Женская собственность. Сборник - Валентин Черных

У него в мастерских работал слесарем парнишка, которому только что исполнилось восемнадцать лет, и до ухода в армию осенью он свою жизнь рассматривал как временное состояние, как и большинство парней его возраста. Настоящей жизнью они собирались жить после службы в армии. Он пошел на танцы, выпил для веселья и раскованности, все деревенские парни перед танцами выпивали. После танцев он пошел провожать одноклассницу, с которой танцевал, соседка все же. Ее родители уехали к родственникам, и они оказались вдвоем.

— И что было потом? — спрашивали его слесаря из мастерской.

— Ничего не было. Только ткнулся, и сразу все кончилось. И пошел домой. И больше не ходил. Не нравится она мне. Потеет всегда. И в школе от нее потом пахло. В десятом классе она за партой сидела одна. Я и забыл уже, три месяца прошло. А ее мать приходит к моей и говорит, что она беременная и я на ней должен жениться. Мать меня вызывает и спрашивает:

— Было?

— Почти не было, — говорю я.

— Если забеременела, то и почти считается, — говорит ее мать.

Я им говорю: я же не хотел, чтобы она беременела. Я ее только погладил, она сама трусы сняла. Значит, ей хотелось. Можно считать, что я выполнил ее желание. И почему я за это должен на ней жениться?

— Придется тебе жениться, — говорили слесаря. — Если ребенок твой, то и грех твой. А чего, женись! Пока в армии служить будешь, сын подрастет. А когда вернешься из армии, и думать тебе ни о чем не надо. Баба всегда под боком. Каждую ночь ее можешь хоть ложкой хлебать. Все твое. А потение пройдет. У меня баба тоже от волнения потела. А теперь, когда трое детей, чего ей волноваться, я уже никуда не денусь, она и потеть перестала.

Он слушал эти разговоры и думал, что сам не в лучшем положении, чем этот маленький слесаренок. И как бы он ни объяснял Марине, что надо подождать, она ждать не хотела. Он представлял, как привезет Марину в совхоз и как однажды она и Лида встретятся в магазине. И он представил драку. Конечно, в драке одолеет Марина, она крупнее и выше.

Закончился срок путевки, и он проводил Лору на аэродром, он уезжал поездом на следующий день. Они расцеловались. Почему-то Лора не оставила своего адреса и не спросила его адрес. Однажды, почти через десять лет, он увидел ее или похожую на нее очень располневшую пожилую женщину в Москве. Все-таки не она, решил он и не подошел.

Из Сочи он не писал ни Марине, ни Лиде. Когда вернулся в совхоз, телефонистки сказали ему, что звонила по междугородней какая-то Марина, ей ответили, что он в Сочи на курорте.

Он хотел написать Марине, но все оттягивал. Наступило лето. Как всегда, он вставал на рассвете и затемно возвращался в свой коттедж. Он все-таки написал Марине, что много работает, что особых новостей нет. То, что был в Сочи, он не написал. Как-то один из слесарей сказал ему:

— Лидка вчера уехала.

— Куда? — спросил он.

— В Москву, наверное, грузовик был с московскими номерами.

Потом он узнал от ее подруги, что она вышла замуж за своего сокурсника, который, оказывается, все эти годы любил ее. Теперь он кандидат наук и преподает в институте, где они учились.

— Красивый, — сказала подруга. — Только горбатый.

Значит, горбатому повезло, подумал он тогда и еще подумал, что его связь с Лидой забудут через полгода, ну, через год. Его немного беспокоило, что Марина не ответила на его письмо. Но пришло письмо из дома, в котором вперемежку со всеми деревенскими новостями мать сообщала, что Марина уволилась с маслозавода и завербовалась на разделку рыбы на Сахалин. Он даже обрадовался, что наступила передышка, когда не надо принимать главных решений. Из их деревни несколько женщин побывали на разделке рыбы. Обычно они возвращались через три месяца. К концу лета мать написала, что Марина приезжала в деревню с мужем, военным летчиком. Те, кто его видел в форме, говорили, что полковник, но отец, который разбирался в званиях, сказал, что старший лейтенант.

В мастерских отмечали день рождения бригадира слесарей, и он напился так, что не мог идти, и его отвезли в кузове проходящего грузовика. Такое с ним случилось впервые. И на этом у него закончился период, когда он непрерывно ставил цели и добивался их: поступить в институт, сдать сессию, перейти с курса на курс, получить направление в Подмосковье, закрепиться в совхозе. Главные цели. Были и не главные, но обязательные тоже: купить голубую рубашку к коричневому костюму, купить галстук в горошек или в орнамент для костюма в полоску, а это значило каждый день заходить в совхозный универмаг, чтобы не пропустить необходимое, товаров завозили так мало, что их хватало не больше чем на сутки.

Он был хорошим механиком, его считали немногословным, неболтливым, бережливым, может быть, скуповатым, но надежным. Сдержанности и неболтливости он научился у отца. Он не позволял себе расслабиться. Чем меньше о тебе знают, тем меньше возможностей посмеяться над тобой. За годы учебы в институте он поссорился только с матерью Лены и с деканом. Он не хотел этих ссор, но не мог избежать их. Он никогда не рассказывал об отце и матери, не то чтобы стеснялся их, но тракторист и доярка — слишком просто, как у всех в деревне. Он ничего не придумывал из своей жизни, просто не рассказывал ни женщинам, ни начальникам, ни когда трепались в мастерских. И все про всех знали, не знали только о нем, и это вызывало если не уважение, то некоторую настороженность.

Он год отработал старшим механиком, но, чтобы стать главным механиком, надо было вступать в партию. Все главные специалисты совхоза были членами партии. По стандартной характеристике он обладал всеми достоинствами для вступления в партию: не судим, не привлекался, пользуется уважением у подчиненных и руководства. Объективно он был лучшим механиком в совхозе. Не хватало стажа работы старшим механиком, но через год, когда у него закончился бы кандидатский срок, он вполне мог уже стать главным механиком. У него почти не было недостатков. Он не пил, вернее, никогда не напивался, не воровал, не принимал подношений, а такие попытки делались постоянно, от механика всегда много зависело. Ему хватало денег от подработок на станции технического обслуживания, слесаря честно отдавали ему десять процентов от всех заработанных сумм, так было принято на всех станциях. Его спокойствие, несуетность, молчаливость настораживали, он оставался не очень понятным. То, что он получил половину коттеджа и не женился на племяннице директора совхоза, а сейчас председателя райисполкома, большинство расценило как бунт. Мужики уважали за смелость, женщины считали, что должен был жениться, а потом если бы не сошлись характерами, то и развестись. В партийной организации совхоза женщин было немного, но они были самые крикливые, страстно отстаивающие интересы тех, чьи мужья пили, заводили любовниц, а некоторые даже уходили из семьи к другим женщинам. Все они себя считали специалистами по семейным отношениям, и если на собрания, где обсуждались производственные вопросы, они не ходили, то когда на повестке значился моральный вопрос, собирались все. Конечно, ему припомнят Лиду, хотя им довольно трудно будет сформулировать обвинения, формально он не был женат и не он бросил, а его бросили, ведь не он женился, а она вышла замуж за другого.

Для вступления в партию ему были нужны рекомендации, и он начал присматриваться к партийным, с кем у него были хорошие отношения. Среди его слесарей партийных было только двое, и он им стал делать послабления на случай, если ему придется обращаться к ним за рекомендациями. Одну рекомендацию ему дадут в комитете комсомола, она приравнивалась к рекомендации коммуниста. Его пытались привлечь к работе комитета комсомола, он жалел время на собрания, но, помня о рекомендации, всегда давал комсомольцам машину из своего отделения для поездок в райцентр, поменял электропроводку в клубе, чинил клубные магнитофоны и телевизоры. Но коммунисты совхоза его знали плохо. После ухода прежнего директора дела в совхозе стали разлаживаться, доходы снижались, главные специалисты совхоза объединились против нынешнего директора во главе с более молодым главным инженером совхоза. По слухам, главного инженера поддерживал бывший директор совхоза, нынешний председатель райисполкома. Он понимал, что, если власть в совхозе переменится, ему придется искать себе новое место работы. Бывший директор так и не простил, что он не женился на его племяннице. Из главных специалистов совхоза только главный зоотехник не участвовал в заговоре против директора.

В воскресенье он постучал в дверь второй половины коттеджа. Жена зоотехника открыла дверь, придерживая вздувшийся живот. Она была на шестом месяце беременности. Пять месяцев назад он, зная, что зоотехник уехал в самое дальнее отделение и его можно ждать только к вечеру, постучал в стену, разделяющую две половины коттеджа. Она ответила условным двойным стуком. Но когда он обнял ее, она отстранилась и сказала: