Зимняя война - Олег Шушаков

И сделал все, что мог! Чтобы поход удался.

И он удался! Потому что они выполнили боевую задачу! Разгромили финские порты. Забросали минами фарватеры. И потопили десять вражеских транспортов! Снарядами и торпедами. И отучили их плавать по Ботническому заливу! Надолго!

Но, кто же знал… Что все вот так обернется…

- Отозвать «Сметливый»! Немедленно! - приказал Птохов, как только поднялся с палубы после взрыва. - Доложить о повреждениях!

Повреждения были не совместимы с жизнью…

- Оторван нос до броневой траверзной переборки шестьдесят первого шпангоута!

Крейсер был обречен. Осознав происшедшее, командир отряда ушел в свою каюту. Написал прощальное письмо любимой жене. А потом пустил себе пулю в висок…

- Вода внутрь корабля не поступает! - между тем, докладывали на мостик. - Корабль на ровном киле! БэЧе-пять без повреждений!

- Задний ход! - приказал капитан первого ранга Фельдман. - Самый малый!

Когда ему доложили о Птохове, он стиснул зубы. И приказал вестовому молчать.

Военком крейсера батальонный комиссар Столяров кивнул, а потом забрал краснофлотца и ушел в нос. Туда, где аварийная партия лихорадочно укрепляла водонепроницаемую переборку. От надежности которой теперь зависела жизнь всех, кто находился на крейсере.

И тут прилетели девятидюймовые финские снаряды…

Получив радиограмму о подрыве «Кирова» и «Стремительного» командир эсминца «Сметливый» капитан второго ранга Кудрявцев приказал прекратить стрельбу. И самым полным, на тридцати восьми узлах, рванулся на восток. Потому что была дорога каждая секунда! Потому что в ледяной балтийской воде никакой спасательный жилет помочь не мог! Если человека не вынуть из нее через три, максимум, четыре минуты…

Минное заграждение на траверзе Руссарэ было выставлено в конце октября.

Обычно экономное финское правительство, на этот раз поддалось на уговоры военных, и согласилось оплатить поставку новейших германских гальваноударных якорных мин типа «ЕМС» (вес заряда - триста килограмм).

Лишь потому, что они разрабатывались специально под советские быстроходные параванные охранители. «ЕМС» были снабжены насаженной на верхнюю часть минрепа стальной гофрированной трубкой длиной двадцать семь метров. При захвате резаком советского параван-трала трубка, не перерезаясь им, силой трения смещалась вверх, вследствие чего замыкался контакт, соединенный с запальным стаканом. И мина взрывалась. Успев перед этим подтянуться к самому борту…

Когда, полчаса спустя, «Сметливый» подошел к месту боя, «Стремительный», подорвавшись еще на одной мине, уже затонул. Окруженный высокими разрывами вражеских снарядов «Киров» медленно выползал с минного поля. Задним ходом. Потому что у него был оторван нос. «Сметливый» сразу же открыл огонь по вражеской батарее. А потом поставил дымзавесу и на малом ходу подошел к искалеченному флагману, чтобы взять его на буксир.

Один девятидюймовый снаряд к этому времени в крейсер все-таки попал. В районе сто шестьдесят четвертого шпангоута. И вывел из строя четвертое и пятое котельные отделения. И обе батареи зенитной артиллерии. И много чего еще. Но это было уже не важно. Главное, что они шли домой. Несмотря ни на что…

Подводный минный заградитель «Ленинец» завис на перископной глубине. На траверзе Турку.

Капитан-лейтенант Могилевский повернулся к своему военкому:

- Комиссар, ты только посмотри, как финны тут суетятся! Чисто тараканы на камбузе!

- Точно! - усмехнулся политрук Калавугин, заглянув в перископ.

- А мы им баночку! Из пяти мин! - принял у него трубу Могилевский. - Чтобы не скучали! - сложил он рукоятки и приказал. - Опустить перископ! К минной постановке! Товсь!..

Выставив четыре банки в шхерах на самых оживленных маршрутах движения вражеских транспортов, Могилевский ушел в Ботнический залив. И занял позицию на подходах к порту Раумо. Подводная лодка С-1 капитан-лейтенанта Трипольского, вошедшая в залив, как только его покинул отряд Алафузова, должна была оперировать на подходах к Вааса, а С-4 капитан-лейтенанта Абросимова - близ Пори.

Расчет был прост. Узнав об уходе эсминцев, попрятавшиеся с перепугу белофинские и белошведские суда, опять выйдут в море. При этом кто-то из них обязательно подорвется на одной из пяти сотен мин, выставленных советскими кораблями. И никто не заметит, что парочка-другая транспортов вместо мины получила торпеду в борт. А под занавес, когда торпеды закончатся, можно всплыть и пострелять из пушек. И снова нагнать страху на буржуев. Чтобы им повсюду большевистские подлодки мерещились…

Вечером третьего декабря овеянный славой и пороховым дымом отряд капитана первого ранга Алафузова ошвартовался в Таллине. Под звуки оркестра…

Которому впору было играть не встречный марш, а траурный. Потому что за сутки до этого в точке с координатами пятьдесят девять градусов сорок минут северной широты двадцать четыре градуса десять минут восточной долготы, в нескольких милях от острова Найссаар, затонул крейсер «Киров».

Сорвался с буксира во время жестокого шторма. И ушел на дно. Со всем экипажем. Доблестно. Как и положено русским морякам…

Эскадренный миноносец «Сметливый» в Таллин привел старпом. Потому что командир корабля капитан второго ранга Кудрявцев после гибели «Кирова», происшедшей у него прямо на глазах, не выдержал. Заперся в каюте и застрелился…

6. И с неба, и с моря, и с суши…

Ленинградский фронт, начало декабря 1939 г.

…Хорошая погода на Карельском перешейке продержалась недолго. К полудню второго декабря все небо снова обложило тучами. И без того короткий, зимний день, едва забрезжив, превратился в сумерки. И окончился, по сути, так и не начавшись.

А потом пошел снег. И поднялся ветер. Становясь с каждым часом все сильнее и сильнее. Так что, к вечеру, на берегу разыгралась нешуточная вьюга, а в море - десятибалльный шторм…

В течение вчерашнего дня, далеко опередив основные силы, разведбат двадцать первой Пермской Краснознаменной стрелковой дивизии при поддержке танков обошел позиции белофиннов у станции Ино. Тем самым, принудив их оставить окопы без единого выстрела. А потом, двигаясь вдоль железнодорожного пути, также практически без боя (короткая перестрелка с малочисленным финским заслоном не в счет), занял станции Местерьярви и Яппила. И вышел на подступы к Наурисьярви.

Натолкнувшись на сосредоточенный пулеметный и артиллерийский огонь, капитан Угрюмов приказал своим бойцам отойти. Во-первых, потому что уже давно стояла ночь. Во-вторых, потому что танкисты опять отстали. В ожидании разминирования. А в-третьих, потому что, преследуя бегущего во все лопатки противника, разведчики одолели за день тридцать километров! Местами по колено в снегу. Местами по колено в воде. И вымотались до последней степени!

К утру подтянулся танковый батальон. Боевых потерь у Жолудева не было. Однако два танка пришлось тащить на буксире. По техническим причинам. Выслушав р-раскатистые комментарии комбата, зампотех и невезучие экипажи принялись лихорадочно приводить матчасть в боевую готовность. Не дожидаясь мастерских…

В семь утра, великодушно предоставив танкистам три часа на обслуживание техники и отдых, Угрюмов пустил в темное, предрассветное небо красную ракету.

Взревели моторы и три десятка «двадцать шестерок» и «тридцать восьмерок», включив боевые фары и открыв огонь из пушек и пулеметов, ринулись в атаку на вражеские позиции. С пехотой на броне.

Без артиллерийской подготовки. Потому что дивизионные артполки тащились где-то далеко позади. И без авиационной. А откуда ее взять? В такую-то погоду!

Поэтому станцию удалось отбить только к вечеру. С большими потерями. В смысле относительно большими. Потому что до этого их почти не было. Угрюмовцы потеряли пятнадцать человек убитыми и ранеными. Жолудевцы - десять. И пять танков. Два из которых восстановлению не подлежали.

Сорвать злость на белофиннах не удалось. Выполнив свою задачу и задержав советское наступление насколько возможно, они воспользовались разгулявшейся непогодой, и отошли в направлении Муурила. И вынесли с собой всех раненых и убитых. Которых, по оценке капитана Угрюмова, было не менее тридцати. О чем он и сообщил в своем донесении комдиву.

И получил категорический приказ немедленно организовать преследование врага и на его плечах ворваться в Муурила!..

Угрюмов достал карту. По прямой до Муурила было около десяти километров. Не так уж и много. По хорошей погоде. И хорошей дороге.

Однако погода подкачала. Это раз! А дорога, скорее всего, заминирована и перекрыта завалами и надолбами. Это два! А, кроме того, по имеющимся данным, здесь находился мощный укрепрайон, относящийся к главной оборонительной полосе линии Маннергейма. Энное количество деревоземляных и минимум семь железобетонных долговременных огневых точек! Расположение которых установлено лишь приблизительно. А система огня неизвестна. И это три!