Сиам Майами - Моррис Ренек

Додж негодовал на себя, пробираясь по клубному помещению, заставленному столиками, и обзывал себя психом. Неужели это чувство собственной вины заставило его вести себя с ними так дружелюбно? Он утратил весь свой лоск. Проклятый Зигги умеет заставить его показать свое гнилое нутро. Зато будущий администратор Зигги слишком зелен. Ничего у него не выйдет. Следовало ли рассказывать им этот анекдот? Надо сохранять моложавость, иначе в этом бизнесе не выжить. Молодость — источник энергии.

Руководитель оркестра Микки-Маусов был одновременно и конферансье. Его треп вскоре завершился объявлением выхода Сиам. В подземелье воцарилась почти полная темень. Потом на овальной сцене появились пятна розового света. Перед зрителями предстала Сиам Майами в мерцающем алом платье без лямок, едва прикрывающем грудь. От нее веяло здоровьем и энергией. Ее телу не было тесно в платье. В глазах читалась какая-то напряженная мысль — возможно, чисто сексуального содержания. Осмысленность придавала ее лицу особую привлекательность. У нее была прекрасная, развитая фигура, держалась она с присущей ей живостью и очарованием. И соблазнительность ее скорее проявлялась не в идеальности, а именно в индивидуальности. Вся она словно была устремлена вперед. Голые плечи мягко переходили в прямую, сильную шею. Обнаженные руки двигались на редкость свободно, повинуясь живому ритму. Она знала свои достоинства и удачно их использовала. Ее широкая, энергичная улыбка свидетельствовала о том, что ей хорошо на сцене. Она раскачивалась, ни на мгновение не теряя равновесия. Ее раскованность больше всего действовала на воображение. Барни с первой секунды понял, почему ее так высоко ценят. На сцене она была просто восхитительна — живая плоть, женское совершенство. Она сразу завладела вниманием зрителей. Правда, ее взгляду недоставало мягкости, телу — покорной женственности, но это все мелочи. Главное, она была сама собой. В ней чувствовался большой потенциальный запас творческой энергии.

— Вот это и есть твоя работа, — прошептал ему Мотли. Он знал, что это уже не соответствует действительности, но ему понравилось, как Барни заглотнул наживку, едва не вскочив с места при ее появлении. Реакция этого пылкого юноши подтверждала его собственное первое впечатление от Сиам. Ей только следовало повнимательнее наблюдать за залом: зрители любят, когда исполнительница постоянно преподносит им неожиданности.

Барни понимал, перед ним не просто великолепное тело. Она извивалась перед зрителями, готовая вот-вот запеть. Хлопала в ладоши и улыбалась, потом на глазах у публики подхватила мелодию, наполнив ее собственным, внутренним ритмом, обогатив движениями бедер. Протягивая к разомлевшей публике обнаженные руки и предлагая ей лицезреть с трудом удерживаемые корсажем груди, она запела о любви до самой смерти; песня благодаря певице обретала откровенный соблазн, заставлявший мужчин ерзать на стульях в непроизвольной попытке сбросить вдруг навалившуюся на них тяжесть. Каждый, видимо, надеялся, что ерзает незаметно, но все вместе эти люди представляли собой смехотворное зрелище. Вот поэтому-то немногочисленные женщины фыркали.

— Она проняла их, — чуть слышно прошептал Мотли. — Люди — не дураки: они знают, кого боготворить. Секс ускоряет кровообращение. Сиам — это фонтан молодости.

Глава 6

Сиам ворвалась в гримерную, преодолев заслон в виде двойного бархатного занавеса, отсекавшего стену от некрашеных, грязных кулис. Под звуки аплодисментов она запустила руку в сумочку, в которой в беспорядке валялись цилиндрики губной помады, карандаши, заколки, транзистор и сломанные часы. Сейчас ее интересовало потайное дно.

— Монк, — приказала она, — запри дверь.

Монк, поджидавший ее за дверью, вытянул руку — и дверь захлопнулась. Он остался стоять, как часовой.

Сиам нашарила второе дно, а там — толстую самодельную сигарету со свернутым кончиком. Плюхнувшись в кресло, она зажгла сигарету и затянулась. Медленно выпустила дым, принюхалась. Она походила сейчас на грустного щенка, заблудившегося в клевере. Вторая затяжка была глубже первой. От попытки вобрать в легкие побольше дыму она едва не вытянулась в струнку. Дым вышел из ноздрей. После третьей затяжки она откинула голову. На опущенных веках собрались комки зеленых теней. Казалось, она погрузилась в дремоту. Внезапно Сиам вскочила.

— Не берет меня это дерьмо!

Она поплевала на тлеющий кончик самокрутки, разворошила ее ногтями и выдула табак на пол, после чего скатала бурую бумажку в шарик. Она как раз разгоняла дым, когда в дверь постучали.

— Спроси, кто, — велела она Монку.

— Кто там? — спросил он через дверь.

— Меня прислал мистер Мотли.

— Избавься от него, — шепотом приказала она Монку.

Монк открыл дверь, загородив ее телом. В пространстве между толстым занавесом и дверным проемом стоял Барни.

— Чего тебе надо? — грубо спросил Монк.

— Я ее новый гастрольный администратор, — самоуверенно ответил Барни.

— Скажи Зигги, что я уже наняла себе администратора, — крикнула она.

— То есть меня, — объяснил Монк.

— Но у меня тут все телефоны. — Барни повысил голос, чтобы быть услышанным. — Ты знаешь о ее новом противозачаточном колпачке? А кто ее психоаналитик? А какие таблетки она глотает?

Смешавшийся Монк обернулся к Сиам, ожидая совета, как избавиться от наглеца. Барни говорил так уверенно, что Монк поверил: его наняли первым.

— Впусти, — сказала Сиам бесцветным голосом. — Он отдаст мне мои вещи. А ты ступай развлекать гостей и жди меня. Я сама его выгоню. — Она не пожалела нахала и не понизила голоса.

Барни ввалился в гримерную со своим чемоданом, а в придачу еще с кожаным чемоданчиком и плащом под мышкой. Монк бросил на него презрительный взгляд и удалился.

Сиам посмотрела Барни прямо в глаза из-под накладных ресниц. В этом взгляде не было ни кокетства, ни секса, он был быстрым и оценивающим. Потом она отвернулась к ярко освещенному гримерному зеркалу.

— Хорошо, что вы принесли аптечку, — молвила она. — Оставьте ее здесь.

Стараясь как можно меньше шевелиться, оставаясь к нему спиной, надела темные очки. Она узнала в нем пляжного бегуна и возненавидела за то, что тогда он заставил ее проявить слабость.

Барни поставил на пол чемоданчик, делая вывод, что вблизи она совсем не такая соблазнительная красотка, как на сцене.

— Это занятие не для вас. — Теперь, когда она надела очки, ее голос потеплел. Она занялась выдавливанием угря под нижней губой. — У вас нет на лице бешеной жажды успеха. Вы когда-нибудь выполняли эти функции?