Мрак - Юрий Никитин

— Теперь бы его как-то привязать...

— Я не хочу его держать на веревке!

— Царевна, его убьют на входе во дворец. Стражи будут бояться и за себя, и за других. А скажут, что защищали тебя... Когда зверь на крепкой веревке, то другим спокойнее.

Он медленно, все еще не отводя взора от волка, вытащил из сумки длинную толстую цепь с прочным железным ошейником. Волк зарычал, шерсть на загривке поднялась. Светлана торопливо погладила, пропуская сквозь пальцы густую шерсть. Странное, ранее не испытуемое чувство коснулось ее груди. Она задержала руку в волчьей шерсти:

— Он не хочет!

— Но, царевна...

Она быстро сняла свой поясок, завязала на толстой шее волка:

— Так вас всех успокоит?

— Да, но... — в его глазах было восхищение, — это рискованно... Если волк испугается чего-то сам, он тебе оторвет руку.

— Я ему верю.

— А я нет, — признался он.

Она держала пояс за самый кончик, да и то пальцы касались жесткой черной шерсти. Волк посматривал то на нее, то на Рогдая желтыми раскосыми глазами. Пасть его была распахнута, язык трепетал, высунутый на локоть, словно волк все еще не мог прийти в себя после бега.

Телохранители возвращались двумя группами. Царевна шла пешком между ними, ибо ни один конь не подпускал к себе близко черного волка, а сами воины тоже не рисковали приблизиться к страшному зверю. Он всякий раз предостерегающее приподнимал верхнюю губу, а в глазах вспыхивал лютый огонь.

Так и вошли в городские ворота, прошествовали через город и подошли к воротам царского сада: впереди десяток бравых гридней, за ними на расстоянии двух десятков шагов — гордая царевна. Пальцы правой руки ее были на загривке огромного черного волка. Далеко позади ехали на дрожащих конях остальные стражи.

— Вот мой дом, — сообщила она волку. — Не пугайся, здесь все друзья... Ну, не все, но кусать никого не надо... пока.

Волк посмотрел ей в глаза. Ей показалось, что он прекрасно ее понимает. Во всяком случае странный зверь совсем не пугался множества людей, незнакомых запахов, вообще не страшился, что вместо знакомых темных стволов с обеих сторон высятся дома из гранитных глыб.

У входа во дворец, загораживая дорогу, стоял массивный толстяк устрашающего вида. Поперек себя шире, с выпирающим животом, краснорожий, с толстыми мясистыми губами. Огромные толстые усы падали на грудь, глаза как у совы круглые, навыкате. Низкий лоб рассекал страшный шрам, настолько глубокий, что виднелась белая кость. Шрам рассек бровь надвое и сполз на скулу, где тоже проступила кость. Глаз, судя по всему, был цел, смотрел хитро и весело.

Он сказал изумленно могучим хриплым голосом пропойцы:

— Клянусь этим шрамом, что остался от меча несокрушимого Тараса... это же волк!

Рогдай покачал головой:

— Ховрах, в прошлый раз ты говорил, что это артанец саданул топором.

— А мне, — добавил один из телохранителей, — что горный великан сбросил на него скалу.

— Да ладно вам, — сказал начальник стражи, — чего пристали. Сами знаете, что бедолага хряпнулся мордой об острые камни, когда в прошлом году пьяного выбросили из корчмы.

Уже повеселев, поднимались по ступенькам, а толстяк, как заметил Мрак боковым зрением, ничуть не обидевшись, укоризненно покачал головой. От него шел могучий запах вина, а слева на поясе висела, едва прикрытая длинной кольчугой, объемистая баклажка.

Они поднимались по лестнице, когда впереди раздался звонкий детский крик. Простучали частые шаги, мелькнуло нечто розовое. Мрак не успел опомниться, как маленькие ручки обхватили его за шею. Счастливый детский голосок заверещал прямо в ухо:

— Ой, какая большая собачка!

Телохранители остолбенели, боясь шелохнуться, а Светлана пугливо вскрикнула:

— Кузя, застынь!.. Не шевелись!

К Мраку прижалась маленькая девчушка, лет семи-восьми, большеглазая и с громадным бантом в золотых волосах. Глаза ее были счастливые, она вцепилась в застывшего Мрака как клещ.

Светлана осторожно взяла ее за руку:

— Кузя... это большой и страшный волк, а не собачка... Будь осторожна. Лучше отойди.

Но ее маленькие ручки продолжали цепляться за его шею. Мрак не шевелился, смотрел на Светлану, осторожно лизнул тоненькие как прутики руки ее маленькой сестры, видно по всему, что сестра. Светлана сказала все еще с дрожью в голосе:

— Ладно... пойдемьте.

Кузя не сдвинулась с места, Мрак чувствовал на шее ее тонкие ручонки:

— Что ты делаешь? У тебя там полно противных кошек.

Светлана закусила губу:

— Ах да... Что же делать?

Кузя сказала радостно:

— Собачка будет жить у меня! Я кошек не люблю.

— Нет, — сказала Светлана, кивком подозвала служанку: — Немедленно убрать всех кошек.

Служанка ахнула:

— И даже пушистика Цацу?

Светлана на миг заколебалась. Взгляд ее метнулся к Мраку, служанке, снова к Мраку. Плечи зябко передернулись:

— Цаца очень красиво умывается. Но если бы меня душили на ее глазах, она бы... умываться не перестала.

Так и явились в большую комнату: со стражей, с маленькой Кузей, счастливо повисшей на большом черном волке. Рогдай вошел вслед за сестрами, он тоже был напряжен, с волка не сводил глаз.

Мрак прошел к большому ковру посреди комнаты, лег. Кузя сразу повалилась сверху, начала заглядывать в уши, раскрывать ему пасть и ужасаться большим зубам, чесала, гладила, целовала в морду, и Мрак нашел ее внимание хоть и приятным, но надоедливым.

Рогдай все еще опасливо глядел на волка:

— Где его поместить?.. Рядом с комнатой стражи есть каморка.

Мрак встретил прищуренный взгляд воеводы. Что-то у того было на уме.

— Это потом, — сказала Светлана, — пусть пока побудет здесь. Обнюхает все, привыкнет. Ему здесь должно быть странно!

— Я бы так не сказал, — заметил Рогдай, глаза его были очень внимательными. — Он держится так, словно ему здесь все знакомо.

— Или он очень устал.

Рогдай не дурак, подумал Мрак. Но если сейчас встать и начать обнюхиваться, то получится, что я еще и понимаю, о чем говорят.

Он сел, изогнулся и начал остервенело чесаться задней лапой за правым ухом. Ощущение было столь сладким, что почти забыл, где находится, драл когтями так, что кожа скрипела, рожу перекосил страшно, глаза от удовольствия прикрыл, а клыки, напротив обнажил.

— У него блохи? — вскрикнула Светлана встревоженно.

— Или клещи, — добавил Рогдай знающе. — Его лучше прямо сейчас отвести к моим воям.

— У тех тоже клещи?

— У них дубленая кожа. Клещ зубы обломает. А ежели переползет на тебя, то проест насквозь.

Кузя, впепившись в густую шерсть, влезла на Мрака верхом и возразила гневно: