Лондон. Темная сторона (сборник) - Джерри Сайкс

Большинство «питателей» испытывают чувство собственника по отношению к тем, кого откармливают. Бас-гитарист был исключением. По словам Дэвида, Мэри просила музыканта позволить ей время от времени принимать клиентов, чтобы она могла немного подзаработать. Говорила, что ей не нравится тратить его денежки. Бас-гитарист, похоже, находил это забавным. Он запустил ее изображения кое-куда в Сеть, на сайты Любителей Толстух; этих самых толстух он, скорее всего, тоже снимал. Дэвид попросил дать ему неделю на поиски ключей и адреса. Недели хватило, и я оставил у секретаря заявление о двух днях отпуска.

Вежливость требует захватить подарок, когда отправляешься в гости к женщине. Я захватил четыре. Я и не догадывался, что в Кентиш-таун такой большой выбор. Заодно я уделил куда больше, чем обычно, внимания своей домашней обстановке. Я даже холодильник разморозил. Возможно, Кэйт была отчасти права, упрекая меня в том, что работа застит мне все остальное, хоть и противно слышать такие вещи. Конечно же, я купил цветы, потом перешел дорогу и приобрел в булочной тех самых желтых булочек, развернулся и направился к Паундстретчеру. Господу ведомо, как, но никогда прежде я не замечал заведения, из которого вышел теперь с двумя большими банками шоколада и — гулять так гулять — с детским серебристым костюмчиком, явно нуждавшемся в услугах химчистки, для Дино.

По дороге обратно домой я сделал новое открытие. В квартале-другом за станцией находился невероятный магазин нижнего белья для старых дам. Если вы видели что-то подобное, то поймете меня. О таких местах забыло само Время. Главной достопримечательностью здешней витрины служили колоссальные дамские панталонища; они еле-еле в ней умещались. Для Мэри эти панталоны, пожалуй, будут маловаты. Но все еще может перемениться.

Когда схлынул час пик, я подхватил Дино и сел в автомобиль. Я в точности знал, когда уйдет бас-гитарист. Сидя в автомобиле у желтой линии разметки, я делал вид, будто изучаю алфавитный указатель, когда увидел его в дверях. Направляясь к парковке для местных жителей, он прицелился приборчиком на цепочке с ключами в сияющий «Рэйнджровер». Машина чирикнула, и бас-гитарист залез в нее. Я выждал еще десять минут после того, как он отъехал, потом выбрался наружу и поднялся на крыльцо. Не считая машин, улица была пуста настолько, насколько это вообще возможно в центре Лондона. Я опробовал первый ключ в связке, затем второй. Ни один, кажется, не подходил. Я выронил их, выругался, и как раз в этот миг кто-то вышел из соседней двери. Вряд ли вышедший посмотрел в мою сторону. Когда я поднял ключи и попробовал снова, у меня все получилось.

Помещение за парадной дверью напоминало склад. Остальные двери были не заперты и вели в комнатушки, набитые ящиками и упаковочными клетями. Слева находилась очень узкая лесенка. Не иначе как в Мэри было много меньше, чем теперь, когда она впервые пришла сюда. Ступени оканчивались у запертой двери. Второй ключ отпер ее без осложнений, и я вошел.

Я основательно изучил эту комнату, снова и снова просматривая тот диск. Она оказалась такой же сверхъестественно чистой и опрятной, как в видеозаписи. Ни пятнышка, даже с отпечаток пальца размером, на стенных панелях. Я сразу заметил веб-камеры и подумал, а не снимают ли они меня. Подсознательно я учитывал такую возможность, поскольку знал, что выгляжу очень даже ничего. Кэйт и не догадывается, кого она отвергает.

Вот и коридор. Пройдя по нему, я заметил боковую дверь, которую не помнил по фильму, и отворил ее. Большая ванная, тоже без единого пятнышка. Судя по виду зеркал, сплошь покрывавших стены, их терли основательней и чаще, чем подросток свое причинное место. Я дошел до конца коридора и настежь распахнул дверь.

— Привет, док, — сказала она. — Вы мне что-нибудь принесли?

У меня не было настроения возвращаться домой. Малькольм объявится только утром, а пока мне хотелось спокойно посидеть и хоть чуть-чуть расслабиться. Ботинки жали, и я их скинул. Мы оставили ее лежать, такую безмятежную с виду, и вернулись в первую комнату. Проходя мимо стоявшей на подпорке бас-гитары, я ощутил побуждение дернуть струны, но удержался. У окна стоял стул, там мы и пристроились, я и Дино, слушая, как за окном проносятся машины. Я вам сказал о Малькольме? У меня в последнее время пошаливает память. Наверное, дело в темазепаме.

Малькольм хирург. Еще один из моих бывших пациентов. Акротомофил. Хотя Дино нередко возражал мне, что вообще-то он апотемнофил по доверенности. Не так ли, Дино? Так или иначе, Малькольм больше, чем положено, увлекся ампутациями и делал их в больнице и за ее стенами, был бы повод. Как я уже говорил, я многое знаю о людях; это занятно и небесполезно. Малькольм по-прежнему хирург, но сейчас он полностью ушел в частную практику. Заработал целое состояние. Пациентам нравится его работа. И Мэри она тоже понравится. Ну а басист… Что же это я никак не припомню его имя? Уверен, она мне его называла. Так вот, он куда лучше будет выглядеть без этих своих жутких пальцев. Итак, утром мы сперва займемся Мэри, а бас-гитарист пойдет вторым номером. Стыд и позор, я не пригласил Кэйт, времени-то вдоволь. Может, стоит ей позвонить? Как ты думаешь, Дино? Позвонить Кэйт? Сказать ей, что я подписал бумаги, и что она может заскочить и забрать их? Сказать ей, что она мне не нужна. Что мне никто больше не нужен. Что думаешь, Дино?

Дино нынче ночью необычайно молчалив.

Дэн Беннет

Садовые ритуалы

(Dan Bennett

Park Rites)

Дэн Беннет родился в Шропшире в 1974 году. Последние восемь лет жил и работал в Лондоне. Недавно закончил свой первый роман.

Место действия — Клиссолд-парк

Брюнетка бежала трусцой по бетонной дорожке, огибавшей западный край Клиссолд-парка, и сейчас миновала кирпичную будку у входа. Энцо наблюдал за ее приближением. Он стоял в кустах у развилки, где дорожка поворачивала к пруду. Он знал, когда она здесь появится: как всегда, в четыре пополудни. Бегающая трусцой леди соблюдала режим.

Она бежала к нему, как бежала всегда, широко выбрасывая локти и склонив голову к земле так, что ничего перед собой не видела. Она бежала так, словно была на свете одна.

Однажды Энцо видел, как она налетела на женщину с коляской и упала, растянувшись на бетоне. Энцо был рядом, когда она с трудом поднималась, разорванные лосины обнажили глубокую царапину. Морщась от боли, она осторожно трогала рану, а женщина с коляской спрашивала, все ли в порядке. Энцо заставил себя не останавливаться и прошел мимо, опустив голову и засунув руки в карманы. Однако не смог удержаться от мимолетного взгляда: «Да, леди, настанет день, когда там буду я».

Бегунья трусила по участку дорожки напротив жилого квартала. Теперь она была совсем близко. Энцо втянул в себя воздух. Он ждал знака, что обстоятельства благоприятны и время пришло. Бледно-серое небо нависло над зеленью деревьев, от далекого костра тянуло дымом, земля пахла сыростью. Гусиный клин пересекал небеса, и вдруг Энцо понял, что это и есть заключительный штрих, знак того, что время настало. Женщина вышла на финишную прямую и бежала прямо к нему. Левая рука Энцо опустилась в дырявый карман спортивных штанов, нащупала член. Пора.

Когда бегунья приблизилась, Энцо вышел из кустов. Он был абсолютно спокоен. Последний раз сдавив член, он вытащил левую руку, а правую сунул в карман куртки с капюшоном. Теперь бегунья была совсем рядом, и Энцо мог как следует разглядеть ее маленькие груди, топорщившиеся под словами «Кентский университет» на ее голубой футболке, черную лайкру, туго обтягивающую ноги, громадные белые кроссовки с пухлыми языками. Она была такая маленькая , она идеально ему подходила со своей длинной черной челкой, бьющейся на бегу, словно крыло дрозда.

Энцо весь напрягся, правая рука наготове. Вдруг на дороге за оградой остановилась машина, синий «Форд». Подняв глаза, Энцо увидел вылезающего с переднего места мужчину. Тот громко говорил кому-то, сидящему за рулем: «Ну да, может быть, позже, но я не уверен». На нем была футболка, красная с белым. Для Энцо это оказалось уж слишком: с мыслью «может быть, может быть» он бросил мимолетный взгляд на бегунью, и в тот же момент мужчина за оградой повернулся и уставился прямо на него.

И это чуть-чуть задержало движение Энцо. Чуть-чуть, но достаточно, чтобы испортить момент (птицы улетели, а бегунья оказалась на несколько шагов ближе, чем нужно) и лишить его гармонии. Энцо вытащил руку из правого кармана. Он опустил глаза, пнул камень, поджал губы.

Бегунья протрусила мимо, подошвы ее кроссовок слегка скрипнули, когда она повернула к пруду. Мужчина захлопнул дверцу и помахал тронувшейся с места машине. И точно так же уплывал момент из рук Энцо.