Мы - истребители - Владимир Поселягин

Толкнув дверь плечом, я вошел в темное помещение. Странно, шторы задернуты, а свет не горит. Должен был, меня ведь ждали. Сердце сжало от недобрых предчувствий, поэтому смазанный силуэт, рванувший ко мне из темного угла, был встречен костылем в грудь.

«Может, Даша?» — успела мелькнуть мысль, как упавший попытался достать меня снизу, судорожно кашляя. Похоже, хорошо достал его.

— Сюда! Ко мне! Тут враг! — заорал я немедленно. Что мне, с противником одному драться?

Свет, проникающий через приоткрытую дверь, позволил разглядеть поднимающуюся с пола женщину в белом халате. Балансируя на одной ноге, я попытался ударить ее. Однако женщина перекатилась и вскочила на ноги в недосягаемости костыля. Сзади послышался топот ног. Это подстегнуло противницу, и она рванула ко мне.

Времени для замаха не было, пришлось просто упасть на пол и встретить нападающую ударом не только костыля, но и здоровой ноги. Ворвавшиеся в палату несколько человек в форме в потемках споткнулись об меня и тоже повалились, получилась куча мала. При этом кто-то из спасителей ухитрился опереться локтем на мою раненую ногу. Мои истошный крик, вызванный этим, оборвался при включении света. Кто-то, кто не успел вбежать в палату, щелкнул выключателем.

В углу, откуда ко мне метнулась «врачиха», полусидя, подогнув колени, находилась Даша. Дашенька. Кровавое пятно на белом халате в районе сердца, струйка крови, стекающая с правого уголка губ, и застывший взгляд сказали мне всё.

— Сука!!!

Последнее, что помню — как ползу к любимой, волоча ногу. И еще — влажные дорожки слез на щеках Даши. Не успел. Темнота.

«…как он?.. Вторые сутки… что говорим, делает, но не отвечает. Все в потолок смотрит… видимо… действительно любил… Связался с полком… говорит, что такое уже было, когда погибли его товарищи… Сутки-двое, и отойдет…»

Постоянный шум вокруг как будто качал меня на небольших волнах. То появляясь, то пропадая. Слышимые краем уха разговоры вносили диссонанс в мое умиротворение. Перед глазами постоянно было лицо Даши и печальные-печальные глаза. Мелькали люди, появлялась Елена Степановна, светила небольшим фонариком в глаза, меня поднимали, мыли. Все это было, все это проходило мимо сознания.

В себя я пришел на рассвете. Несколько секунд смотрел на знакомую трещину на потолке, затем потянулся и сел на кровати. Переждав легкое головокружение, вызванное резким движением, поморщился и огляделся.

«Та же палата, та же обстановка. Интересно, какое сегодня число?» — лениво подумал я и стал привычно делать зарядку. Залежавшееся тело негативно встретило движения, но я перебарывал его, пока не почувствовал, что хватит.

Кроме меня в палате никого не было. Шторы откинуты, давая начавшемуся рассвету проникнуть внутрь. Первым моим вниманием овладел угол, где лежала Даша. Сейчас там, конечно, никого уже не было, но я все равно смотрел на него не отрываясь.

Попытка встать привела к вспышке боли в ноге. Посмотрев на гипс, обнаружил, что он свежий, новый.

«Весело, мне что, опять ногу сломали?» — подумал я.

Костыли, обычно стоявшие у изголовья, прислоненные либо к тумбочке, либо к спинке кровати, отыскались у шкафа. Видимо, их убрали туда, чтобы не мешали. Прикинул на глаз, допрыгаю ли до них, и понял — нет. Не смогу. Слишком слаб еще. Поэтому, приподняв подушку, облокотился на нее спиной и безучастно осмотрелся. Хотелось пить. Дотянувшись до тумбочки, налил себе воды в подаренную Дашей кружку. Взяв ее в руки, несколько секунд рассматривал белую эмалированную посудину.

— Эх, Даша-Даша, не уберег я тебя. Да, не уберег, но ты не волнуйся, я знаю, как отомстить… Знаю.

Вода была прохладная, вкусная. Выпив, я поставил кружку на место и снова откинулся на подушку, но долго мне лежать не пришлось. Скрипнула дверь, и в палату вошла незнакомая медсестра.

— А где Маша?

— Ой, батюшки! Очнулся! — всплеснула медсестра руками, роняя влажное полотенце…

Архипов сидел рядом на стуле, уставившись в пол. Ему было тяжело глядеть мне в глаза. Я не отрываясь, не мигая смотрел на него, пытаясь понять, хочу ли его убить или нет. Он сам винит себя в смерти обеих девушек. Да. Маша тоже была в палате, только я ее не заметил, все мое внимание отвлекала Даша. Он рассказывал тяжело, с горечью:

— Никто не знал о группе подстраховки. Эта Лариса перевелась из другого госпиталя, на Урале. Мы только сейчас смогли выяснить, что все ее документы поддельные. Нет, такой человек действительно существует, но она продолжает работать в той же больнице стоматологом. Основную группу мы вели. И взяли, когда они хотели расстрелять нашу машину из пулемета. Погибший куратор отдал команду группе подстраховки перейти к активным действиям. Кроме него, о ней никто не знал. Эта Лариса прошла к твоей палате и вместе с обеими девушками зашла в нее, заговорив их. После чего убил всех трех — охранника тоже, он изображал раненного в ногу артиллериста. Она успела убрать с дороги охранника и Машу, когда в палату вошел ты. Дальше знаешь. На твой крик прибежал я и два моих сотрудника. Ларису взяли живой. Сломана рука, но это мелочи. Не успела она уйти, хотя хорошо подготовила уход. М-да, хорошо.

— Кто она такая? — хмуро спросил я.

— Врач, самый настоящий врач. Служит в Абвере.

— Понятно. Знаете, товарищ майор, не хочу я больше находиться здесь. Слишком тут все напоминает… Есть возможность продолжить лечение в Центре?

— Да, конечно. Я договорюсь…

Проводив взглядом вышедшего из палаты Архипова, я откинулся на подушку и задумался.

Ногу мне все-таки повредили, когда скакали по ней. Больше особых проблем со здоровьем не было. Только уже пожелтевший синяк под ребрами, благо с правой стороны. Местный персонал слишком участливо относился ко мне после гибели Даши и остальных, это было невыносимо, что и толкнуло меня поменять место лечения, да и к ребятам буду поближе. Если уж вести подготовку личного состава Центра, то есть инструкторов, то вести по полной, не откладывая ни на секунду. Каждая минута — это чья-то жизнь.

После завтрака и повторных процедур меня снова навестил Архипов:

— Машина будет к обеду Иволгина уже известили, тебе готовят комнату в общежитии для командного состава. Местный врач достаточно компетентный и будет лечить тебя.

Многие девушки из персонала госпиталя плакали, когда я хромал на костылях к выходу. Меня не несли, стиснув зубы я шел сам.

После трогательного прощания с медиками, повернулся у машины и помахал провожающим рукой. Без улыбки. Кажется, я разучился улыбаться.

Еще через час я был в Центре и устраивался, пока местный начальник по кадрам оформлял все по бумагам.

— И как он? — спросил Сталин, дымя трубкой.

— Отошел. Ходит, разговаривает, но не улыбается, разучился он радоваться. Хотя теперь его работоспособность на высоте. За последние два дня он очень сильно подтянул инструкторов по летной подготовке. По решению генерала Иволгина капитан Суворов назначен начальником подготовки по боевому пилотированию летчиков.

— Что они говорят по технике пилотирования товарища Суворова? — поинтересовался Верховный.

— Только хорошее. Она уникальна. Прибывающие на учебу командиры в восхищении. Многие говорят, что если бы они так умели пилотировать раньше или хотя бы знали теорию, то в июне на границе…

— Значит, он отвлекает себя от душевной травмы активной работой?

— Да, товарищ Сталин. И судя по его виду, это ему помогает.

— Что с отцом погибшей невесты? Генералом Мироновым?

— Погиб в бою, товарищ Сталин. Как это ни странно, он погиб за три часа до смерти своей дочери при отражении воздушного налета на штаб дивизии.

— Судьба, — дыхнув дымом, произнес Иосиф Виссарионович.

— Судьба, — как эхо повторил майор Архипов.

— Загрузите товарища Суворова работой. Сильно загрузите. Это поможет ему. Кстати, было принято решение включить товарища Суворова в комиссию авиационной промышленности. Будет поднимать новые разработки и решать, подойдут ли они нам. Но сообщите ему через месяц. А пока… пусть работает.

Новый истребитель мне понравился. По виду это уже был не Ла-5, как в моем мире, а что-то ближе к Як-3, укороченный зализанный корпус, первоклассное управление, даже молодые летчики достаточно легко осваивали его. Конечно, остались некоторые болезни, которые пока не смогли устранить, но самолет в серию все-таки пошел. Опираясь на палочку, я слегка хромая шел по заснеженному аэродрому, глядя на длинный ряд истребителей. Уже принята аббревиатура для новой машины. Теперь она значилась как Ла-5, как и в моем мире. Первые выпущенные заводом сорок единиц были доставлены в Центр, в сформированный полк асов. Вооружение состояло из двух пушек ШВАК с измененными согласно моей заявке снарядами. Самих снарядов еще было мало, но в массовый выпуск после госиспытаний они уже пошли и теперь действительно стали классными. Мощная взрывчатка, новые взрыватели сделали свое дело. Когда один из летчиков расстрелял старый списанный Т-26, то, подъехав к остову, мы увидели натуральное решето в куче обломков. Новый, переработанный мотор был уже не тем М-82, что раньше, теперь к нему добавлена буква «Ф». Ребята из КБ моторостроения неплохо поработали над ним. И обещали в скором времени выдать еще более мощный двигатель. Американские радиостанции, поставляемые по ленд-лизу, начали поступать на заводы, так что наши «Лавочкины» уже были оснащены связью. В принципе самих радиостанций было не так много. Первый конвой, в котором они находились, прибыл всего месяц назад. Почти вся партия переносных пошла в радиошколы для обучения радистов. Стационарные — начиная от штабов фронтов, армий, тех же постов ВНОС и в авиационные части. Немного, но шли.