Частная магическая практика. Лицензия - Елена Малиновская

— Твоя спальня — первая дверь направо, — проговорила она напоследок. — Не перепутаешь. Я постелю тебе около окна, а братцу у противоположной стены и оставлю порхать ночного светлячка. Хотя, думаю, Дольшер не будет спать, пока тебя не дождется. — И опять в голосе прозвучала затаенная насмешка.

— Спасибо, — кратко поблагодарила я.

— Надеюсь, вы не будете сильно шуметь ночью, — с откровенным намеком произнесла напоследок Дайра и выскочила в коридор, давясь приглушенным смехом.

— Уж будь уверена, — ответила я в захлопнувшуюся дверь.

Вдоволь наплескавшись и намазавшись, наверное, всеми кремами, которые были в наличии у Дайры, я наконец-то рискнула облачиться в предложенную ночную рубашку и халат и выйти из ванной. На самом деле глаза у меня слипались уже давно, но я всячески оттягивала неминуемый момент встречи с Дольшером в спальне. Надеюсь, он не дождался меня и давно лег спать, потому как у меня нет ни малейшего желания разговаривать с ним.

Однако мои чаяния не оправдались. Когда я мышкой проскользнула в комнату, Дольшер лежал на своей кровати и читал какие-то бумаги в приглушенном свете прирученного ночного светлячка.

— Наконец-то, — пробурчал он, кинув на меня косой взгляд поверх документов и, казалось бы, совершенно не отреагировав на откровенный наряд. — Я уж боялся, что ты там заснула и пора брать ванную штурмом.

Я промолчала. Шлепая босыми ногами по теплому полу, даже не подошла — подлетела к кровати, мигом залезла под пушистое одеяло и лишь тогда позволила себе отдышаться.

В комнате было тихо. Дольшер шелестел страницами, облокотившись на подушку. Крупный мотылек, улучшенный при помощи магии, кружил над его голым плечом, подсвечивая трепыханием крыльев бумаги и задумчивое лицо начальника департамента.

Дольшер казался полностью увлеченным своим занятием, поэтому я вздохнула с некоторым облегчением. Надо же, а я уж боялась, что он от меня так легко не отстанет.

— Почему ты не спишь? — неожиданно спросил он, по-прежнему не глядя в мою сторону. — Я думал, ты сильно устала.

— Есть немного, — согласилась я. Помолчала пару секунд, затем осмелилась на вопрос: — Дольшер… А все-таки почему ты помог мне бежать? Убил бы, как собирался сначала. Или бы отдал Карраяру — и дело с концом.

— Отдать Карраяру? — Дольшер негромко хмыкнул. — Киота, милая, сейчас ты — мощное оружие. Конечно, с Варрием у нас мир, но рано или поздно все может измениться. Такими уникумами, как ты, не разбрасываются.

— Если это так, то почему ты пытался на меня напасть? — поинтересовалась я.

— Я пытался лишь напугать тебя, — поправил со слабой улыбкой Дольшер. — Подтолкнуть к бегству. При всем моем уважении к твоему таланту, если бы я собирался тебя убить — ты была бы уже мертва. Тебе необходимо время, чтобы привыкнуть к своему могуществу, научиться им управлять. В департаменте я бы не сумел дать тебе подобную возможность. На меня неминуемо начали бы давить. Одни — чтобы я исполнил некогда самолично подписанное распоряжение и уничтожил тебя. Другие — чтобы использовать нежданный подарок в личных целях. Да еще эти покушения… В любом случае оставлять тебя там было слишком опасно.

— Не понимаю, — искренне призналась я. — К чему тебе вообще со мной возиться?

— Потому что с тобой связано слишком много тайн. — Дольшер хмыкнул. — А я не люблю, когда что-нибудь не понимаю. Это как вызов мне. И чем труднее цель, тем слаще в итоге будет победа.

— Понятно, — пробормотала я и внезапно зевнула. Под одеялом было так хорошо, мирно и тепло лежать. По-моему, я собиралась еще о чем-то спросить Дольшера, но сонные мысли разбегались, не давая ни на чем сосредоточиться. Я зевнула еще раз.

— Спи, Киота, — из какого-то невообразимого далека донесся до меня негромкий ласковый голос Дольшер. — Спи. Все будет хорошо, обещаю тебе.

И я сама не заметила, как легко соскользнула в сладкие объятия забытья.

Мне снилась выжженная безжалостным солнцем пустыня. Голая равнина ослепительно-белого песка под безупречно синим небом. Жара. Ни ветерка, ни облачка. Странное дело, но почему-то я была совершенно уверена, что это не наш мир. Наверное, слишком близким выглядело солнце — огромное, обжигающе-горячее, нависающее прямо над головой. И я точно знала, что оно убьет меня. Убьет очень скоро, если я не найду укрытия. Хоть что-то, дающее тень. Я была обречена. Приговорена умереть здесь, вдали от дома и всего, что мне было когда-то дорого.

Я проснулась от собственного крика. Заметалась на смятых, влажных от пота простынях, еще не совсем понимая, что произошло.

— Киота!

В следующий миг я задохнулась в чьих-то железных объятиях. Кто-то изо всех сил прижимал меня к себе, не давая биться в истерике.

— Киота… — На этот раз уже мягче.

Ласковое прикосновение к волосам. Меня гладили по голове, как, наверное, никто и никогда не делал. Тетушка всегда была чужда подобных «телячьих нежностей», как она сама говорила. А больше родных и близких у меня никогда не было.

Потихоньку напряженная спираль внутри меня расслабилась. Я осознала, что нахожусь в доме Дайры. Через открытое окно вливается свежий ночной воздух, напоенный ароматом крупных садовых цветов и прошедшей грозы. До рассвета еще очень далеко. Наверное, прошло не более часа-двух, как я заснула. Все в порядке, Киота, все хорошо. Ты в безопасности. Нет никакой пустыни, нет безжалостного солнца.

Я всхлипнула и обмякла в руках обнимающего меня Дольшера. Уткнулась носом в его грудь и судорожно задышала, сдерживая слезы. Ничего не понимаю! С какой стати я так расклеилась? Никогда себе подобного не позволяла.

— Все хорошо, Киота, — повторил Дольшер и осторожно расслабил свою крепкую хватку. — Все в порядке. Тебя никто не тронет.

Я несколько раз глубоко втянула в себя воздух, окончательно успокаиваясь. И внезапно с приглушенным восклицанием отпрянула от Дольшера, осознав наконец-таки, что нахожусь в постели с абсолютно голым мужчиной, при этом будучи сама не особо одетой.

— Да не трону я тебя, — обиженно проговорил он, без особых проблем прочитав мои мысли. — Ты совсем обо мне плохо думаешь, да, Киота?

— Ну согласись, что у меня есть определенные причины для этого. — Я нервно хихикнула, но моментально посерьезнела, вспомнив недавний сон. — Что это было, Дольшер?

— Откуда я знаю, — Тот, ни капли не смущаясь своей наготы, потянулся и вальяжно откинулся на подушку, — Я только-только закончил разбирать бумаги и потушил свет. Даже заснуть еще не успел, как ты начала метаться по кровати, а потом закричала, словно тебя режут. Знаешь, Киота, еще немного — и я рядом с тобой заикой стану.

— Мне приснился кошмар, — оправдывающимся тоном произнесла я. — Наверное, впервые за всю мою жизнь.

— Да уж понятно, что не сексуальная фантазия. — Дольшер задорно подмигнул мне, увидев, как я нахмурилась, — Да ладно, не дуйся, Киота. Я шучу. Просто ты всегда так забавно реагируешь, когда при тебе упоминают в каком-либо аспекте постельные забавы. Хотелось бы знать, неужели Марьян за три года жизни с тобой так и не сумел разбудить в тебе чувственность?

Я почувствовала, как краснею. Ну вот, опять. Ненавижу разговоры на подобные темы! Все у нас с Марьяном было в порядке. В определенной мере, конечно. Думаю, уж он-то был полностью удовлетворен нашими отношениями. А я никогда не понимала, если честно, почему интимной стороне жизни некоторые люди придают такое огромное значение.

— Впрочем, это не мое дело, — тут же пошел на попятную Дольшер, поняв по моему насупленному лицу, что эта тема мне неприятна. — Так что тебе приснилось, Киота? Помнишь какие-нибудь детали?

— Да так. — Я вновь вздрогнула, вспомнив то ощущение безысходности и ужаса, которое испытала во сне. — Ничего особенного. Сама не понимаю, почему так испугалась.

— И все же, — с нажимом произнес Дольшер. — Обычно универсалы еще обладают пусть слабым, но даром предвидения, который чаще всего проявляется именно во снах.

Я мрачно хмыкнула. Отлично! Только этого мне не хватало для полного счастья.

Дольшер продолжал внимательно смотреть на меня, и я сдалась. Возможно, он сумеет подсказать, что бы это значило.

— Мне приснилась пустыня, — проговорила я, вспоминая бескрайнюю равнину песка. — И солнце. Я знала, что умру, если не найду укрытия. Что солнце за несколько минут полностью иссушит меня, выпьет все соки, и никакие щиты меня не спасут. Но не видела и малейшей возможности для спасения.

Я замолчала, плотнее закутавшись в одеяло и пытаясь таким образом скрыть нервную дрожь. В глазах Дольшера неожиданно мелькнуло сочувствие. Он потянул было руку, чтобы убрать волосы с моего лица, но остановился, видимо вспомнив, чем подобная попытка закончилась для него в последний раз.