Выбор из худшего - Алексей Иванович Гришин

– Софи, тебя же сюда Поль привел?

– Да, точно. Вообще, странный он. Вначале заставил из окна гостиницы по связанным простыням вылезти. Потом вместе с теми же простынями сам спрыгнул. Да как-то еще и на земле кувыркнулся, я уж думала – все, или шею себе свернул, или сломал чего, а ему хоть бы хны. Скатал простыни в тюк и пошел как ни в чем не бывало. Нет, к нам никто не ломился, только постучался слуга, предложил вина. Так Поль дверь кроватью зачем-то перекрыл, а сам на ней качаться начал, чтоб скрипела, словно мы… ну, вы понимаете. После, уже как слуга ушел, он и заставил меня в окно лезть. Я сперва отказалась, а он так на меня зыркнул – ноги сами к окну понесли. Страшно не было, но дурой себя чувствовала полной. На глазах у людей, да еще и юбка задралась, вот ведь срам какой.

– А сейчас он где?

– Так сразу в гильдию свою и ушел. С цыганами о чем-то поговорил да и ушел. Сказал, что работа сама себя не сделает. Ой, забыла совсем, просил вам передать, чтобы полиция его не дергала. Мол, чем мог он помог, а если купцы увидят, что он с полицией якшается, выгонят. На что тогда жить?

Когда уже темной ночью Вида вышел из шатра, вокруг горели костры, у которых сидели молодые цыгане. Но никого не было ближе пятидесяти метров. Где-то в отдалении звенела гитара и звучала тягучая песня, такая естественная в этом ночном спокойствии.

Какой-то паренек, увидев сержанта, метнулся к одной из кибиток, из которой почти сразу, подтягивая на ходу красные шелковые штаны, выбрался барон.

– Закончили?

– Да, теперь пойдем в город, спасибо за помощь. Факел, надеюсь, для нас найдется?

Идти по ночному лесу страшно. Факел освещает лишь два-три метра вокруг тебя, зато дальше – черная стена. Чистый, пахнущий прелой листвой и молодой, только-только пробивающейся травой воздух, чистое безлунное небо, по которому Спаситель раскидал мириады сверкающих, чуть дрожащих звезд – все это сейчас не имеет значения. Тишина? О да, она-то сейчас главная. Потому что лишь усиливает страх.

Вот где-то недалеко что-то хрустнуло. Безобидная лисичка ловит мышей? Или старый секач наступил на ветку? Или матерый волк охотится и на лису, и на кабана, да и одинокими путниками закусить не откажется? Выскочит бесшумной тенью из черноты – не то что за шпагу схватиться, крикнуть не успеешь.

Но куда опасней звери двуногие. Те, что на четырех, человека все же боятся, стараются сами убраться с его дороги. А вот люди, что, затаясь в ночи, рассматривают тебя, как рассматривает дровосек огромный дуб, не думая о его величии, а лишь прикидывая, сколько денег он получит за древесину.

Вот эти – да, этих следует бояться. Это же так просто! Напасть, убить, обшарить карманы, и все, несколько медяков, а то и серебрушек подарят лихому оборванцу веселую ночь и сытный день. А дальше? Дальше эта публика и не заглядывает.

Потому и лежит рука сержанта на рукоятке пистолета, потому и жмется к нему Софи. Смешливая кокетка днем, сейчас дрожит даже укутавшись в теплый цыганский платок, подаренный щедрым цыганским бароном.

Демон! Из темноты и впрямь кто-то рванулся. Выстрел! Вида нажал на курок, но нужно время, чтобы вспыхнул порох, сгорел, вытолкнул пулю из ствола…

Он еще услышал вскрик девушки, а потом грохнул выстрел, и чернота ночи мягко приняла его в свои объятья.

Очнулся от холодной воды, льющейся на лицо, противно затекающей под нательную рубаху. Все та же темнота, сырость и сучок, больно уткнувшийся в ногу. Несколько мгновений собирался с мыслями.

Ну вот какой нечистый дернул его уйти ночью? Еще и девчонку с собой потащил. Что, нельзя было у цыган заночевать? Идиот? Видимо. Что дальше?

Так, сидим на земле. Сучок, чтоб его… больно… но пока не шевелимся. Руки-ноги… вроде бы не связаны… Странно… кто-то ходит рядом… воры? Бандиты? Почему не связали? Не боятся? Странно… Пробуем открыть глаза…

– Очнулся, господин унтер-офицер! – Человек умудрился крикнуть шепотом. Кто? В этой тьме не разглядеть, но как-то приоткрывшиеся глаза крикливый шептун умудрился увидеть.

– Сержант, лежи, не вставай! – Ого, как интересно! Уж этого-то мы даже шепчущим узнаем.

– Тома, какого демона! Что происходит?

– Все хорошо, дружище, уже все хорошо. Правда, подругу твою ранили, но не страшно. Хотя подлечиться ей теперь и придется. Ты вот что, ты сейчас ступай домой, мои ребята и тебя проводят, и подругу твою донесут. Перевязку ей сделали, врача сам вызовешь. А я тут с господами бандитами побеседую. Вдумчиво, не спеша; о результатах завтра расскажу.

Зажегся факел. На поляне сидели, стояли и ходили мужчины в странных балахонах с измазанными чем-то черным лицами. Полтора десятка, может больше – считать все еще болевшая голова не позволяла. На собранных на скорую руку носилках лежит Софи. К дереву накрепко привязаны двое оборванцев. Один, огромный и косматый, лежит. Впрочем, этому уже подняться не суждено, видимо в него и пришелся выстрел. М-да, повоевали.

Уже отойдя от поляны шагов на двадцать, Вида услышал жуткий, приглушенный кляпом вой. М-да… судьбе привязанных к дереву бедолаг с этого мгновения он не завидовал.

Когда вошли в город, сержанта взял за руку один из сопровождавших.

– Господин Вида, господин унтер-офицер приказал вас в гарнизон проводить. Там и девушке помощь окажут, и нам спокойней будет.

Нормально? Солдат указывает сержанту, пусть и полиции, куда идти. Они что, субординацию забыли? С другой стороны, если у него приказ, лучше не спорить – в прошлом году довелось видеть, как эти самые солдаты бандитов крутили, словно детей малых.

– Кстати, – Вида решил сменить тему, – вы откуда в лесу взялись?

– Как откуда? Господин унтер-офицер приказали, ну так мы и того, выдвинулись, значит. Услыхали, что у тропинки еще кто-то прячется, ну и сами рядом залегли. А как напали на вас, так и бросились крутить негодяев. Только запоздали малость, завтра господин унтер-офицер разбор полетов устроит. Ой, покажет он нам, где раки зимуют.

– Какие полеты? Какие раки?!

– Ох, господин сержант, лучше не спрашивайте. Одно скажу – не дай вам Спаситель, если господин унтер-офицер объяснять начнет.

Глава IX

На гарнизонной проходной их ждали. И не кто-нибудь, а адъютант самого де Фотельи.

– У вас раненый? – спросил он, привычно положив здоровую руку на эфес шпаги. – Женщина? Плевать, давайте ее в лазарет, я сейчас вызову врача.

Ничего не понимающий Вида поспешил за капитаном, на ходу пытаясь прояснить ситуацию. Ничего не вышло. Ему тоном надменным, не допускающим и тени возражения, было приказано оставаться в гарнизоне. Мол, утром прибудет господин полковник и все, что сочтет нужным, объяснит.

Вот так вот. Спасибо, что ночевать отправили не на гауптвахту,