Законы высшего общества - Арина Холина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Миш! — закричала она на издателя, которому хватило мужества заикнуться о вызове со второй линии. — Ты Гранкина читал?
Тот подтвердил.
— Это кино?
Миша задумался.
— Ки… — он помедлил. — Но. Но! Сюжета мало.
— Но в принципе? Это успех?
— Вполне, — заверил Миша, как-то слишком спокойно.
— Гриш, ты прочитал или что? — режиссера она разбудила, но не вняла его нытью.
— Да… — покрякивая и постанывая, отозвался Виккерс.
— Тебе нравится?
— Офигенно!
— Гриш, ты читал?
— Настя, ну ты понимаешь…
— Гриша, твою мать, кто ты такой на… чтобы сценарии не читать, Бог, что ли, …твою за ногу? — разоралась Настя, заранее зная, что Гриша сейчас привяжется к ключевому слову «сценарий» и забормочет, что все зависит от режиссера, актеров, бла-бла-бла.
Гриша прочитал за ночь. И позвонил, скотина, в восемь утра. Звонок вытащил Настю из пренеприятной дремы, замутненной успокоительным, которое она приняла в три часа ночи, разволновавшись почти до истерики.
— Супер, — резюмировал Гриша.
— Ты уверен? — сонно прошелестела Настя, у которой от возбуждения и резкого подъема трепыхалось сердце.
— А чего это мне не быть уверенным? — возмутился Гриша.
Настя с трубкой ушла на кухню, попила водички и более или менее внятно изложила сомнения Маши.
— Маша — с Уралмаша! — негодовал Гриша.
Он ее успокоил. Гриша был хитренький — не погружался в мутные воды «кино не для всех», но и брезговал откровенно коммерческими проектами, то есть откровенно коммерческими продюсерами, которые не давали развернуться, выкручивали руки и боялись, что зритель не поймет.
Гришу отличали премиями, лаврами и пафосными рецензиями в «Афише», что делало его, с точки зрения Насти, авторитетным товарищем.
Настя на несколько дней арестовала Гришу, приковав его к своему рабочему столу, — вместе они наваляли достойный сюжет, который не страшно было показать капризному писателю.
И поехали к Гранкину в гости.
Максим жил у Гали — временно, пока у него на Чистых прудах шел ремонт. Поэтому тащиться пришлось в Медведково.
В трехкомнатной квартире было слишком много подвесных потолков, синего ламината — наверное, Галя чувствовала себя одновременно Тельмой и Луизой, когда отчаялась на этот шаг — синий пол и отделка под кирпич. Квартира казалась нежилой — так мало здесь было разнообразия, вкуса и уюта.
Недаром Леночка сказала, что Галю чуть инсульт не разбил, когда она увидела Настину спальню: балдахин из сочной мексиканской ткани, черная шкура на полу, непальские маски на стенах и картины известного художника Бруя.
Максим принимал в комнате, где стоял купленный нарочно для переезда к Гале компьютерный стол, кресло на колесиках и диван из «ИКЕА» — знаменитый синий диван ценою в две тысячи рублей.
Галя ощутимо гордилась апартаментами — видимо, эта обстановка была вехой в ее богатой событиями жизни, и все подчеркивала, что шторы приехали из Италии, а кухня — из Финляндии.
Где-то через полчаса Гриша попросил чаю, и Галя с крестьянской прямолинейностью притащила три кружки чая и шесть кусков сахара.
— К чаю у нас есть что-нибудь? — поинтересовался Максим.
Галя притащила «юбилейное» печенье и соевые батончики.
— Торт съели? — намекнул Гранкин.
— Сейчас посмотрю, — с недовольством ответила жена.
Она все-таки донесла до них початую коробку шоколада «Линдт» и остатки фруктового торта. Как мило. Беспокоится, наверное, чтобы Настя с Гришей не проглотили слишком много калорий.
Максима, впрочем, поведение жены не смутило. Он что, идиот?
Или, может, один из тех творцов, что живут на страницах собственных романов, а по жизни продвигаются вслепую, на ощупь?
А Галя, типа, бультерьер-поводырь. Держит руку на пульсе. Дышит в затылок. Она что, не понимает, что мешает, сидя за спиной на стуле?
Максим читал, перечитывал, спрашивал, выслушивал пояснения, кивал, но ничего толком не сказал.
— Вы хотите, чтобы я писал сценарий? — с оттенком ужаса спросил он.
— Ну… — Настя пожала плечами. — Есть варианты.
— Какие?
— А вы готовы к работе?
Максим задумался.
— Не могу сейчас ответить.
«А если я тебя ударю по голове этим вот подносом, может, решение просто выскочит наружу?» — подумала Настя.
— Мы можем нанять сценариста, который сделает черновую работу, а вы напишете диалоги и внесете поправки, — предложила Настя.
Конечно, тратиться на лишнего сценариста не очень-то и хотелось, но, возможно, этот тугодум не потребует слишком много денег. Он же, типа, не бедный.
Договорившись, что Максим позвонит, Настя с Гришей уехали несолоно хлебавши.
— Что думаешь? — спросила Настя, не успев завести машину.
— Жена у него… того… — глубокомысленно заметил Виккерс. — А так… Клиент созрел.
— Да? — оживилась Настя. — А что жена?
— Да мразь!
Настя чуть его не расцеловала. Ура!
Надо как-то избавиться от Гали, поглядеть, как Максим ведет себя на воле, в пампасах. Может, он классный?
Он позвонил на второй день.
— Настя, я рядом с вами, вы заняты? — спросил он.
Минут через пять Настя уже показывала ему офис, знакомила с людьми. И любовалась на его прекрасную задницу в темно-синих потертых джинсах. Писатель оказался мускулистым — простая белая футболка оттеняла поблекший загар, голубые вены на руках, подтянутые мышцы и жилистые запястья. Он был стройный и крепкий — именно такое сочетание заводило Настю с полоборота.
Маша, кстати, была чертовски мила, дала Гранкину визитку.
А спустя полчаса они уже устраивались в ресторане с видом на Аптекарский садик.
— Максим, знаете, мне страшно с вами говорить о работе, — призналась Настя.
Все это было странно. Она уже сожалела о том, что поддалась своим истерическим намерениям. Может, не стоит искушать судьбу? Может, ее удел — незамысловатые сериалы, фильмы, которые смотрят от нечего делать — словом, все то, что соответствует пониманию «европейское кино»? Может, она вообще себя переоценивает?
Тоже мне, влюбилась в роман. Или в автора? Или в героя?
А что, если она и сама не поняла, как обидел ее Боря? Ей тридцать четыре. Однозначно, это не восемнадцать. И даже не двадцать. Что если у нее просто кризис и надо делать ноги, пока она не выкинула на ветер деньги, время, репутацию?
— Почему? — он откинулся на спинку стула и оценил ее мужским таким взглядом.
— Потому что вы наверняка скажете, что вам все это не нравится, и мне придется ударить вас вазой, — Настя кивнула на букет полевых цветов в тяжелой стеклянной вазе.