Дорогами подводных открытий - Владимир Ажажа

Обследуя рыбопромысловые районы, лодка совершила сотни длительных погружений на глубины до 170 метров, провела в океане в общей сложности 9 месяцев, пройдя 25 тысяч миль. В научную группу (обычно 5–9 человек) входили специалисты различных направлений: ихтиологи, гидробиологи, морские геологи, океанографы, специалисты по рыболовству, гидрооптики, гидроакустики, специалисты по морской и подводной технике (всего на борту лодки побывало 45 научных работников). Иногда «Северянка» взаимодействовала с научно-исследовательскими и промысловыми судами, что благоприятно отражалось на результатах наблюдений.

Наших ученых давно занимала проблема непосредственного наблюдения жизни на глубинах. Еще в 1935 году в Москве во ВНИРО (Всесоюзный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии) создается лаборатория подводных исследований; основателем ее был профессор Иван Илларионович Месяцев. Неутомимый исследователь и блестящий организатор, Месяцев своим личным примером показал, как нужно сочетать теорию с практикой. В первые годы Советской власти он работал в Заполярье, своими исследованиями помогая рыбакам осваивать богатства сурового, тогда почти не изученного Баренцева моря, — Месяцев был одним из организаторов предшественника ВНИРО, первого в стране научно-исследовательского учреждения — Плавучего морского института, созданного в 1921 году по декрету, подписанному В. И. Лениным. Он менял названия, рос, и от него закономерно отпочковывались различные рыбохозяйственные и мореведческие научные учреждения, охватившие сейчас своей комплексной сетью специализированных исследований не только моря, омывающие СССР, но, по сути дела, и весь Мировой океан.

Месяцев одним из первых понял огромную важность подводных наблюдений для выяснения биологических особенностей, характера и поведения различных морских обитателей, в первую очередь важнейших промысловых рыб. После смерти Месяцева дело его продолжали ученики, а добрую память об И. И. Месяцеве разносит по морям и океанам научно-исследовательское судно Полярного института, на борту которого начертано его имя.

В предвоенные годы сотрудники ВНИРО провели водолазные наблюдения за промысловыми рыбами в Каспийском и Азовском морях, в частности за их поведением во время лова ставными неводами — так называют большую сеть-ловушку, размером с дом, принцип устройства которой такой же, как у всем известной верши. Был закончен проект и построена модель первой советской батисферы с глубиной погружения 600 метров, установлен контакт с военными моряками и начаты переговоры о возможности использования малой подводной лодки для наблюдения за рыбами, но разразившаяся война не позволила ей выйти в научное плавание.

Развитие рыболовства в послевоенный период ставит новые и новые задачи, быстрому разрешению которых могло помочь подводное научно-исследовательское судно. Конкретно они сводились к следующему. Во-первых, наблюдение за поведением различных видов промысловых рыб в разное время года и особенно в процессе их лова. Во-вторых, кроме частных вопросов, связанных с использованием разноглубинного трала, это проверка работы разнообразных конструкций тралов, дрифтерных сетей и других орудий лова. Третья задача — расшифрование показаний ультразвуковых гидроакустических приборов для поиска рыбы, что, в свою очередь, позволило бы в итоге определять запасы рыбы в море.

Поэтому ученый совет ВНИРО на своем заседании единогласно одобрил мое предложение о том, что пора начать исследования на подводной лодке.

А потом началось то, чего больше всего на свете не любят научные работники — организационная деятельность. Написав, как нам показалось, убедительную докладную, с заместителем директора ВНИРО отправляемся в Министерство рыбной промышленности. Получаем задание подсчитать примерную стоимость переоборудования. На бумагу легли первые цифры. Затем наше министерство в письме главному командованию Военно-Морского Флота изложило просьбу о передаче нам лодки. Ответ был положительным, но высказывалось опасение — точны ли расчеты, не утонет ли лодка после переделки.

Я проводил день за днем у кораблестроителей, среди которых было много знакомых по военной службе. Они помогли произвести расчет прочности и определить максимально допустимый размер иллюминаторов. Снова письмо министерства главному командованию и окончательное согласие последнего.

И вот наступил знаменательный день 20 апреля 1957 года. Советское правительство приняло решение о передаче современной боевой подводной лодки институту для переоборудования ее и использования в научных целях.

В документе, который называется техническим заданием, наш институт должен был выразить свои требования к конструкторам: какой должна стать лодка в результате переоборудования. Составленный мною первый вариант технического задания после того, как с ним познакомились ведущие сотрудники института, был переработан с учетом необходимости проведения разносторонних подводных исследований. Лаборатория гидроакустических приборов предложила установить дополнительный эхолот с вибраторами, обращенными кверху, геологи моря потребовали устройство для того, чтобы брать пробы грунта, а специалисты по технике лова — подводный телевизор. Наконец техническое задание, неоднократно обсужденное и согласованное, передано в конструкторское бюро. За время разработки проекта переоборудования, на что ушло несколько месяцев, институт должен был своими силами создать ряд оригинальных приборов для первого в мире подводного научного судна. Для этого во ВНИРО была организована лаборатория технических средств подводных исследований, которую предложили возглавить мне.

Костяк лаборатории составили молодые задорные парни, увлеченные новым и необычным делом. Это прежде всего инженер Олег Соколов, хорошо знающий море и умеющий работать за двоих, и техник Виктор Фомин, болезненный с виду, но обладающий редким умением поладить с любым самым капризным механизмом.

С юношеским увлечением отдавался делу и самый солидный по возрасту механик Виталий Викторович Гришков, создававший сложнейшие электронные приборы с непринужденностью ювелира.

Перед нами стояла задача подготовить к экспедиции фотометр, термосолемер и подводный телевизор. Фотометр должен показывать, на какую глубину и в каком количестве проникает под воду дневной свет. Освещенность имеет большое значение для жизни рыб и, в частности, сильно влияет на поведение сельди. Ночью сельдь поднимается ближе к поверхности, днем она уходит от солнечных лучей вглубь.

Термосолемер предназначался для измерения температуры и солености морской воды. Температура оказывает большое влияние на распределение рыбы в море. Атлантическая сельдь, например, чутко реагирует на такое незначительное изменение температуры, как полградуса. Зачастую опытные рыбаки только по замерам температуры воды могут сказать, стоит ли в данном месте ожидать рыбу или нет. Важным показателем, по которому можно судить о поведении и местонахождении обитателей моря, в частности рыб, служит и соленость. Нашей задачей было создание прибора, который позволял бы производить несколько замеров температуры и солености в минуту с высокой точностью с подводной лодки без остановки ее движения.

Больше всего хлопот доставил нам подводный телевизор.

Подводное телевидение переживает еще зарю развития, и мы, не имея, по сути, выбора, вынуждены были остановиться на далекой от совершенства модели аппарата, разработанной Институтом океанологии Академии наук. Сложность заключалась в том, что эта установка подводного телевидения предназначалась для надводного судна и для монтажа на подводной лодке требовала капитальной переделки. Много напряженных дней и бессонных ночей провели в лаборатории Олег Соколов и Виктор Фомин, пока на голубом экране телевизора появилось похожее на оригинал изображение.

Возникли у нас и бесчисленные «малые» заботы по контролю реконструкции лодки. Проект переделки конструкторское бюро подготовило в срок. Заводы, расположенные в различных концах страны, заканчивали изготовление иллюминаторов, подводных прожекторов, устройства для взятия проб грунта. Недавно я пробовал подсчитать, сколько раз мне тогда пришлось бывать в командировках, и сбился со счета. Около двух месяцев я провел на заводе, где переделывалась «Северянка». Все заранее предусмотреть не удалось, а время не ждало, и приходилось прямо на месте вносить изменения в проект и принимать новые решения о монтаже аппаратуры. Затем меня на заводе сменили О. Соколов и В. Фомин. Как раз в это время «Северянка» была спущена на воду, и в канун Октябрьского праздника вахтенный по лодке электрик Стокин через бортовой иллюминатор в мутной воде у заводского причала увидел первую рыбу, вернее даже не рыбу, а маленькую рыбешку-недоросля. Это было хорошим предзнаменованием.