И имя мне – Легион - Владимир Мясоедов

— Зря ты отказался от вступления в мой орден, — сказал напоследок предсказатель, продемонстрировав свой опознавательный знак. Кроме глаза, служившего отличительным знаком пророков, там имелось еще изображение весов. — Стал бы моим учеником и всю жизнь бы не знал забот. А так крутись, как хочешь, голь перекатная.

Надо же, передо мной — маг-торговец! Теперь понятно, что он делает в обозе. Я не я буду, если цены на хлеб к нашему прибытию в столицу не взлетят раз эдак в пять.

— Зачем мне весы, — пренебрежительно фыркнул я, — мне куда больше подойдет башня.

Башню на запястье носили лишь главы магических орденов. От такой наглости Пирелли выпучил глаза, а я одним глотком допил недешевый чай, оставшийся в чашке, и был таков. Посмеиваясь и почесывая место, куда нанесли магическую татуировку, я шел по спящему лагерю. Жалко, конечно, что не удалось сохранить инкогнито чародея, но зато и таиться теперь не надо, да и с разными документами проблем не будет. Официальный документ, вроде удостоверения личности, у меня теперь, хе-хе, всегда с собой. По крайней мере, до тех пор пока я не решу его свести. Но в общем-то, а зачем это нужно? Наличие следа делает чародея прекрасной мишенью для различных подстав, поэтому даже очень законопослушные волшебники, если меняют свой ранг или положение, предпочитают не удалять старый рисунок, а располагать новый либо поверх него, либо рядом.

Спустя еще четыре дня пути обоз достиг столицы. И еще примерно полдня плелся вдоль ее стен до ворот, ведущих в район складов. М-да… мегаполис. Я, конечно, могу и ошибаться, но народу тут живет явно больше миллиона. И даже двух.

Первый день Сардас был занят тем, что всюду ходил с открытым ртом, рассматривая достопримечательности. Мне было проще. Изумление души, спрятанной в амулете, заметить было просто некому кроме того же Сардаса, но он не в счет. Многие дома и памятники были возведены явно при помощи волшебства и заслуживали того, чтобы на них посмотреть. А площадь перед институтом магии? Да это вообще нечто несусветное! Много лет назад, когда альма-матер лучших чародеев страны располагалась еще не в центре города, а на окраине, волшебники заколдовали небольшой водоем, который был у них прямо под окнами с незапамятных времен. Не знаю уж каким образом, но поверхностное натяжение воды в пруду теперь без труда держало человека. Кажется, эффект хотели сделать временным, приурочив его к какому-то торжеству. Прогулка по искрящейся под ярким солнцем прозрачной воде, в глубине которой плавает рыба, неплохая реклама, не правда ли? Но то, что получилось, так понравилось всем, что чары сделали постоянными. В результате водная площадь стала жутко популярным местом, где кроме магов полюбили прогуливаться незанятые важными делами жители столицы. По берегам моментально открылись закусочные и запивочные, а также гостиницы для тех, кто приехал полюбоваться на это чудо издалека. Цены на прибрежную территорию, естественно, взлетели вверх, потянув за собой приток капитала… Короче, новый столичный район вокруг института вырос быстрее, чем на него оформили документы. Бродить здесь было жутко интересно, особенно мне. Хотя, признаюсь честно, и страшновато. Все же маги поопытнее того предсказателя с патентом могли бы заинтересоваться мной. Но — пронесло.

Еще одной достопримечательностью был королевский парк, больше напоминающий средних размеров лес, населенный самыми экзотическими растениями и животными и примыкающий одним своим краем к ограде дворца. И вот когда поздним вечером Сардас захотел пройтись по той части парка, куда доступ был открыт для всех, начались проблемы.

— Вот это да! — раздался голос справа и сзади в тот момент, когда я с легким удивлением обнаружил в глухом парковом уголке самую настоящую орхидею, растущую в средних в общем-то широтах без купола теплицы над собой. — Посмотрите-ка, кто сюда пришел! Эй, парни, привратникам стоит сделать замечание за то, что пустили сюда крысеныша… ах, пардон, полукрысеныша, как считаете?

Сардас внутренне сжался, предчувствуя побои. Проделать ему то же самое внешне я не позволил, частично перехватив управление телом и обернувшись. Двое. Упитанные и в одинаковой одежде, с алебардами… тьфу ты, да это ж королевские гвардейцы! Эти младшие дворянские сынки меня ни с кем не спутали, нет? Все-таки я первый раз в столице и не мог перейти им дорогу…

Пока Сардас и я стояли и думали, в зубы слева нам въехало окованное железом древко. Было больно. Тщедушного полуэльфа качнуло в сторону, и он сел прямо на дорожку из гравия, машинально схватившись за ушибленное место, прежде чем я успел его обезболить. Гвардейцы радостно захохотали. Все трое. Блин, одного не заметил.

— Прекрасный удар, просто прекрасный, — уверил владельца так больно стукнувшего меня оружия молодой брюнет лет двадцати — двадцати двух с четко выраженным квадратным подбородком и глубоко посаженными глазами.

Ну и морда! Прямо как у гориллы. Хотя почему как? Горилла и есть, только стриженая.

— Я много тренируюсь, — ответил мой обидчик, обладающий слегка вытянутой вперед и сплющенной с боков физиономией. Будет зваться Гиббоном, внешне похож. А третий, молчаливый, гвардеец станет Макакой, ибо особых внешних примет, кроме какого-то красного шеврона на фирменной куртке, у него нет, а разрывать столь удобную классификацию не хочется.

— Ну что, гаденыш, — обратился ко мне Макака, — в каталажку пойдешь за бродяжничество или за воровство, а? Бродяг бьют меньше, ворам срок больше. Что выбираешь?

Не люблю подобную публику, и на то есть причины. Как-то группка подобных уродов числом в восемь рыл, каждый лет эдак двадцати — двадцати пяти, наткнулась на десятиклассника, возвращающегося не слишком поздним вечером от одной знакомой. На меня. Пять минут морального унижения, пропавшая мелочь из карманов, попорченная одежда и один закрытый перелом руки остались мне от той встречи. Хорошо, что я, когда меня запинывали, сумел кое-как поставить блок. Хоть череп остался цел, целились-то они своими тяжелыми бутсами по голове. Милиция… я туда даже не обращался. Станут они ловить мелких хулиганов, когда у них не все окрестные ларьки выдоены, а в детсадах ревизии не проведены. Хотя здешние стражи порядка земных переплюнули, не спорю… Не всех, правда. Есть и на нашей родине особо важные личности, которым в числе прочего дозволяется стрельба по случайным людям… Но их за это хотя бы ругают, а вот местным феодалам, решившим проучить представителя не той национальности, за которого к тому же ни одно землячество не заступится, даже общественное порицание не грозит.

— Ну чего молчишь, пацан? — нагло выперся вперед Гиббон и древком алебарды легонько ткнул Сардаса в живот.