Хронико либеральной революции - Олег Мороз

Но Гайдара Ельцин даже не помышлял “отдавать на растерзание”.

– Я считаю, что Гайдар – это находка, – сказал он в одном из интервью по итогам съезда. – Кто знал Гайдара полгода назад? А сегодня и Россия, и СНГ, и весь мир знают его. Думаю, что через полгода вы совершенно иначе, чем сегодня, оцените его линию…

Короче говоря, Ельцин, как и многие другие, считал, что он и его сторонники в определенном смысле одержали на съезде победу и потому этот съезд заслуживает позитивной оценки.

Оценка, которую дал VI съезду Хасбулатов, естественно, была более кислой. “Здесь нет ни победителей, ни побежденных, – заявил он на заседании Президиума ВС. – Пострадало общество в целом”. По мнению Хасбулатова, была “нанесена рана государственной власти как таковой, как законодательной, так и исполнительной”.

Этакая трогательная забота о состоянии здоровья общества и власти.

Съезд остается Съездом

Стремясь поддержать кабинет реформаторов, правительства западных стран дали понять, что в случае, если команду Гайдара вынудят уйти, их реакция будет однозначно отрицательной. Более того, – что многомиллиардная помощь будет предоставлена только под определенную программу, одобренную МВФ, которую, на взгляд западных политиков и экономистов, способно реализовать лишь нынешнее правительство реформаторов. Но эти заявления лишь дополнительно распалили оппозицию, лишь усилили демагогические вопли, что вот, мол, Гайдар продался иностранному капиталу, действует по его указке и т.д. и т.п. Эти вопли, как всегда, перемежались с обвинениями в адрес команды Гайдара, что она-де не знает жизни, не знает экономики, витает в облаках теории…

Правда, тут надо сказать, за правительство по ходу съезда неожиданно вступился вице-спикер ВС Владимир Шумейко.

– И пусть все говорят, – заявил он, – что, мол, это правительство непрофессионалов и т.д., что они больше теоретики, чем практики… Мне приходится по роду своей деятельности очень много работать с правительством, и абсолютно ответственно могу вам сказать, что это – профессионалы. И только потому профессионалы, что они делают эти реформы. Они делают эти реформы в тяжелейших условиях, доставшихся им в наследство вот как раз от тех самых советчиков, именитых и маститых советчиков от экономики, которые до сих пор продолжают советовать и критиковать правительство. И правильно здесь говорили, что никто из этих именитых не согласился бросить все и идти это делать… Все эти академики и профессора изучали социалистическую экономику, причем изучали лишь для того, чтобы ее похвалить и доказать, что социализм лучше любого другого строя.

Это неожиданное выступление Шумейко привело его шефа – Хасбулатова – в ярость.

Среди прочих “нет”, которые депутаты сказали президенту и правительству, был их отказ разрешить куплю-продажу земли. Особенно остро реагировал на это блок партий “Новая Россия”, включавший в себя Крестьянскую партию, Российскую социально-либеральную партию, Социально-либеральное движение России и др. В заявлении блока, которое зачитал активный в ту пору демократ “аграрного направления” Юрий Черниченко, говорилось: “Съезд отказал России в земельной реформе” и “преградил путь коренным преобразованиям”. Выход, говорилось в документе, только один – обратиться к народу. Партии блока выражали уверенность, что народы России “поддержат курс на глубинное обновление жизни”.

Вопрос о купле-продаже земли поднимался с тех пор неоднократно, и всякий раз приверженцы советского колхозно-совхозного землеустроения – так называемые “красные помещики” – успешно проваливали его. Куплю-продажу легализовали лишь в 2002 году. К тому времени она уже широко практиковалась нелегально. Не в последнюю очередь – теми самыми красными латифундистами.

ПОСЛЕ СЪЕЗДА

Что делать с этим органом власти?

Разумеется, не только активистам “ДемРоссии”, но и самому Ельцину после VI съезда стало окончательно ясно, что ситуация двоевластия долго сохраняться не может, что со Съездом как органом законодательной власти надо что-то делать. Уже в конце апреля в беседе с рабочими Череповецкого металлургического комбината он назвал Съезд народных депутатов “большой говорильней, где мало что решается” (характеристика довольно мягкая). Отвечая на вопрос, как же все-таки с ним, со Съездом, быть, президент сказал, что своей властью решить его судьбу он не может, необходимо принять новую конституцию, в которой этому органу не будет места.

Возможно, где-то, в каких-то СМИ эти слова Ельцина были интерпретированы как призыв разогнать Съезд. Естественно, последовала немедленная резкая реакция депутатов. Координаторы одиннадцати фракций Верховного Совета обратились к президенту с посланием, в котором содержалось “серьезное предупреждение” (ну, прямо как у китайцев) ему: “Мы убеждены, что в случае разгона Съезда незамедлительно последует цепная реакция распада России… Если с Вашей подачи будет разогнан Съезд, то и Вы как президент будете обречены”.

Вот так, без Съезда, видите ли, уж и Россия не сможет существовать, неминуемо распадется. Как будто и не было ее многовекового “безсъездовского” существования.

В конечном итоге, как мы знаем, президент разогнал-таки и Съезд, и Верховный Совет, вынужден был разогнать, поскольку другого выхода из тупика, куда его загнала оппозиция, у него не было. Однако распада России при этом, естественно, не произошло. Хотя кровь, к сожалению, пролилась.

Президент “укрепляет” правительство

В июне Ельцин назначил ряд новых вице-премьеров – Бориса Салтыкова, Георгия Хижу, Виктора Черномырдина, Анатолия Чубайса, Владимира Шумейко. В общем-то, он сделал то, что обещал Съезду, – “укрепил” команду Гайдара “специалистами-практиками, которые имеют опыт работы в отраслях” (правда, чтобы эта компания в глазах либералов не выглядела бы столь уж одиозной, президент “разбавил” ее Чубайсом). Такое “укрепление”, по замыслу Ельцина, должно было ослабить давление оппозиции на правительство и на него самого. Однако Гайдар воспринял эти назначения несколько иначе:

“Почти сразу после съезда почувствовал: из ближнего окружения президенту настоятельно советуют окоротить возомнивших о себе реформаторов, создать дополнительные противовесы. Именно в это время начинает, как грибы после дождя, расти число отраслевых заместителей председателя правительства… Все признаки возросшей дистанции (между ним, Гайдаром, и Ельциным. – О.М.) – не явные, не выраженные, на полутонах. Личные отношения по-прежнему прекрасные, при встречах президент заверяет в твердой поддержке стратегического курса в экономической политике. Но тонко чувствующая атмосферу в верхних эшелонах власти политическая элита уже знает: правительство реформ могут ждать неприятные неожиданности. Лишь три-четыре месяца спустя, на фоне явного и быстрого ухудшения отношений между президентом и парламентским большинством, апрельский нарыв постепенно рассасывается”.

В действительности, назначая целую связку новых вице-премьеров, Ельцин мог в равной мере руководствоваться и тем, и другим соображением: с одной стороны, он делал очередную (обещанную) уступку оппозиции, с другой – создавал этот самый противовес реформаторам: как мы знаем, построение системы сдержек и противовесов было его любимым занятием. Вполне очевидно, что предпринятый Гайдаром на съезде первый самостоятельный политический шаг – заявление об отставке – не мог ему понравиться. Да он и не скрывал этого.

Особенно болезненным была для Гайдара замена твердого единомышленника министра топлива и энергетики Владимира Лопухина на “крепкого хозяйственника”, “красного директора” – в ту пору председателя “Газпрома” Виктора Черномырдина. Замена эта была в высшей степени неожиданной. Ельцин объявил о ней в момент открытия совещания по проблемам нефтегазового комплекса, на котором Лопухин должен был сделать очень важный доклад (он к нему тщательно готовился).

Можно себе представить, что в этот момент почувствовал отставляемый министр, которому ничего не объяснили, ни о чем не предупредили… Но Ельцин нередко бывал жесток к людям.

Впервые президент осуществил замену, не обсудив ее предварительно с Гайдаром. Это было еще одним дурным предзнаменованием. Во всяком случае, так ее восприняли многие из тех, кого называют аналитиками. По их мнению, перестановки в правительстве могли означать, что начинается смена экономического, да и связанного с ним политического курса: дескать, центр тяжести реформ может быть перенесен с развития частного сектора на упрочение позиции государственного со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Гайдар:

“Разногласия по кадровым вопросам у нас с президентом возникали еще в период формирования правительства. Случались они и позже. Мы их обсуждали, и принималось согласованное решение. На этот раз произошло иначе, все было решено за моей спиной. Не скрою, это явилось для меня серьезным ударом. И дело не только в том, что без консультации отправлен в отставку единомышленник и соратник, много сделавший для реформирования важнейшей отрасли народного хозяйства, – я понял, что мои возможности отстаивать перед президентом свою точку зрения подорваны и что на его поддержку рассчитывать не приходится. А это в конкретной политической ситуации неизбежно грозит деформацией реформ”.