У входа нет выхода - Дмитрий Емец

– Привет, Афанасий! – крикнул Ул. – Так что там с фотопробами?

– Запросто! Только крышку для объектива куплю! – весело сказал Афанасий и проскочил дальше по коридору.

– За девушками мы обычно его посылаем. У него язык правильно подвешен. Кого он только сюда не притаскивал! Одна приехала макраме учиться, вторая – в школу секретарей-референтов, но круче всего были курсы управления дельтапланом при тайной школе водолазов! – пояснил Ул.

На лестнице им попалось несколько шныров. Некоторые были примерно их возраста. Другие – года на два-три старше. На новичков они посматривали снисходительно. Сашка узнавал этот взгляд. Сам он так же смотрел на тех, кто впервые пришел на бокс. Доброжелательно, но отрешенно. Не было смысла особенно напрягаться и кого-то запоминать, потому что заранее знаешь, четверо из десяти слиняют после первого же учебного боя.

На втором этаже Ул остановился.

– Ждем Кузепыча. Он будет вас расселять, – сказал он и запрыгнул на подоконник, не касаясь его руками. Сашка попытался повторить тот же фокус и чудом не разбил спиной стекло. Трюк оказался не таким уж и простым.

– Тут мы живем, – продолжал Ул. – В той части коридора (он дернул головой направо) – комнаты прекрасного пола. В другой – непрекрасного потолка. Ходить в гости можно и нужно. Но если кто-то случайно перепутает комнаты после отбоя – будет мыть лестницы. Тусят у нас днем, ночами дрыхнут.

Фреда вскинула руку.

– А зачем тогда пятерки смешанные? Свалите всех девчонок в одну кучу! – выпалила она.

– Ща я кого-то свалю в одну кучу! – шепотом пообещал Макар, втайне опасавшийся, что Ул так и сделает.

Широким ногтем Ул сковырнул с военной майки прилипшую точку глины, увидел, что пятна не осталось, и довольно усмехнулся. Того, что сзади на его майке таких пятен десятка полтора, он не замечал, и удовольствия от ощущения чистенькой маечки это ему не могло отравить.

– Смешанные пятерки эффективнее. Парни, они чаще шнепперами дело решают или там закладку грохнуть, а девчонки – мирно, без пыли и шума. В общем, больше вариантов, – отозвался Ул.

Лара снова вскрикнула, показывая на что-то пальцем. Визг был ее методом первичного освоения всего нового в жизни. Рина оглянулась. По лестнице поднимался одинокий матрас. Спустя десять секунд матрас поднялся окончательно и оказался Кузепычем, который тащил его на голове.

Лицо у Кузепыча было пасмурное. «Поддушивает жабка!» – подумала Рина. И еще вспомнила, что Яра называет жабку Кузепыча «индюдюдуальная».

– Парни за мной! Остальные ждут! – отдышливо скомандовал Кузепыч и, не останавливаясь, протащил матрас в коридор проживания непрекрасного потолка.

Кирилл оглянулся на Лену. Как-то так случайно получилось, что несколько минут назад он дал ей подержать свою сумку, а потом забыл забрать.

– Веди себя хорошо, Кирюнчик! Если тебя будут обижать, плачь громко, чтобы я услышала! – напутствовала его Лена, вручая сумку.

– Да иди ты! – смутился Кирюша.

– Это ты идешь! Мне велели ждать, – спокойно парировала Лена.

Даня шел и считал комнаты. Они были по обе стороны коридора. Обычные деревянные двери, пахнут свежей краской. Кузепыч смотрел на них и надувался от удовольствия. Коридор завершался маленьким залом. К стене крепился турник. Тут же стояли теннисный стол и скамья для жима лежа. Пока Сашка искал глазами штангу, что-то загрохотало. Послышалось звяканье блинов, птичий крик, и Сашка понял, что штанга нашла Влада Ганича раньше, чем он ее.

Дружелюбно, точно деревенский мужик приставучую псину, Кузепыч толкнул гриф ногой, и тот, ворчливо позванивая, укатился в угол. А Кузепыч уже стоял у крайней двери и подыскивал нужный ключ.

– Повезло вам: комната рядом с холлом. Всегда видно, когда стол свободен. Правда, в душ далеко бегать и мячик по мозгам стучать будет. На каждый из плюсОв есть один из минусОв.

Замок щелкнул, и Кузепыч, не вовремя налегший на дверь плечом, провалился в комнату. Сашка увидел деревянные кровати в два яруса и большой стол.

– Размещайтесь! – Кузепыч, отдуваясь, забросил матрас на одну из кроватей.

Над Сашкиной головой пролетела здоровенная сумка.

– Я наверху у окна! Забито! – заорал Макар.

Даня улегся на кровать и вытянул ноги.

– Ну вот! Очередное прокрустово ложе в царстве лилипутов!

Кузепыч поразмыслил над выражением «прокрустово ложе», сурово пошевелил бровями и напомнил, что в ШНыре не выражаются.

Макар, имевший привычку проверять всех новых людей на «слабину», соскочил со второго яруса.

– Слышь, отец! Курить где? – по-свойски спросил он у Кузепыча, хлопая себя по карману. «Отец» посмотрел на Макара и внезапно вдвинул его в стену животом.

– Эй, вы ча? Убьете человека! – пискнул Макар, пытаясь спастись от каменного Кузепычева брюха. – Здоровья моего не жалко?

Кузепыч кинул на Макара взгляд, в котором ясно читалось, что здоровье Макара для него, конечно, ценность, но не такая, как два кило шурупов.

– Ужин через час! С вами – все! – клешня Кузепыча сделала рубящее движение. Он вышел из комнаты.

Влад Ганич бережно снял пиджачок и мучительно поискал глазами, где бы его разместить.

– И как он тебе? – вкрадчиво спросил он у Макара, желая спровоцировать того на осуждение.

Странно, но мнение Макара оказалось на удивление лояльным. Он любил тех, кто умел поставить его на место.

– А ча, нормальный мужик! Хоть отжиматься не заставляет!

В коридоре запыхтели, и в комнату снова просунулось круглое лицо Кузепыча.

– Забыл предупредить! На вашем месте сегодня ночью я закрыл бы двери! И кроватью бы придвинул!

– Зачем? – спросил Влад.

Кузепыч сурово подвигал красной пяткой, заменявшей ему подбородок, и, ничего не объясняя, скрылся.

Девчонок Кузепыч заселил мгновенно. Чувствовалось, что даже самое короткое пребывание в женском обществе его напрягает.

– Разбирайтесь… уф! сами!.. уф!… где чего! – фыркнул он, как морж.

С вещами разобрались рекордно быстро, поскольку вещей ни у кого не было. Но даже с этим минимумом некоторые ухитрились неплохо устроиться. Лена взбила подушку, пришпилила кнопкой к стене фотографию. Что-то подправила, где-то добавила. Вроде ничего и не сделала, а сразу стало по-домашнему.

Алиса забралась на верхний ярус. На спинке кровати она обнаружила три раза по семь зарубок. Видимо, кто-то изнывал и считал дни. Непонятно, отчего дальше он прекратил делать зарубки. То ли привык, то ли вылетел, то ли его съел сердитый Кузепыч, обнаруживший порчу казенной мебели.

Фреда уставилась на верхнюю кровать, на которой кто-то оборудовал себе ложе с балдахином.