облака во все оттенки праздничного розового цвета.

Агата провела весь вчерашний день одна-одинешенька, стоя или сидя у окна и глядя на волнующуюся морскую гладь. Далеко внизу пролегла тонкая белая нить прибоя – словно искусная мастерица аккуратными мелкими стежками намертво пришила друг к другу неразлучные морс и землю.

Девушка народа Дану по имени Сеамни Оэктаканн слишком долго была лишена одиночества. Все годы проклятого рабства. И теперь наслаждалась каждым мгновением тишины.

Хозяин Ливня – своего настоящего имени он так и не назвал – не докучал ей и вообще не показывался на глаза. Невидимые глазу слуги доставляли яства и напитки – самые изысканные, какие только Агата могла себе представить. Полученную в башне Арка одежду Агата с омерзением спалила в камине при первой же возможности. И сейчас на ней было роскошное платье цвета молодой листвы, все покрытое серебристыми росчерками. Черные волосы девушки украшала берилловая диадема – все драгоценности мира были доступны ей ныне, однако Сеамни выбрала то, что ей положено было б надеть, отправляясь на первый в ее жизни бал. Ничего лишнего ей было не нужно.

«Позови меня, когда почувствуешь, что устала от тишины, – сказал ей Хозяин Ливня. – Я думаю, что двух или трех восходов тебе будет достаточно».

«Как бы не так. Нужно провести долгие годы в рабстве у гнусных хумансов, чтобы научиться ценить одиночество». А увидев только один-единственный восход, Агата поняла, что ей не хватит ни двух, ни даже десяти.