Где танцуют тени - К. Харрис

Джарвис издал неприличный звук:

– Кузен Фредерик – никчемный и безмозглый фат.

– Так и есть. Что ж, вы всегда можете пожертвовать свое состояние какому-нибудь благотворительному заведению.

– Довольно. Я не намерен лишать тебя наследства, и ты это знаешь, – барон наставил на дочь толстый палец. – Однако собираюсь выторговать наилучшие условия по брачному контракту, уж будь уверена.

– Рассчитываю на это.

Джарвис подошел к стоявшему у камина графину, чтобы налить себе бренди.

– При одной мысли о моем неудовольствии все королевство трепещет в страхе. Кроме моей же собственной дочери.

– Вы и сами бы не захотели иного, – улыбнулась Геро.

– Думаешь? – с глухим стуком барон поставил графин. – Полагаю, ты отдаешь себе отчет в своих действиях.

– Вы сами постоянно подталкивали меня к замужеству.

– Но Девлин, Геро? Девлин?!

Более тридцати лет своей жизни лорд Джарвис посвятил защите нерушимости правящей Британией монархии внутри страны и расширению ее власти и влияния за рубежом. Немногие осмеливались длительное время противостоять могущественному вельможе. Барон, действовавший скрытно и безжалостно через сеть осведомителей, шпионов и наемных убийц, принадлежал к людям, ставящим превыше всего порядок и стабильность и питающим единственно презрение к таким сентиментальным понятиям как «честность» и «справедливость». По мнению Джарвиса, нынешнее восторженное увлечение «равенством» представляло собою наистрашнейшую опасность, грозящую цивилизованному миру.

Девлин же был из тех, для кого власть и сила никогда не являлись священными, для кого имели значение не право превосходства и практическая выгода, а справедливость и доводы разума. В ходе своих расследований он без колебаний проникал в самые темные уголки деятельности барона. Снова и снова Себастьян Сен-Сир не только вставал на пути влиятельного королевского кузена, но и осмеливался срывать его планы.

И Геро не сомневалась, что так будет и в дальнейшем.

– А вы можете назвать кого-либо еще, достаточно храброго, чтобы взять в жены дочь лорда Джарвиса?

На эти слова барон поневоле усмехнулся. Медленно цедя бренди, он прищуренными глазами задумчиво рассматривал дочь. Та посчитала, что выдержала изучающий взгляд отца с исключительным спокойствием.  

И тут он обронил:

– Ты о чем-то умалчиваешь.

Зажав записи под мышкой, Геро направилась к двери и, проигнорировав замечание, поинтересовалась:

– Вы поедете на сегодняшний прием в честь русского посла вместе со мной и мамой? Или будете сопровождать регента?

– Я ужинаю с принцем. Кстати, вспомнил: по словам сэра Гайда Фоули твой виконт расследует возможность того, что молодого сотрудника Форин-офис, умершего на прошлой неделе, – Александра Росса – на самом деле убили. Знаешь что-нибудь об этом?

– Росса убили? – в изумлении оглянулась дочь. – Что навело Девлина на подобное предположение?

– Неужели он ничего тебе не рассказывал?

– Нет.

– Любопытно, – заметил лорд Джарвис, наливая себе еще порцию выпивки.

Геро уже на лестнице осознала, что счастья ей отец так и не пожелал.

ГЛАВА 16

– Должно быть, первый из приходивших мужчин и прикончил Росса, – предположил Гибсон, обхватив ладонями оловянную кружку и откинув голову на высокую спинку старой дубовой скамьи в углу паба, где друзья встретились, чтобы выпить по пинте. – К тому времени, когда явился второй, юноша был уже мертв. Дверь на стук никто не открыл, и визитер ушел восвояси, думая, что никого нет дома.

– Возможно, – отпил изрядный глоток эля Себастьян. – Загвоздка в том, что мы не можем доподлинно узнать, когда Росса убили. Это могло произойти после того, как мадам Шампань отправилась почивать.

– Ага, в том-то и дело, – длинно выдохнул доктор. – А что насчет таинственной незнакомки под вуалью? Думаешь, ею была мисс Сабрина Кокс?

– Благовоспитанные барышни, как правило, не имеют обыкновения посещать джентльменов на дому – даже если они помолвлены.

– Тем не менее, некоторые посещают, – насмешливо ухмыльнулся Гибсон.

– Бывает. Если бы я увиделся с означенной леди, то смог бы лично взвесить такую возможность. Увы, мисс Кокс в трауре, а сие означает, что она удалилась от света, и единственные, кому позволено ее навещать, – родственники или близкие друзья.

– Это действительно осложняет задачу, – признал хирург, допивая свой эль.

– Причем значительно. – Себастьян подал знак принести им еще по кружке. – Хотя, если честно, я склонен подозревать, что женщина в вуали – кем бы она ни была – связана с деятельностью Росса в министерстве.

– По словам доктора Эстли Купера, именно сэр Гайд Фоули пригласил его освидетельствовать покойного.

– Правда? А вот это уже интересно.

Гибсон подождал, пока подавальщица поставит между ними наполненные до краев пивные кружки, и спросил:

– А что насчет того французского священника, де Ла Рока? Какой-то скользкий тип.

– Да уж, действительно скользкий. Очень удивлюсь, если его делишки с Россом имели отношение к старинным манускриптам, как он утверждает. – Девлин замолчал, прислушиваясь к звону церковных колоколов, отбивающих время, затем быстро допил свой эль и поднялся: – А теперь извини – отправляюсь в гости к королеве.

Доктор поднял кружку в насмешливом тосте:

– Передавай от меня привет.

* * * * *

Вернувшись на Брук-стрит, виконт облачился в парадные панталоны до колен и фрак, являвшиеся de rigueur[22] для джентльмена при посещении официального мероприятия во дворце.

– Подвернулся случай порасспросить о вашем мистере Россе, – сообщил Калхоун, подавая свежий галстук.

– И?.. – оглянулся на слугу Себастьян.

– Ничего интересного, милорд. По отзывам покойный был приветливым, добродушным молодым человеком, которому благоволили все, с кем он общался.

Девлин задрапировал шею длинной и широкой полоской льняной ткани.

– Кроме разве что убийцы.

– Похоже на то, милорд.

* * * * *

К тому времени, когда виконт прибыл к Сент-Джеймсскому дворцу, вереница карет, выстроившихся в очередь, чтобы попасть через старинную кирпичную проездную башню на мощеный двор, уменьшилась, а толпы любопытных зевак потихоньку редели. Лондонский сезон стремительно близился к концу. «Олмакс» был уже закрыт, принц-регент вскоре отбывал в Брайтон, подавляющее большинство благородных семейств собирались в свои сельские поместья – если до сих пор не уехали.