Три эффекта бабочки - Елена Вольская

и тысячи других женщин, оказавшихся в подобной ситуации. Нет, говорить здесь не о чем. И унижаться перед этой проституткой она не будет. Они живут в разных измерениях и их миры никогда не соприкоснутся.

Между тем непонятное молчание визитерши, начало беспокоить Настю. Она нетерпеливо поёрзала на стуле и настойчиво повторила свой вопрос:

– Так, о чем ты хотела поговорить со мной?

Оля по-прежнему молча смотрела на любовницу мужа. Да, Настя девушка симпатичная. Нос с легкой горбинкой, глаза карие и очень выразительные. Губы несколько великоваты, но это не портит ее. Сложена хорошо. Волосы густые и слегка вьются. А главное – она молода и еще свежа. Жизнь еще не отложила своего отпечатка на ее милое личико. И надо отдать должное Скворцову – у него хороший вкус.

А Настя докурила сигарету, нервно затушила ее в пепельнице и серьезно сказала:

– Собственно, Ольга Николаевна, вы напрасно пришли ко мне. Я не расстанусь с Валеркой, что бы вы сейчас мне ни сказали и что бы не предложили. Я люблю его и буду за него бороться.

На Олином лице отразилось недоумение.

– Ты будешь бороться со мной? В своем ли ты уме, детка? Я его жена, у нас семья и дети. У нас счастливый брак.

– А ты уверена в этом? Ты наивно полагаешь, что я буду бороться с тобой? – Настя откинула голову и нервно рассмеялась. – Да ты самоуверенная дура, Олька!

Скворцова вновь вспомнила свой ночной кошмар. Именно так смеялась во сне эта шлюха. Но сейчас в ее смехе не было злорадства, а было в нем что-то иное, чего Оля объяснить пока не могла.

– Да не любит он меня! – с горечью воскликнула девушка. – И тебя кстати тоже. Заруби это себе на носу! И не обольщайся. Он никогда тебя и не любил. Он сам мне говорил об этом. Его вынудили на тебе жениться.

Сказанное девушкой прозвучало так неожиданно и странно, что Скворцова растерялась.

– Что ты, мерзкая гадина, имеешь в виду? – хрипло прошептала Оля.

– А то, уважаемая Ольга Николаевна, что наш с тобой обожаемый Валерочка, всегда любил и любит до сих пор только одну женщину. Другую.

Шокированная Оля тяжело поднялась с места, не выпуская сумки из рук. Она медленно обогнула стол, вплотную приблизилась к Насте и с ненавистью спросила:

– Кого? Свою мать? Ларочку?

– Ты идиотка полная, Олька! Какую мать? Мамашу свою что ли? Ой! – воскликнула Настя и опять истерично захохотала: – Дура, полная дура! Так ты ничего не знаешь?

– Чего я не знаю? – сорвалась на крик Скворцова и схватив девушку за плечо левой рукой, начала с силой трясти ее: – Говори, тварь! Чего я не знаю? Какая женщина?

Тяжелая сумка в правой руке, раскачивалась из стороны в сторону, а ее содержимое опасно барахталось внутри.

– Прекрати! Отпусти меня, сумасшедшая! – взвизгнула Настя и схватившись двумя руками за запястье Оли, попыталась высвободиться.

Скворцова разжала хватку и опустила руку. Мысли лихорадочно запульсировали в голове. «Какую другую? Кто она? Его вынудили жениться? Кто? Зачем?» Оля придвинула к себе ближайший стул и устало села, затем поставила сумку на колени и почувствовала, как сильно дрожат ее руки. Скворцова крепко сцепила пальцы на ремешке сумки и холодно спросила:

– Кто она? Как ее зовут?

В этот момент в душе Оли происходила борьба. Нет, явно эта тварь что-то замышляет и пытается отвести от себя ее гнев. Нет и не может быть у Скворцова другой женщины! Это наглая ложь. Надо непременно узнать имя еще одной любовницы мужа, а потом довести задуманное до конца. А может оставить эту дурочку в покое? Но ведь она сказала, что будет бороться за него. Но с кем?

Тем временем Настя вновь закурила и выдохнув дым, ответила:

– Элла.

– Что за Элла?

– Литвинова. Так кажется ее фамилия по мужу. Девичью я не помню, хотя Лера и называл мне ее.

Оля задумалась. Что-то давно забытое начало шевелиться в сознании. Элла… Весьма редкое имя. И она его уже когда-то слышала. Не Богданова ли это Элка, которая училась с ними в параллельной группе. Да, когда-то Скворцов бегал за…

– Может Богданова? – резко спросила Оля.

– Вот, вот. Богданова, – словно обрадовалась Настя.

– Та-а-а-к, – протянула Скворцова и представила яркую брюнетку с короткой стрижкой. Поговаривали, что после универа Элка очень хорошо вышла замуж за дипломата и уехала за ним то ли в Корею, то ли в Китай. Значит, она вне игры. И главная помеха все же эта безмозглая студенточка. И она опасна. Она не даст им с Валеркой спокойной жизни. Она будет преследовать Скворцова. А если она надумается забеременеть? Он не захочет отказаться от ребенка и повесит байстрюка на свою шею и всю жизнь будет платить алименты. И судя по наглости этой дряни, она не будет довольствоваться малым. Она будет требовать все больше и больше, забирая у Юли и Дениса то, что принадлежит им по праву.

Оля почувствовала, как противный ком опять начал разрывать ее горло. Нет! Она покончит со всем здесь и сейчас!

Трясущимися руками Скворцова рванула замок сумки, выхватила пол-литровую банку с серной кислотой и крутанула крышку. Настя недоуменно наблюдала за действиями Оли. В ее больших глазах появился страх. А Оля резко вскочила с места и выплеснула содержимое банки в лицо юной любовницы мужа. От дикой боли та громко закричала и схватилась руками за лицо, которое прямо на глазах превращалось в кровавое месиво.

Оля стремглав бросилась к выходу. Она бежала по коридору общаги, а в ее ушах стоял дикий и страшный вой соперницы. Потом он внезапно затих, а Скворцова перешла на быструю ходьбу. Ей опять повезло. Она никого не встретила ни в коридоре, ни на лестнице. Только оказавшись у машины, Оля сделала короткую остановку, чтобы унять сиплое дыхание, которое вырывалось из ее груди. Когда дыхание стало ровным, Скворцова села в машину и положила руки на руль.

– Что ты так долго? Я уже хотела идти тебя искать, – начала возмущаться Юля, которая сидела уже на переднем сиденье, по-прежнему не выпуская айфона из рук. – Ты знаешь сколько уже времени? Я уже есть хочу…

– Пристегнись, доченька, – тихо попросила Оля и поразилась как буднично прозвучали сейчас ее слова.

– Хорошо, мамочка, – легко согласилась Юля и даже не пошевелилась, чтобы накинуть ремень безопасности.

Оля никак не отреагировала на непослушание дочери и механически отъехала от общежития. На душе было спокойно. Ни сожаления, ни раскаяния, ни жалости к любовнице мужа она сейчас не испытывала. В голове было пусто,