Одни сутки войны - Виталий Мелентьев

— Точка отсчета Радово. Северо-западнее, вдоль безымянного ручья…

Он докладывал точно, ясно, как бы читая стоявшую перед глазами составленную ими карту-схему, а кто-то неведомый, не перебивая, видимо, записывал его слова, потому что сквозь потрескивание иногда пробивалось старательное сопение, а иногда раздавалось короткое «Так». Потом Матюхин сообщил обо всем замеченном и свои соображения.

— Очень хорошо, — ответили с линии. — Теперь слушайте приказ…

Человек на той стороне, как всякий истый военный, прежде чем передать приказ, набрал воздуха, и эта его привычка спасла разведчиков и многое другое.

Линия вдруг ответила треском, сбивчивой речью, опять треском и, наконец, явственным:

— Генрих, как связь?

Матюхин махнул рукой, и Сутоцкий дисциплинированно и потому мгновенно соединил провода.

— Пятый! Пятый! — заговорила линия на немецком языке. — Как слышите?

В ответ раздался набор ругательств. Тот, кого назвали Пятым, ругал привязавшегося к линии абонента, напоминал ему приказ ни в коем случае не подавать голоса.

Потом линия стихла, и сквозь эту тишину пробилось далекое радио. Тонко пела скрипка, и серебряно перезванивало фортепиано. Матюхин послушал музыку, вздохнул, стер пот со лба. Он очень устал. Сутоцкий снял провода и спустился вниз.

— Ну что?

Матюхин рассказал ему, в чем дело.

— Очевидно, к линии подсоединились те, кто проехал в машинах.

— Не иначе… А приказ?

— Приказа я не получил… Выдал бы себя…

— А нам что делать?

— Не знаю, Коля, не знаю… Думается, нужно крутиться поблизости от линии и от… поймы.

— Почему? Я, когда сидел на столбе, видел, как связисты тянули новую линию. Может, прослушаем?

— Можно… Только позже… Когда они подсоединят ее и освоятся. Отрываться нельзя, потому что вечер… Видишь, солнце садится.

— Ну и что?

— А то, что, если они начнут выдвигаться в район поймы, нам в самый раз посмотреть, сколько их. И тогда… тогда можно будет рискнуть взять «языка». В суматохе, глядишь, и выберемся.

Они посидели в кустарнике, покурили и уже собрались было уходить к новой линии, когда услышали нарастающий шум автомобильного мотора. Далекая машина пересекла просеку, по которой шла линия, и скрылась, видимо в дубраве. Матюхин задумался, потом приказал:

— Прикрой! Я слажу посмотрю, что к чему.

В лесу сгущались сумерки — прозрачные, зеленовато-розовые. В ближних кустах, словно примериваясь, пощелкал соловей. Ему издалека ответил другой. Сутоцкий удивился: оказывается, в лесу поют птицы, а они и не слышали их. Птицы пели весело, разноголосо и самозабвенно. Сутоцкому вдруг стало жалко себя, погибших солдат и саму дубраву — ему отчетливо представилось, что скоро в ней опять будут рваться снаряды и мины, кромсать кору, ветви и листву. Он вздохнул, прогоняя несвойственную ему жалость, и пробурчал:

— Никому покоя нет. Ни людям, ни лесу.

И потому что он знал, от кого никому нет покоя, то почти сразу успокоился и невольно прислушался. Далекий автомобильный мотор фыркнул и смолк.

Высоко в небе, серебрясь в закатных лучах уже невидимого солнца, медленно плыл самолет — одинокий и неторопливый, уже привычный немецкий разведчик.

Матюхин спрыгнул с сосны. Он был озабочен.

— Понимаешь, что-то начинается. Над лесом, где стоят мотострелки, кружатся птицы.

— Вспугнули.

— Вот-вот… Давай-ка опять восстановим карту-схему. Нужно сориентироваться.

Разметав хвою и веточки, они опять начертили по памяти карту местности, и Матюхин с удовлетворением отметил:

— Все правильно! Одиночная машина прошла просекой к дубраве.

Охваченный тревогой, Сутоцкий спросил:

— Ты думаешь, наши опять пойдут в разведку?

— Боюсь, что пойдут…

— Неужели наших сведений им мало?

— На первый случай, может, и хватит. Но ведь нашим нужно поподробней знать… о замыслах противника.

— Так неужели опять в том же месте?

— Ну а где? Сам подумай, Коля, где еще? В пойме и войск мало, и хорошая маскировка. Что же им, на траншеи лезть? А их, сам знаешь, не одна и не две. Три! Пройди все… Тоже задумаешься… И еще, наши могли и так решить: неужели немцы могут себе представить, что русские разведчики такие дураки, что снова полезут там, где их уничтожали? Этот расчет тоже не сбросишь.

— Но, выходит, что девчонки ни в чем не виноваты…

— В каком смысле?

— Ведь наши уже знают, что линия уходит к немцам. Они теперь не допустят… девичьей болтовни. А немцы все равно ставят засаду!

— Верно… Выходит, либо у нас сидит шпион, сообщающий о действиях разведчиков, либо… либо противник выходит на позиции.

Они думали-гадали, что делать, и ничего толком не придумали. Совсем неподалеку пролетели две сороки, истошно и противно крича. На мгновение разноголосый птичий хор смолк, потом опять стал налаживаться. Вдруг в хор как басовые подголоски, как звуковой фон вплелся ровный гул моторов. Он постепенно креп, и вскоре стало ясно, что к передовой движется моторизованная колонна.

Шум моторов удалялся в сторону дубравы, и оттуда вдоль просеки с телефонной линией вновь пронеслись несколько отчаянно орущих сорок.

Разведчики переглянулись. Андрей поправил автомат.

— Ну вот, кажется, начинается еще один наш сеанс. Фрицы организовали засаду на старом месте.

— Похоже… Что будем делать?

— Знаешь первую заповедь разведчика? Идти туда, где враг. Пошли…

— А дальше? Что там будем делать?

— Еще не знаю. По дороге обдумаем.

13

Майор Лебедев быстро втянулся в деятельность новой, только что созданной группы. Он сам побывал на рубеже встречи танков с будущими десантами разведчиков, сам проинструктировал минеров, которые готовились проверять пойму, сам принимал доклады от наблюдателей.

Все шло так, как и должно было идти. Даже когда нарочный привез данные авиационной разведки, майор поначалу не увидел в них ничего нового или необычного: войска противника находились именно там, где предполагалось. И все-таки эти данные насторожили майора.

Что-то не совсем естественное усмотрел он в расположении обнаруженных танков. Они стояли группами невдалеке от дорог-просек, правда замаскированные, но он бы их так не расположил. Он бы упрятал их понадежнее.

Однако эти сомнения, не забываясь, отошли в сторону: слишком много появилось иных забот. И только к вечеру, когда к дзоту, который был выбран командным пунктом командарма и где пока разместился Лебедев, были подтянуты линии связи и подполковник Каширин передал ему донесение разведчиков, майор опять вспомнил о своих сомнениях.