Ясир Арафат - Герхард Концельман

Ясир Арафат живет в лагере Караме. В одном из домов временно находится его главный штаб, центр Аль Фатах. Впрочем, слова «главный штаб» создают неправильное представление — обстановка состоит из стола, стульев, телефона и радиопередатчика. Руководитель Фатах располагает лишь абсолютным минимумом средств управления; в любом случае, он придает мало значения удобствам.

В этот момент Арафат исходит из того, что его личность не должна быть известна общественности. У него имеются документы на разные имена и различную государственную принадлежность. Эти бумаги достали для него офицеры иракских войск, которые после официального окончания военных действий все еще находятся в Иордании в качестве союзников.

Арафат был удивлен, получив в начале марта 1968 года сообщение одного важного лица в иорданской контрразведке, что израильская армия готовится к удару по важному опорному пункту Аль Фатах. Человек из тайной полиции короля просит о возможности встретиться с Арафатом, чтобы сообщить ему детали. До сих пор между правительством иорданского короля и боевой организацией вообще не существовало контактов.

Руководство Аль Фатах 3 это время придерживается ошибочного мнения, что его состав неизвестен гражданским и военным властям Иордании- Арафат и его соратники обсуждают, имеет ли вообще смысл вступать в контакт с представителем режима. Будучи членами тайной революционной организации, они испытывают опасения. Они преодолевают психологический барьер и принимают человека из тайной полиции в лагере Караме. Иорданец сообщает, что его информация получена от американской тайной полиции. Ее можно интерпретировать только следующим образом: очевидно, израильтяне собираются уничтожить опорный пункт Аль Фатах в лагере Караме.

Человек из тайной полиции пришел к Арафату не самовольно. Ему поручено установить контакты между руководством Аль Фатах и начальником штаба иорданской армии, генералом Амером Хаммашем. Их встреча происходит в Аммане 18 марта 1968 года. Генерал Хаммаш проявляет исключительную осведомленность: ему известно, что израильская армия назначила срок налета, атака состоится в течение ближайших трех дней. Было бы лучше, если бы Аль Фатах воздержалась от участия в этом бою. Иорданская армия готова оказать нападающим жесткий прием. Предложение генерала таково: Аль Фатах должна убрать своих бойцов из лагеря Караме. Прежде всего следует позаботиться о том, чтобы главный штаб больше не оставался в опасной зоне.

Как бы ни была разумна эта точка зрения — ведь отряд боевиков не предназначен для боя на открытой местности, — Ясир Арафат не может ее принять. Он считает, что его бойцы не смогут примириться с тем, что при нападении врага они не смогут сами защищать свои дома и семьи.

Арафат говорит: «Боевая организация потеряет свое лицо перед палестинским народом, если не будет противостоять этому вызову». Аль Фатах хочет сохранить волю к сопротивлению Израилю. Она не может проявить трусость. Воодушевляемый своими командирами подразделений, Арафат организует оборону лагеря Караме.

На рассвете 21 марта израильские танки едут по мосту Алленби через Иордан. Тем самым они покидают пределы оккупированной территории и вступают в Восточную Иорданию. Продвижение танков сопровождают вертолеты. Следом движется пехота. Семь-восемь тысяч солдат выполняют приказ: прорваться к Караме. Иорданская артиллерия ведет заградительный огонь, однако она не может воспрепятствовать развитию танковой атаки на восточном берегу Иордана. Израильтяне достигают лагеря Караме и начинают систематическое разрушение домов и хижин.

Бойцы Арафата отчаянно сражаются и наносят атакующие удары. Иорданская пехота не помогает им при защите города и лагеря. Она сконцентрирована на том, чтобы выбить израильтян из расположенной несколько южнее деревни Шуне. Шуне господствует над перекрестком, который представляет собой пересечение проезжих дорог в долине Иордана и важных магистралей в столицу Амман.

В первой половине дня израильские солдаты взорвали три четверти зданий в Караме. Число жертв среди мирного населения мало, поскольку члены семей после первых сигналов тревоги были эвакуированы. После 15 часов можно было наблюдать, как израильтяне вывозят раненых и пытаются транспортировать поврежденные машины. Они начинают подготовку к отходу. До наступления темноты происходит отвод транспорта, который пригоден к использованию. Когда ночь спускается на Иорданскую долину, на восточном берегу Иордана нет больше ни одного израильского солдата. Остались только мертвые в сожженных танках.

Хотя их лагерь разрушен и непригоден для проживания, люди Арафата празднуют, как будто они одержали победу. Их ликование повторяется почти везде в арабском мире. То, что израильтяне отошли назад, приписывается сопротивлению палестинцев — они изгнали врага. Униженные поражением 1967 года, арабы хватаются за эту психологическую «соломинку». Чтобы забыть свои беды, они позволяют увлечь себя восторгу. Как люди, для которых важна честь, они счастливы от исхода событий в Караме. Название города приобретает символическую силу — оно становится символом чести и достоинства арабов.

Заглядывая вперед, следует сказать, что воспоминание о 21 марта 1968 года с течением времени претерпело существенные изменения. Если первую годовщину боевики отмечали как неоспоримую победу Аль Фатах, то уже год спустя иорданская армия приписывала победу себе, даже не упоминая ожесточенную борьбу за Караме палестинских бойцов.

Спустя два дня после битвы Арафат принимает участие в церемонии погребения павших на кладбище под городом Амманом. 16 гробов несут по улицам. Из лагерей прибыли люди, чтобы почтить убитых. Аль Фатах впервые показывает, что в иорданской столице, прямо перед резиденцией короля Хусейна, она может вывести массы на улицу для демонстрации. Аль Фатах при этом также демонстрирует, что у нее есть кадры военных полицейских, которые могут поддерживать порядок.

Демонстранты выкрикивают «Ассифа — ассифа — ассифа» — «Штурм — штурм — штурм». Похороны кажутся не скорбным торжеством, а скорее стихийным актом национального подъема. Бой за Караме внес свою лепту в изменение сознания беженцев: в этот день палестинский народ познал самого себя.

25 марта человек — ему около 40 лет — сидит за столом в сильно разрушенной больнице Аль Фатах в Караме и делает заявление. Он небрит, на нем куртка цвета хаки и черно-белый головной платок. Он говорит: «Этот бой был только началом. Мы вынуждены бороться, потому что нам никто не хочет помогать. Ни великие державы, ни ООН ничего не предпринимают для нас, палестинцев. Мы настроены на долгую войну, на народную войну. Мы рассчитываем на нее. Наша цель проста; чтобы приблизиться к ней, мы должны поднять на ноги общественность и встряхнуть арабский мир. Его совесть нужно разбудить. Разумеется, одни мы не можем победить, пусть даже успех 21 марта наполняет нас гордостью. Почти 15 часов мы сражались одни. Те, у кого было оружие, должны были бы нам помочь. Если не получится иначе, мы вынудим арабские правительства нам помогать!»