Убежище - Шломо Вульф

А утро оказалось ясным, с просторным розовым торжественным рассветным небом над островом напротив и с отражением его леса в зеркале пролива. Мальчики уже собрали нам каждой по букету цветов. Уже пахло кофе и из умывальника лилась родниковая вода.

Естественно, сразу после завтрака все бросились купаться. Мои москвички вообще впервые видели море и удивлялись каждой мелочи. Я восхищала их моим нырянием с маской и трубкой. Впрочем, такого моря и я сроду не видела, во всяком случае, что касается подводного мира. В Крыму я пристрастилась к подводному туризму, но там был просто очень милый голубой с синим пейзаж ниже поверхности воды. А тут -- просто калейдоскоп подводных цветов -- от ярко желтого до ядовито-малинового, оранжевого и пурпурного. Там была морская трава, а тут -- подводные леса. Я вылезла только когда окончательно закоченела. А девочки просто без конца окунались, заходя по пояс и возвращались на берег. Субтропическое солнце тут же сожгло их белые московские лица и плечи. Бледные москвички за одно утро стали ясноглазыми и яркогубыми.

Стояла влажная душистая тишина, нарушаемая только чивиканием птиц и дальней воркотней прибоя по ту сторону мыса. В проливе же, у наших палаток вода тихо плескалась, как в каком-нибудь Серебряном Бору в центре Москвы или у нас на Озерках.

После обеда я решила поробинзонить, чем я увлеклась, к раздражению вечно терявшего меня Феликса, в Крыму. Поднявшись по тропинке, я оказались на лугу, который кончался обрывом к необитаемому при какой погоде пляжу по другую сторону мыса -- среди изумрудных волн там то обнажались, то исчезали в белой пене черные блестящие валуны.

Декорацией к этой сцене был берег открытого моря, который состоял из похожих на крепостные башни скал, то черных с фиолетовым отливом, то красных. Башни были одеты снизу в ярко-белые кружевные воротнички прибоя за ослепительно синей бескрайней мантией - до самого иссиня-черного в лучах солнца проведенного по нитке горизонта. Слева за мысом простирался архипелаг -- от кокетливо кудрявых лесов на склонах ближайшего острова до розовато-голубых дальних берегов.

Не считая прибоя, здесь тоже была тишина, звенящий горячий душистый воздух над изумрудной травой с летающими над ней бабочками. Эта торжественная красота неизмеримо превосходила все, что я когда-либо ожидала в мечтах от своего убежища.

Цепляясь за отвесные скалы, я спустилась по крутой тропинке к увиденной с вершины лагуне, заслоненной на две трети огромной красной с белыми прожилками скалой. Тут я разделась, опустилась по пояс в гладкое каменное сидение в горячей воде лагуны, защищенной валунами от бушующего в каких-то десяти метрах от меня прибоя.

Уровень воды в лагуне меняется с высотой внешних волн - меня то приподнимает вода моем кресле, окутывая по шею, то оставляет под солнцем на обнажившемся камне. Иногда снаружи с шипением летят тучей холодные брызги, заставляя меня ежится и взвизгивать.

Когда сидеть надоело, я перешла в соседнюю лагуну, надела ласты и маску -- весь мой наряд -- и полетела в прозрачной как воздух воде, отражаясь снизу в зеркале ее поверхности. Мне часто снилось, что я летаю, но на над таким пейзажем. Такое и присниться не могло: желто-красное пламя водорослей, синеватые морские ежи и разноцветные звезды в голубых столбах солнечного подводного света. Вокруг величественно колыхались космы белой седой травы, среди которой шевелились коричневые тени огромных листьев.

Лагуна оказалась очень глубокой. Где-то внизу угадывались синие очертания камней. Насколько они далеко, можно было судить по крошечным куполам медуз над ними на фоне таких же полуметрового диаметра мерцающих бахромой голубых безобидных тварей, которых я безнаказано отодвигала с дороги руками. Я нырнула поглубже, но дно так и не приблизилось -- тут метров десять! Зато я увидела себя всю в зеркале поверхности, перевернувшись на спину.

Интересно, кажусь я морским тварям чудовищем как мне акулы и осьминоги, или красавицей -- гибким белым грациозным зверем, как нам дельфины?.. Снова меня начала бить дрожь. Пришлось вернуться к своему "креслу", но не могла согреться -- перекупалась.

Я легла на горячую мягкую подушку водорослей на берегу, вытянула над лицом к слепящему солнцу растопыренные пальцы, принимая золотистый сухой душ. И тут меня обжожгло изнутри воспоминание: ведь сегодня ночью в моей палатке мне приснился Феликс. Врачи запретили мне о нем думать, если я хочу сохранить разум, а ему, как видно, нет. Взял и приснился.

***

Только я собралась отпугнуть чем-нибудь хорошим крамольное воспоминание, как услышал шум камнепада. Я вздрогнула и кинулась к своему купальнику, косясь на тропинку. Точно, кого-то несет сюда. Двое мужчин. Они меня давно видят, но тут остановились, тактично отвернулись, видя, что я лихорадочно одеваюсь. "Уже можно?" -- раздался знакомый голос. "Можно", - не оборачиваясь отвечаю я, надеясь, что пройдут мимо, но они явно не спешат -остановились за моей спиной и шепчутся.

"Ну, что вам надо?" - решилась я спросить. "Природа не создала трех Венер, - звучит все тот же знакомый, но не Марка и не Вали голос. -- Если одна из них стоит себе в Лувре, то вторая здесь. И звать ее Татьяна Смирнова." "Ты прав, Гена, - отвечает такой же знакомый второй голос. - Не узнать совершенство форм этой изумительной спины, увиденной хоть раз, может только ослепший. Причем Венере Милосской до Тани далеко. Ты здесь откуда, Тайка?"

Господи... Так называл меня только Феликс. Но это не его голос! Я вскакиваю и тотчас бросаюсь в объятья Гены и Валеры, друзей Феликса, тех самых, что травили меня вместе с его мамулей в Севастополе, а до и после того были просто милыми однокурсниками-ленинградцами. До боли знакомые холеные белые рыхлые лица! "Гена, Гена, - смеется Валера, видя что его друг не отпускает моей талии. -- Прежде чем обнимать такую красивую девушку в таком легкомысленном наряде после долгой разлуки, следует выяснить нет ли за скалой законного ревнивца, способного проткнуть тебя острогой." "Ой, мам! -непритворно пугается рыжий Гена. -- Таня, ты ведь нас ему не выдашь?" "Не выдам. Я свободна и вам ужасно рада. Просто не могу выразить как!.. Это кажется мне продолжением сегодняшнего сна." "А началом сна что казалось?" "Феликс, - неожиданно выдаю я бушующие чувства. И меня тут же начинает колотить дрожь. -- Он мне сегодня снился..."

Они помрачнели. "Он был похож на мокрую курицу во дворце бракосочетаний, а невесту выносил почти брезгливо, - произнес профессиональный лицемер Валера. А Гена так же фальшиво добавил: - Конечно, ты ему подходила бы больше в этой роли." "Эллочка Коганская, конечно?" спросила я, криво улыбаясь. "Если бы! Совершенно со стороны. Ты ее не знаешь." "Красивая?" "Это на чей вкус." "Из наших?" "Мединститут." "Веселая? Остроумная?" "Н-не думаю... Впрочем, говорят, в своем деле дока. Готовится в ординатуру, занималась в разных там престижных кружках. Короче -- способный врач," - нехотя заканчивает Гена, отводя в сторону свои лживые глаза. А Валера словно с осуждением добавляет: "Академически умна. Натаскана в области музыки и театра. Дитя нашего великого города. И мама у нее скрипач. Первая скрипка какого-то театра, кажется." "Толстая, рыхлая, - почему-то лихорадочно расспрашиваю я, надеясь услышать хоть что-то негативное о моей счастливой сопернице. -- У нее белое лицо и черные кудряшки?.." "Нет-нет, ты имеешь в виду совсем не ту. Светлая шатенка с карими большими глазами. Довольно привлекательная фигура. Не твоя, конечно, это совершенно неповторимо, но вполне терпимые формы." "Феликс ее любит? Уважает, по крайней мере?.." "Боюсь, Таня, что он относится к ней все лучше и лучше. Тем более, что она ждет ребенка..."

Звон, нараставший в ушах, как зловещий признак приступа, стал стихать. Ладно, если он счастлив, а ты его любишь, сказала мне моя совесть, то чего тебе еще надо? "Бог с ними, пусть благоденствуют, - рассмеялась я. -- Вы-то тут откуда? Не приехали же специально, чтобы меня развлекать этими подробностями!" "Мы тут в командировке от нашего НИИ... Выходной коллеги посоветовали провести на островах."

Они стали делиться впечатлениями о поездке, о Владивостоке, о нашем заводе. Вспомнили альма-матер и колхоз. Обычный треп бывших однокурсников. Я смеялась их шуткам, кивала, благосклонно принимала комплименты, вела себя вполне адекватно ситуации.

Итак... Ты переоценила свою особу, - трещал мне между тем внутренний голос. Февральское письмо было не криком отчаяния, а данью вежливости, прощальной милостынью. А ты-то, дура и психопатка, чуть с ума не сошла от жалости к бедному слабому Феликсу и к себе. А письмо-то просто какая-то плата за все, что между нами было.

"Хорошо, но ты-то тут откуда? -- спохватился Валера. -- Тоже в командировке?" Врет, сразу поняла я. Все-то он знает. Придуривается. Я кратко рассказала о себе. Они ахали, кивали, фальшиво пучили свои глаза. "Нравится?" - спросил Гена. "А разве тут может не понравиться?" "Да, красиво", - уже не скрывая равнодушия отозвался он, странно посмотрев на меня. "Купались уже?" "Что ты! Зашли по колено. Вода у вас ледяная." "А не хотите искупаться в лагуне? Тут вода теплее." "В другой раз." А Валера добавил: "В лагуне? Что ты! Все знают, что именно в таких теплых лагунах и водятся разные ваши спруты. Нет, мне еще жизнь не надоела."