Исчезающие Девушки - Лорен Оливер

- Почему никто не любит меня?

В этом вся Дара, - она до чёртиков начинает вас раздражать, а секундой позже разбивает ваше сердце. Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее, но, передумав, одёргиваю её.

- Дарочка, ты знаешь, что это не правда, - говорю я, - Я люблю тебя. Мама любит тебя. Папа любит тебя.

- Это не считается, - говорит она. - Вы, ребята, должны любить меня. Это почти незаконно не делать этого. Вам придется любить меня, если вы не хотите отправиться в тюрьму.

Ничего не могу с собой поделать, - я смеюсь. Дара поднимает гневный взгляд на меня, буквально прожигая во мне дыры, и, прежде чем отвести его, краснеет.

- Прекращай, Дара!

Я снимаю свою сумку и бросаю рядом на пол, - торопиться смысла нет.

- У тебя друзей больше, чем у любого моего знакомого.

- Они не настоящие друзья, - говорит она. - Просто знакомые.

Я не знаю, хочется ли мне ее обнять или же задушить.

- Это смешно, - говорю я, - Давай сейчас тебе это докажу.

Я хватаю ее мобильный телефон с прикроватной тумбочки, где он лежал рядом с кучей мятых салфеток, испачканных губной помадой и тушью для ресниц. Она никогда не заботилась о том, чтобы поменять свой пароль: 0729.  29 июля, ее день рождения, единственный пароль, который она когда-либо использовала, единственный пароль, который она могла запомнить. Я открываю галерею и начинаю листать её фотографии: Дара на домашних вечеринках, Дара на пивных вечеринках, Дара на танцевальных вечеринках, Дара на вечеринках с бассейном.

- Если все так сильно тебя ненавидят, тогда  кто эти люди?

Я нахожу смазанное фото Дары и Арианы, по крайней мере, мне кажется, что это Ариана - на девушке рядом с Дарой тонна макияжа, а качество фотографии ужасное, поэтому сложно сказать, что это именно Ари - они окружены ребятами, которым наверняка примерно за двадцать. Один из них обнимает Дару, на нем модная кожаная куртка, парня можно было бы назвать даже симпатичным, если бы не его волосы, приподнятые гелем в форме шипов. Интересно, когда была сделана эта фотка? И встречалась ли тогда Дара с Паркером.

Дара убирает подушку от своего лица и садится, пытаясь выхватить свой телефон.

- Какого черта? - Она закатывает свои глаза, когда я держу телефон вне досягаемости. - Ты серьезно?

-Господи!

Я встаю и делаю вид, что обескуражена фотографией.

- Ариана в этой рубашке выглядит как неряшливый шмель. Хорошие друзья обычно не позволяют своим друзьям сочетать желтый и черный.

- Отдай.

Я отступаю назад, поддразнивая её; Даре приходится встать.

- Ха, - говорю я, уклоняясь от нее всякий раз, когда она пытается забрать телефон, - Ты вылезла из постели.

- Это не смешно, - говорит Дара, но, по крайней мере, она не выглядит как забытая кукла, брошенная на горе подушек и старых простыней; ее глаза сверкают от злости.- Это не шутка.

- Кто этот парень? - я нахожу еще одну фотку с парнем в кожаной куртке.

Похоже, она была сделана внутри то ли бара, то ли подвала, - в каком-то темном и заполненным людьми месте. На этой фотке, которая определенно является селфи, Дара притворяется, будто собирается поцеловать камеру, а «Кожаная Куртка» стоит позади и смотри на нее; что-то в выражении его лица заставляет меня нервничать, - обычно так выглядит Перкинс, когда обнаруживает в доме новую крысиную нору.

- Он так смотрит на тебя, будто хочет съесть.

- Это Андре, - ей, наконец, удается выхватить свой телефон из моих пальцев. - Он - никто.

Она жмет на кнопку «удалить». И с силой проводит пальцем по экрану, удаляя следующую фотку, и еще одну, и другую.

- Они все - никто. Они не имеют никакого значения.

Она снова плюхается в кровать, удаляя фотографии, яростно тыча в телефон, словно пытается физически отправить изображения в небытие и бурчит что-то, чего я не могу разобрать. Но по её выражению лица я понимаю, что мне это не понравится.

- Что ты сказала?

К настоящему моменту я полностью пропустила классный час[12] и также опаздываю на первый урок. Меня оставят в школе после занятий, всё из-за Дары, все потому, что она не может оставить что-нибудь целым, хорошим и нетронутым, все потому, что она должна копать, взрывать и экспериментировать, как ребенок создающий беспорядок на кухне, притворяясь поваром, думая, что из этого выйдет что-то хорошее.

- Я сказала, что ты не понимаешь, - не глядя, произнесла она. - Ты ничего не понимаешь.

- Тебе хоть нравится Паркер? - Спрашиваю я, потому что сейчас ничего не могу поделать, не могу сдержать гнев. – Или это было, чтобы посмотреть, получится ли у тебя?

- Он мне не нравится, - отвечает она, становясь очень тихой. - Я люблю его. Я всегда любила его.

Мне очень хочется напомнить ей, что так же она говорила о Джейкобе, Митсе, Бренте и Джеке. Вместо этого я говорю:

- Послушай. Я считала это плохой идеей вот как раз из-за этого. Из-за того, что... ,- я пытаюсь подобрать подходящие слова.- Вы раньше были лучшими друзьями.

- Он был твоим лучшим другом, - выкрикивает она в ответ и ложится, снова подтянув колени к груди. - Он всегда любил тебя больше.

- Да это просто смешно, - говорю я на автомате, хотя, на деле, я тоже всегда так считала.

Поэтому я была потрясена, когда Дара его поцеловала, а он ответил на ее поцелуй. Даже если мы трое всегда гуляли вместе, он был моим лучшим другом, моим другом из разряда: «лекарство-от-скуки», «буду-щекотать-тебя-пока-ты-не-захлебнешься-колой», «болтаем-обо-всем-на-свете». Дара тоже была моим другом. Тогда я была центральным звеном нашей дружбы, той, на которой держалось все наше общение. Пока Дара не заняла это место.

Дара отводит взгляд и ничего не говорит. Я уверена, в своих мыслях она представляется себе трагичной Джульеттой, которая позирует для последнего посмертного фото.

- Слушай, мне жаль, что ты этим расстроена.

Я поднимаю свою сумку с пола.

- И я сожалею о том, что я, вероятно, не понимаю. Но я опаздываю.

Она по-прежнему молчит. Бесполезно сейчас ее спрашивать, пойдет ли она в школу, понятно, что нет. Хотела бы я, чтобы мама хоть наполовину вела себя так же строго по отношению к Даре, как ведет себя в своей школе, где некоторые старшеклассники, скорее всего, называют ее «эта упрямая стерва».

Я уже на полпути к двери, когда Дара снова начинает говорить.

- Просто не притворяйся, хорошо? Я терпеть не могу, когда ты так делаешь.

Когда я оборачиваюсь к ней, она смотрит на меня со странным выражением лица, будто знает очень смачный, очень секретный секрет.

- Притворяться в чём? - произношу я.

На секунду солнце заходит за тучу, и в комнате Дары становится темнее. Это как если бы кто-то закрыл окна, и сейчас, в полумраке, она выглядит словно незнакомка.

- Не притворяйся, что ты не рада. Я тебя знаю, - продолжает она. - Ты ведешь себя, словно ты вся такая хорошая. Но в глубине души, ты никудышная, как и все мы.

- До свидания, Дара, - говорю я, выходя в коридор.

Я так сильно хлопнула за собой дверью, что та чуть не слетела с петель. С удовлетворением я услышала как что-то внутри - рамка? Ее любимая чашка? - падает на пол с характерным звоном. Дара не единственная, кто умеет ломать вещи. 

23 Июля: Ники

ПОСЛЕ

- Знаешь, а он ведь все еще в рабочем состоянии.

Я только осознала, что пялилась на «Врата Ада» до тех пор, пока Элис не подкралась сзади. Я сделала шаг назад и чуть не наступила в малярный лоток.

Элис запястьем убрала волосы со лба. Ее лицо раскраснелось от жары, и глаза выглядели светло-карими, почти желтыми.

- «Врата», - сказала она, кивая в сторону длинного металлического шипа. -Аттракцион все еще в рабочем состоянии. Уилкокс делает осмотр каждое лето. Он решил снова запустить его. Думаю, он чувствует себя плохо со дня его закрытия, ведь это означает, будто во всем виноват он. То есть, в смерти девочки. Он хочет доказать, что аттракцион безопасен.

Она пожала плечами, почесывая свою татушку под левым ухом пальцем с застывшей голубой краской.

Так как нам сегодня не надо проверять аттракционы, весь персонал занимается уборкой всех доказательств вандализма прошлой ночи. Где-то незадолго до закрытия парка парочка идиотов разукрасили некоторые вывески баллончиками для граффити, изобразив на них известную часть мужского органа. Этим утром Уилкокс казался совершенно спокойным. Позже мне сказали, что такое случается в парке хотя бы один раз за все лето.

- Он каждый год ходатайствует в «Консультативное управление парков», - Элис садится на маленькую скамейку в форме пня.

 Ее редко можно увидеть сидящей - она обычно все время в движении, всегда что-то показывает или выкрикивает указания, всегда навеселе. Ранее, этим же утром, я видела, как она взбирается на «Кобру» за детским рюкзаком, который каким-то необъяснимым образом застрял среди шестеренок и как паук качался между опорными конструкциями. Пока она взбиралась, внизу собралась небольшая компания сотрудников «ФанЛэнда», некоторые подбадривали ее, некоторые просили ее не лезть туда, другие же пришли разведать ситуацию для мистера Уилкокса и Донны. Я наблюдала за Паркером. Его взгляд был устремлен вверх, руки уперты в бедра, глаза сверкали, и я почувствовала…что? Точно уж не ревность. Ревность - сильное чувство, которое скручивает твой желудок и разъедает тебя изнутри. Скорее, я чувствовала пустоту, как бывает, когда ты долгое время очень голодна, но привыкаешь к этому. Он когда-нибудь испытывал такое же чувство по отношению к Даре? А может до сих пор испытывает?  Не знаю. Единственное, в чём я уверена, - он был моим лучшим другом, а теперь даже не смотрит в мою сторону. А мой второй лучший друг даже не разговаривает со мною. Или это я не разговариваю с ней.