Зона ужаса - Джеймс Боллард

За завтраком Мэсон сказал жене, что опять видел море.

— Но, Ричард, ближайшее море находится в тысяче миль отсюда, — как можно мягче возразила Мириам. Секунду она молча смотрела на мужа, затем, поправив бледными пальцами прядь волос, сбившихся на лоб, сказала:

— Пойди в аллею и посмотри: там нет моря.

— Дорогая, я видел его!

— Ричард…

После короткого раздумья Мэсон встал и протянул ей свои ладони.

— Мириам, но я чувствовал его брызги на своих руках, и волны разбивались у моих ног. Нет, это был не сон.

Мириам смотрела на мужа с состраданием и любовью. В алом платье, открывающем тонкую белую шею, она показалась Мэсону сошедшей с полотна Рафаэля.

— Ричард, ты должен обратиться к доктору Клифтону. Меня начинают пугать твои сновидения.

Мэсон улыбнулся и окинул взглядом затерянные среди деревьев крыши.

— Я ни капельки не волнуюсь. Ничего страшного не было. Ночью я услышал шум моря, вышел на улицу и смотрел на волны. — Мэсон как-то сразу устал и умолк. Он только что начал поправляться после тяжелого заболевания, которое полгода приковывало его к постели. — Единственное, что меня удивило, — это необычное свечение волн. По-моему, вода была очень соленая.

— Но, Ричард… — Мириам беспомощно смотрела на мужа. — Там нет никакого моря. Никто, кроме тебя, его не видит.

Мэсон, засунув руки в карманы, кивнул.

— Может быть, его просто никто не слышал, — предположил он.

Выйдя из столовой, Мэсон заглянул в свой кабинет. Кровать, на которой он спал во время болезни, все еще стояла в углу. Рядом возвышался книжный шкаф. Мэсон взял с полки большую ископаемую раковину. Зимой, когда Мэсон был прикован к постели, эта раковина рассказывала ему о древних морях и затонувших берегах.

Сейчас Мэсон ощущал исходящую от раковины таинственную силу других миров и других времен.

Мириам тоже зашла в комнату и задернула занавески, как бы возвращая Мэсона в сумеречный мир болезни и одновременно успокаивая его. Она коснулась руки мужа.

— Послушай, Ричард. Давай договоримся так: этой ночью, когда ты услышишь море, разбуди меня, и мы выйдем на улицу вместе.

Позже, прогуливаясь по улице, Мэсон оказался у моста, где предыдущей ночью он наблюдал бушующие волны. Из домов, которые ночью были затоплены, доносились звуки домашней жизни. Трава была пригрета июльским жаром. Земля была сухая и пыльная.

Ближе к магазинам дорога начинала отлого спускаться и, по случайному стечению обстоятельств, вычерчивала границы мели, которая образовалась бы, если это место было бы затоплено. Этот гребень, ограничивающий наносную долину, ранее бывшую естественной бухтой, заканчивался выходом на поверхность мелового пласта. Несмотря на домики, нарушающие гармонию пейзажа, Мэсон догадался, что это был мыс, возвышающийся, словно крепость, посреди моря. Волны разбивались о его бока, поднимая в воздух огромное количество водяных брызг, которые падали обратно с гипнотизирующей медленностью. Ночью мыс выглядел больше и величественнее, напоминая собой бастион, обороняющийся от моря. Однажды Мэсон поклялся взобраться на этот мыс. Он подумал, что если это сон, то холодная вода разбудит его.

Мимо проехала машина. Водитель с удивлением посмотрел на Мэсона, стоящего посреди дороги, уставившись в небо. Не желая казаться еще более эксцентричным, чем его считали — рассеянный, замкнутый муж красивой, но бездетной миссис Мэсон, — Ричард свернул на улицу, которая протянулась рядом с насыпью. Приближаясь к меловому каньону, он искал взглядом заболоченные сады, увязшие в песке машины. Дома располагались в районе прилива.

Впервые видение моря пришло к Мэсону три недели назад, и он поверил в его реальность. Однако море не оставляло никаких следов, а люди, жившие в затопленных домах, спокойно спали под толщей воды. Несмотря на этот парадокс, Мэсон был уверен в том, что море действительно есть, и однажды сказал жене, что каждую ночь видит море, затопляющее соседние улицы. Сначала Мириам смеялась над ним. Но позже, через три ночи, она проснулась от хлопанья двери, когда он, запыхавшийся, весь в испарине, вбежал в дом со словами:

— Я опять видел море!..

У него было лицо обреченного, которому осталось жить совсем немного.

…Устав от прогулки, Мэсон присел на низкую ограду, скрытую кустами рододендрона. Несколько минут он отдыхал, вычерчивая веткой на пыли у своих ног сложные фигуры. Иногда пыль, обычно бесформенная и пассивная, начинала проявлять некоторые признаки, присущие ископаемой раковине, например, принимать причудливые очертания или испускать таинственный слабый свет.

Невдалеке дорога изгибалась и спускалась к полям. На меловом холме, сверху покрытом слоем земли, стояло несколько металлических вагончиков, и рабочие приводили в порядок деревянный подъемник. Жалея, что он не взял машину жены, Мэсон наблюдал за крошечными фигурками, одна за другой исчезающими в подъемнике.

Воспоминания об этой сцене преследовали его весь день, заглушая воспоминания о темных волнах, катящихся по ночным улицам. Мэсон был уверен, и это поддерживало его, что люди скоро узнают о существовании моря.

Когда вечером Мэсон вернулся к себе, он увидел одетую Мириам в кресле у окна. На лице ее была непреклонная решительность.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Жду.

— Ждешь чего?

— Я жду море. Не волнуйся. Не обращай на меня внимания, спокойно ложись спать. Я выключу свет.

— Дорогая… — Мэсон попытался отвести ее от кресла, — ты ничего этим не добьешься.

— Неужели это очевидно?

Мэсон присел на кровать. По некоторым причинам он хотел уберечь Мириам от моря.

— Ведь я не вижу его на самом деле. Это… — он импровизировал, — это какая-то галлюцинация, сон.

— Я в этом не уверена, — Мириам подняла голову. — И вообще, я хочу узнать все до конца.

— По-моему, ты идешь неверным путем. — Мэсон улегся в постель. Мириам подсела к нему.

— Ричард, ты воспринимаешь эти видения так естественно, как будто они всего лишь головная боль. Это путает меня. Если бы ты боялся моря, я бы не волновалась, но…

Через полчаса он погасил свет и заснул. Мириам наблюдала за ним.

Тихо ворчали волны, из-за окна доносился плеск пены, шум перекатывающихся бурунов. Мэсон выбрался из постели и быстро оделся, в то время как по улице несся звук отступающей воды. Мириам спала, склонившись на подлокотник кресла. Она была чуть освещена светом моря, а тонкий лучик лунного света падал ей на колени. Босиком, чтобы не шуметь, он выбежал на тротуар и бросился к воде. Волна с гортанным ревом обрушилась перед ним и он остановился на самой кромке прилива. Ледяная вода окатила его с ног до головы, отошла и с прежней яростью бросилась на него опять. Он промок до нитки, но не снял одежду, а бросился бежать к берегу. В лунном свете дома отражались в воде, словно дворцы Венеции, этого островного некрополя. Только церковный шпиль был все еще ясно виден.