Нет ведьмы яростней - Чарльз Вильямс

Я придвинул стул к столу и тяжело опустился на него, машинально ища в карманах сигареты. Потом заглянул в сумочку. Губная помада, шпильки и другие мелочи. Наконец что-то блестящее привлекло мое внимание. Я сунул руку в сумочку и вынул этот предмет. В следующий момент я уже почувствовал, что волосы поднимаются у меня дыбом. Медальон. Медальон в форме доллара!…

Но это невозможно! Не может быть! Наверное, это просто совпадение. Ведь не у одной Глории имеется такой медальон! Но уже в следующий момент я понял, льщу себя пустой надеждой. Я вспомнил, что она сослалась на головную боль и сказала, что хочет пораньше лечь спать.

Я сорвался с места и стал лихорадочно обыскивать одежду Саттона. Вот и его бумажник, а в нем деньги! Около пятисот долларов!

Вот и все! Она, конечно, принесла ему деньги, но он не удовольствовался одними деньгами. Он захотел большего… Но почему? Почему она так поступила? Ведь я ее хорошо знал.

И тут я нашел только одно объяснение: он наверняка рассказал ей обо мне и об ограблении банка. И тогда она пришла к нему с деньгами, умоляя его уехать. Вот он и решил повеселиться с ней. Возможно, даже пообещал, что действительно уедет. С меня было достаточно. Я вскочил, весь кипя от злости, и достал его револьвер. После этого я присел на корточки рядом с ним.

— Очнись! — сказал я ему и сильно потряс его за плечо.

Наконец он открыл глаза и с испугом посмотрел на меня. Потом он хотел что-то сказать, но ни слова не сорвалось с его губ.

Я засмеялся, глядя ему прямо в лицо.

— Ты давно напрашивался на это, Саттон! — сказал я. — И сейчас ты это получишь! Одно могу тебе обещать: ты совсем не будешь мучаться!

Я поднял револьвер и выстрелил ему прямо в лицо. И сразу же вся злость исчезла. Я опять устало опустился на стул.

Глория, безусловно, узнает об этом, но она будет единственной. Может быть, все еще встанет на свои места?…

Действовать нужно было быстро. И нужно было создать видимость, что Саттон погиб от несчастного случая во время чистки оружия. Для этого мне пришлось вычистить охотничье ружье и карабин и поставить их рядом у стенки.

В этот момент я услышал шум автомобиля. Значит, Глории удалось добраться до машины, и она теперь в безопасности. Тем лучше. Одной заботой меньше.

Я сунул женское белье в сумочку, взял сандалии и осмотрел еще раз дом. Все в порядке. Отпечатки пальцев я тоже стер.

Было половина третьего, и я мог не спешить.

"Все будет хорошо, — сказал я себе. — Полиция наверняка придет к выводу, что Саттон погиб от несчастного случая…"

Но что это? Да, сомнений нет, это шум приближающейся машины. И она, должно быть, уже довольно близко, так как звук ее мотора уже перекрывает шум дождя…

Распахнув дверь, я выбежал под дождь. Не разбирая дороги, я помчался куда-то в темноту, лишь бы подальше от этого места. Но вскоре я буквально выбился из сил и упал от усталости. Это меня и спасло.

Встав на ноги, я попытался что-нибудь разглядеть в темноте. Обязательно нужно было сориентироваться и найти машину, иначе я погиб.

А шум машины не затихал, и, прислушиваясь к нему, я вдруг понял, что это просто-напросто гудит клаксон моей машины. Нужно быстро добраться до нее. Подняв из грязи ее сумочку, которую я машинально захватил с собой, убегая из дома, я пошел навстречу этому шуму. Сандалии торчали у меня из карманов.

Я весь промок. Вода хлюпала в ботинках, но наконец я все-таки добрался до машины. Подняв капот, я сразу же перервал провод. Клаксон замолк.

Сев на сиденье машины, я сразу же нажал стартер, но… Но мотор не работал. Я снова нажал. Никакого эффекта. Сели батареи!

О боже ты мой! Сколько же мне понадобится времени, чтобы дойти до города пешком? Минимум пять часов! Значит, будет уже утро, и меня увидят несколько десятков людей — промокшего насквозь, забрызганного грязью, в разорванной одежде…

Да, все пропало! Хотя нет, еще рано сдаваться! А машина Саттона? Ведь она той же марки! Достаточно сменить батареи — и дело будет сделано!

Надо захватить с собой инструменты. Может статься, что в машине Саттона их не окажется или я попросту не найду их. И хватит ли у меня времени на все эти ремонтные работы?

Как бы там ни было, а надо попробовать. Я вынул батареи из машины и отравился к дому Саттона. Все эти минуты казались мне сплошным кошмаром. Но наконец все осталось позади. Я сам не поверил тому, что мне это удалось…

И вот я уже на шоссе. Я сразу же утопил педаль акселератора до отказа и помчался к городу. Приехав в автопарк, я поставил машину на место и некоторое время сидел в неподвижности, пытаясь прийти в себя.

После этого я также закоулками добрался до своего дома. Переодевшись и свернув мокрую одежду в узел, я надел халат и взглянул на часы — около шести. Я победил.

Полежав около часа на кровати, я поднялся, побрился и оделся. За окном по-прежнему шел дождь.

Захватив узел с рваной мокрой одеждой, я спустился к машине и сунул его в багажник. После этого я сел за руль и отправился на службу. Гулика еще не было. Я перебросил узел с одеждой в багажник другой машины и отправился в ресторан позавтракать.

Там уже люди о чем-то взволнованно перешептывались. Когда я вошел, они со мной поделились этой новостью.

В начале четвертого от нового сердечного приступа скончался мистер Харшоу…

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Харшоу умер в начале четвертого. Почему именно в это время?

Сначала я как-то не обратил на это внимания, но потом в мою душу закралось подозрение, и я сразу же потерял аппетит.

Вернувшись в контору, я сказал Гулику, что он сегодня свободен. Сегодня и в день похорон мистера Харшоу контора будет закрыта.

Вскоре появилась и Глория. Робинсон высадил ее на противоположной стороне улицы, и она побежала в контору. На ней был надет синий плащ с капюшоном, и в нем она выглядела еще моложе. Но лицо ее было бледным и осунувшимся. Она уже знала, что мистер Харшоу скончался.

— Вам не кажется, Гарри, что вам лучше на сегодня закрыть контору?

— Да, я так и сделаю, — ответил я. — И я уже сказал об этом Гулику.

— Как все это неприятно! — прошептала она.

Я не понял, что она имела в виду — смерть Харшоу или события в доме Саттона. А спросить у нее я не отважился. Минута была совершенно неподходящая. Я закрыл автопарк, и мы сели в машину. Медленно проезжая по городским улицам, мы наконец выбрались на Южное шоссе. Доехав до реки, я остановил машину на мосту, и мы долго сидели и молчали, смотря на воду. Вода в реке прибыла и казалась мутной и темной.

"Труп Саттона пролежит еще не один день, прежде чем его обнаружат, — подумал я. — А если дождь не прекратится, то дороги вообще размоет и туда будет не добраться…"

Прошло, наверное, полчаса, а мы по-прежнему молчали. Мне казалось, что я знал, почему она молчит, но потом я вдруг понял, что она совсем не беспокоится ни о своей сумочке, ни о сандалиях. Да и чего ей было беспокоиться? Ведь она знала, что я его убил! Просто она не могла смотреть мне прямо в лицо, потому что была уверена, что я опознал ее в домике Саттона. Мне хотелось сказать ей, что я ее не виню и хорошо понимаю, в какое тяжелое положение она попала, но не мог начать первым.

А когда найдут труп Саттона? Как она отнесется к этому известию? Ведь она будет уверена, что это сделал я! Нет, лучше не начинать первому и пустить дело на самотек.

Мы вернулись в город. Меня беспокоил узел с одеждой, сумочкой и сандалиями, но я знал, что до наступления темноты ничего предпринять нельзя.

— Может быть, нам нужно посетить миссис Харшоу, чтобы выразить ей свои соболезнования? — внезапно спросила Глория.

— Да, наверное…

Вскоре мы уже были у ее дома. Служанка открыла дверь и проводила нас в гостиную.

Долорес была бледна, а глаза ее были красными. На ней было надето строгое платье и туфли без каблуков. Сперва я был просто удивлен — неужели смерть супруга так подействовала на нее? Но потом я понял, что всему виной сильный насморк. Именно он помогает ей играть роль безутешной вдовы.

Она рассказала нам, как все это произошло. Услышав шум в коридоре, она поднялась среди ночи с постели и вышла в холл. И в тот же момент она увидела, как он упал на верхней площадке и, прокатившись по всей лестнице, остался лежать неподвижным.

— Я сразу же позвонила доктору, но он приехал слишком поздно, — закончила она свой рассказ и заплакала.

Это меня взбесило.

"Какова актриса! — подумал я. — Неужели она не может обойтись без этих мелодраматических сцен!"

Мы с Глорией выразили ей свои соболезнования и распрощались.

Отвезя Глорию домой, я вернулся к себе и прилег на кровать.

Когда же его найдут?

Лишь теперь я понял, каким мучительным будет для меня это ожидание. А что, если я что-нибудь забыл или оставил там следы? Я понял, что моя жизнь будет теперь сплошным кошмаром и что я успокоюсь только тогда, когда следствие будет закончено. А если эта история затянется на долгий срок, я вообще сойду с ума.