Акула пера в СССР - Евгений Капба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прогулка от милиции до редакции тоже добавила впечатлений: улица Ленина едва-едва напоминала ту оживленную транспортную артерию, к которой я привык. Ни тебе сверкающих сталью и пластиком зданий банков, ни аккуратных пятиэтажных новостроек… Всё те же деревянные заборы, старые дома, по самые окошки ушедшие в землю, водопроводные колонки и тротуар из асфальта необычного розового оттенка, со сверкающими на солнце кусочками щебенки.
Засигналил автомобиль, и память Геры выдала справку о том, что этот белый ВАЗ-2102, эдакий советский универсал, "копейка" с большой задницей — машина редакционная, а за рулем сидит Юрий Анатольич — водитель от Бога и широкой души человек.
— Садись, Гера — довезу! — живой, подвижный, веселый мужчина лет пятидесяти пяти, Анатольич всю жизнь прослужил прапорщиком в инженерных войсках, и выйдя на пенсию устроился в редакцию, где прижился и стал неотъемлемой частью коллектива.
Он открыл пассажирскую дверь, приглашая меня и хитро поблескивая своими голубыми глазами. Я влез на переднее сиденье и пожал ему руку. Анатольич почесал седую свою башку и задал весьма странный вопрос:
— Приходилось ли тебе, Гера, употреблять фунфырики?
— Какие фунфырики? — удивился я. — Коньяк вот буквально вчера употреблял, всё никак бутылку не допью, а фунфырики — что это за зверь такой?
— Да я чую, что ты коньяком баловался… А жена у меня дюже строгая. И нюх у нее ого-го! Так мне один знакомый доцент, — Анатольич поднял вверх палец уважительно. — Целый доцент с исторического факультета, представляешь? Так вот он мне присоветовал фунфырики!
Как я понял, водить машину в нынешнее время было сплошным удовольствием: конкуренция на дорогах практически отсутствовала. Впереди уже виднелась редакция, когда Юрий Анатольич наконец-то раскрыл тайну фунфыриков:
— Боярышник, представляешь? Выпьешь пузырек — и ни одна собака не распознает, что именно ты употреблял! Жена моя вчера и так, и эдак — но не раскусила. И сон крепкий. Знаешь, Гера: спится — монотонно!
О как! Я всё думал над этим определением и над новым словечком — фунфырики, когда заходил в редакцию. Алена из приемной помахала мне ручкой.
— Гера! Зайдите ко мне! — раздался голос шефа из-за полуприкрытой двери.
Я аж вздрогнул. Ну как это у него получается? Ведь точно не видел, что я уже в редакции!
— Да, Сергей Игоревич?
— Я с вашего стола текст уже взял, почитал, одобрил, кое-что поправил — поглядите и отнесите корректорам. Будем готовить на субботний номер. Но вы не расслабляйтесь, почивать на лаврах некогда. Помните мастера Миронович из ЖЭКа "Нефтяник"? Её награждают знаком "Почетный работник жилищно-коммунального хозяйства". Звоните в контору сейчас, вылавливайте ее — нужно фото и интервью. Ну, как обычно: где родилась, там и пригодилась, и всё такое… Берите с собой Женю, пусть сделает хорошую фотографию.
Вот не поверили они пока в то, что товарищ Белозор теперь с техникой дружит, и фотографирует, и на машинке умеет! Но прошвырнуться по городу со Стариковым — это была идея хорошая, а потому я пошел сразу к нему, закинув по пути машинописные листки корректорам и пожелав им доброго утра.
Стариков был рад прервать своё заточение в редакции и прогуляться:
— Куда? На Болото? У-у-у-у! — "болотом" у нас звали микрорайон "Нефтяник". — Ну, пошли!
И мы пошли.
Это было мне хорошо знакомо: трудовой конвейер провинциальной газетки. Яркие и мощные материалы типа той же истории с браконьерами приключаются не чаще двух-трех раз в год. Обычное дело — это вот такие задания, статьи о передовиках производства и новой насосной станции водоканала, или использовании местных топливных ресурсов в городских котельных. А еще — впереди был последний звонок и выпускной!
Мы как раз проходили мимо возведенной в середине семидесятых средней школы № 2. Прозвенел звонок, возвещая перемену, и через решетку металлического забора я увидел, как из больших деревянных дверей, по низу обитых металлом, вывалилась толпа пацанов в одинаковой синей форме и красных галстуках. Они тут же полезли на турники, принялись носиться по двору в догонялки, кто-то кому-то прописывал классические поджопники, парочка самых ушлых ребят постарше побежала курить за угол… На крылечко вышли девочки в коричневых платьях и черных фартуках…
— Гера, ты чего? — потряс меня за руку Стариков. — По школе заскучал? Ностальгия замучила?
— Ага, — сказал я.
Мне казалось, что я нахожусь внутри "Ералаша". Или — фильма про приключения электроника. В общем, чувство нереальности происходящего крепко взяло меня за жабры, голова закружилась, и я попытался прийти в себя, глубоко вдохнув и медленно выдохнув воздух.
— Тебе что — плохо? — Женёк участливо заглядывал в глаза. — Давай вон присядем в тенечке, около подъезда. Времени у нас вагон, никуда эта Миронович не денется.
— Башка трещит — спасу нет, — сказал я. — Давай и вправду посидим, воздухом подышим.
Я сидел на лавочке и думал, что, пожалуй, самым странным во всей этой суматохе на школьном дворе было отсутствие грохота басов портативной колонки и прямые взгляды школьников: они смотрели друг другу в глаза, и ни один из них не пялился в смартфон. У меня даже рука дернулась к карману — проверить, что там пишут, полистать ленту…
От Старикова это движение не укрылось, он удивленно поднял бровь но ничего комментировать не стал: Женёк признавал право каждог на своих, личных, прикормленных тараканов.
— Слушай, — сказал я. — А пойдем зайдем в библиотеку. Тут вроде недалеко? Возьму что-нибудь свежего почитать.
* * *Глава 8, в которой встречается детский кошмар
Я совсем не удивился, когда на огороде у Езерской увидел еще и Анатольича. Он любил всякие подработки: там траву покосит, здесь дров поколет, в другом месте — забор поправит. Рублик к рублику — и получалась у товарища Сивоконя приличная заначка, к которой жена не имела никакого отношения. В общем, Юрий Анатольич был умный, а Герман Викторович — дурак, потому
