Сердце Запада - Пенелопа Уильямсон

– Кто живет в том доме? – вслух полюбопытствовала Клементина.

– Ты видела ее. Ханна Йорк, владелица «Самого лучшего казино Запада» и городская проститутка. Именует себя миссис Йорк, хотя если кто-то из побывавших в ее постели мужчин приходился ей мужем, я готов съесть свою лошадь с потрохами. А теперь выброси ее из головы, Клементина. Ты не захочешь общаться с ней.

«Должно быть, это прибыльно, – подумала Клементина. – Продавать свое тело для удовольствия мужчин». Увидев все те жилища, в которых пришлось ночевать по пути сюда – придорожные ранчо и убогие хижины – она начала опасаться, что дом ее мужа окажется немногим лучше лачуги, покрытой дерном. Но сейчас Клементина надеялась, что их обиталище будет, по крайней мере, таким же милым, как дом городской проститутки.

Гас резко остановился, и Клементина почти наступила на пятки его сапог.

– А вот это лавка, – сказал он, махнув в сторону квадратного, приземистого здания с единственным окном, одно из разбитых стекол которого заменял мешок, а остальные были такими грязными, что за ними лишь угадывалось тусклое мерцание фонаря.

– Почему бы тебе не зайти и не оглядеться? А я пока вернусь в извозчичий двор и возьму на время повозку, на которой мы и отправимся на наше ранчо. Если найдешь что-то по душе, просто скажи Сэму Ву, чтобы записал на счет ранчо.

Клементина наблюдала, как длинные ноги ее мужа шагают назад через грязь в направлении извозчичьего двора и загруженного транспорта Энни-пятак. Гас привел ее сюда к лавке, чтобы уберечь от порочащего общение с городской проституткой. Но та женщина совсем не казалась распутной. Лишь веселой и, возможно, даже застенчивой.

Сейчас Ханна Йорк кружила вокруг повозки, чуть не прыгая от радости, словно яркая птичка в фиолетовом оперении. Энни-пятак и Змеиный Глаз ворочали пианино, пытаясь обвязать вокруг него веревку, чтобы затем поднять с помощью лебедки и спустить на землю. Смех женщины, легкий и звенящий, как серебряные колокольчики, сплетался с искренним звучным хохотом погонщицы. «Они друзья, – подумала Клементина, – Ханна Йорк, Энни-пятак и Змеиный Глаз». Наблюдая за ними и слушая их задорный смех, она почувствовала странную тоскливую зависть.

Клементина повернулась спиной к извозчичьему двору и поднялась по двум прогибающимся дощатым ступенькам к входной двери лавки. Та была слегка приоткрыта, и Клементина толкнула ее, задев пару колокольчиков, которые громким звоном возвестили о прибытии посетительницы. Клементина взглядом поискала коврик, чтобы вытереть ноги, но поняла, что это бессмысленно. Покоробленный пол был немногим чище улицы.

За прилавком, представляющим собой две бочки с рассолом с лежащими на них неотесанными досками, стоял, очевидно, Сэм Ву, увековеченный причудливым почерком на вывеске снаружи. Он посмотрел на Клементину сквозь очки, большая часть которых была скрыта под зеленым козырьком, низко надвинутым на лоб. У него было плоское лицо и черная как чернила борода, такая жесткая и редкая, что подбородок походил на скребницу для лошадей.

Китаец сложил ладони вместе и поклонился, его длинная коса свесилась ниже пояса. Непривычный напевный говор показался Клементине забавным.

– Сэм Ву приветствует вас в своей скромной лавке, мэм. Я ваш покорный слуга. Скажите, чем могу служить.

Клементина облизала губы и сглотнула.

– Сегодня я хотела бы только осмотреться, благодарю вас. Я пока не уверена, что мне может понадобиться.

Никогда Клементина не видела столько разнообразных вещей, собранных в одном месте. В носу першило от сильных запахов керосина и мыла для седел, копченой рыбы и кругов сыра с плесенью. Набор шашек виднелся на стопке сковородок, которую в свою очередь непрочно умостили на сваленных в кучу бочках. Медные фонари были выставлены рядом с мужским бельем, а маленькие баночки красной краски – возле ящиков со свечами Гудвина[7]. Что-то задело ее голову, зацепившись за шляпку. Клементина подняла глаза и увидела свисающую с потолка старомодную ткань из конского волоса. На прилавке рядом с коробкой от пахнущего розами туалетного мыла она заметила пару весов, которые, как знала из романов, использовались для взвешивания золотого песка. Клементина подошла ближе, чтобы получше рассмотреть их, и запах розового масла подхватил ее мысли и послал кружиться вокруг дома на Луисбургской площади. Клементина представила себе лицо матери и крепко сжала маленький мешочек с монетами, спрятанный глубоко в кармане плаща-накидки.

Клементина оглядела помещение с заваленными, треснутыми и провисшими полками, немытым окном и грязным полом. Посмотрела на стены, сделанные из таких грубо обтесанных бревен, что в некоторых местах отслоившаяся кора свисала мягкими серыми завитками. Мерцающая керосиновая лампа зловонно чадила, и Клементина слышала крыс, змей или каких-то других мерзких тварей, шуршащих в открытых стропилах. Она находилась посреди дикой глухомани, так далеко от Бостона, что никогда не найдет дорогу назад. Клементина ощущала внутри пустоту, беспросветное одиночество и впервые в жизни настоящий страх из-за того, что натворила.

И тут с открытием двери прозвенели колокольчики.

На пороге стояла индейская девушка. Напряженная, в любой момент готовая сорваться и убежать. На бедре индианка держала ребенка приблизительно двух лет, а в заспинной торбе – младенца. Невысокая, худенькая, в красной ситцевой рубахе, выпущенной поверх кожаных штанов, и в мокасинах, украшенных разноцветными перьями и стеклянными бусинами. На тонкой шее висел маленький золотой католический крестик.

Индианка была молоденькой, сама еще ребенок. Круглое взволнованное лицо и темный непроницаемый взгляд.

– Пожалуйста, мистер Сэм, – пробормотала она и сделала два осторожных шаркающих шага. – Может дадите молочных консервов для моей деточки? Она больна, а мои груди высохли.

Сэм Ву выбежал из-за прилавка и замахал передником на попрошайку, словно прогоняя кур.

– Никакого молока без денег, девка-скво, слышишь? Нет денег, нет молока. Вон, вон, вон!

Девушка развернулась так быстро, что ее черные косы взметнулись, а заспинная доска ударила ее по бедру. Индианка распахнула дверь, отскочила от груди Гаса Маккуина и выбежала на покрытую грязью дорогу.  

* * * * *

Высоко приподняв юбки, Клементина дошлепала по грязи до середины дороги. Индейская девушка, обремененная тяжелой ношей, не далеко ушла.

– Подожди! – крикнула Клементина. – Пожалуйста, подожди!