Измена. Право на любовь (СИ) - Арская Арина

— Так он с рождения тупой?! — с издевкой восклицает Илья.

— Убери его отсюда! — не выдерживает Дима и дергается. — Это наш с тобой разговор, Артур!

— Что ты ему колол? — Илья стискивает его подбородок. — То, что медленно и верно превращает в овоща?

— Нет…

По глазам Димы вижу, что он в себе разочарован. Идея Ильи превратить меня в прикованного к кровати инвалида ему очень понравилась, но его бесит, что сам он не додумался до подобного.

— Мужские противозачаточные…

— Чо? — Илья вскидывает бровь. — Такое разве есть?

— В продаже их не найти…

— А Вите что колол? — Илья щурится.

— Я их… Ты не поймешь.

— Пойму.

— Я этих голубков чередовал, — Дима усмехается.

— Зачем? — Илья медленно моргает. — Что за тупая многоходовочка?

— У каждого препарата есть свои побочные эффекты, и они могут накапливаться, поросеночек. Я же их годами водил за нос, — елейным голоском отвечает Дима, и получает новый удар в лицо.

Дима стонет, смеется и брызжет кровавой слюной.

— Это тебе за поросеночка, — Илья встряхивает Илью. — Зачем ты это делал?

— Потому что мог…

От ответа Димы у меня волосы на руках встают дыбом, и по коже пробегает холодный озноб.

— Потому что никто из них не заслуживал семейного счастья…

— А это у нас комплекс Бога вылез, — Илья отступает и оглядывается. — И ведь все это никак не объясняет, почему ты такой идиот.

— Уходи, Илья…

— И что ты будешь делать?

— А тебе какое дело?

— Большое.

— Проваливай! — мой рев сотрясает стеллажи, потолок и стены. — Это касается только меня, моей жены, моей семьи!

— У тебя сейчас мозгов, как у взбешенной канарейки, — Илья хмыкает. — И любая твоя идея будет априори хуже моей.

— Да откуда ты такой вылез?! — рычу в бессильной ярости перед тупым говнюком.

— Напрашивается отвратительная пошлость на этот вопрос, — Илья скидывает куртку и разминает плечи. — Ты видел когда-нибудь злую и психованную канарейку?

— Да твою ж мать! Свали в туман!

— Моя идея заключается в том, — встряхивает руками и медленно идет в сторону, — сначала тебя отмудохать…

— Что?!

— Мы любим с тобой одну женщину, и это моя обязанность навалять ее бывшему…

Я в отчаянии смотрю на Диму, который тоже ни черта не понимает. С открытым ртом наблюдает за вихрастым наглецом, который вздумал сыграть на моих нервах.

— А после мы займемся доктором, — Илья скалится в улыбке. — Возможно, со сломанными носами, выбитыми зубами и синяками на пол рожи.

Я готов кричать так же сильно, как кричал в поле. Моя жизнь обратилась в какое-то безумие.

— Я, знаешь ли, довольно агрессивный, несдержанный молодой человек, который испытывает в последние месяцы сильный стресс, — Илья перебирает пальцами в воздухе, — шутка ли, обслуживать десятки людей каждый день и варить им кофе с милой улыбкой ради жалких чаевых? А кто-то даже чаевые не оставляет!

— Да у меня тоже в последнее время жизнь полна стресса, — с рыком расстегиваю пиджак.

— Конечно, это ведь так тяжело наяривать секретаршу… — Илья гнусно усмехается, — до мозолей, поди, там все натер? Поэтому ты такой нервный?

— Ты сам напросился, — закатываю рукава, не спуская глаз с него. — Еще и к моей жене решил подкатить… Боюсь, чаевых тебе на новые зубы не хватит.

— Зубы-то можно новые вставить, а мозги — нет, — Илья ехидно посмеивается. — Да и с целыми зубами тебя уже списали в утиль, Артурито.

— Как ты меня назвал?

— Артурито.

Я живого места от мелкого нахала не оставлю. Размажу, раздавлю и выбью всю его молодую спесь, которой он весь цветет и пахнет. И я таким был, и это бесит. Бесит до скрежета зубов.

— Стой! — Илья вскидывает руку, когда я дергаюсь в его сторону. — Один момент.

Подходит к Диме, со злобой и неприязнью затыкает его рот кляпом, затягивает на затылке веревку и похлопывает его по щеке:

— Ты посиди тут, док, пока мы ведем светские беседы врукопашную. Хорошо? Потом и к тебе вернемся, не переживай. Никто о тебе не забудет.

Отступает, разворачивается ко мне и с улыбкой разводит руки в стороны:

— Ну, давай, дедуля, потряси песочком…

И меня переклинивает черным бешенством, ревностью и ненавистью. Моя лихая и беззаботная молодость позади, а зрелость полна разочарований и обмана, и я сам привел себя к этому итогу.

Глава 30. Прости меня...

Стук в дверь нарастает, а передо мной стол завален журавликами, сложенными из бумажных квадратиков. Я не совсем осознаю, где нахожусь и что я делаю. Я будто в трансе. Стук переходит в громкое и яростное “бум-бум-бум”. Может, я затопила соседей. Я, вроде, два часа назад собиралась принять ванну с душистой пеной, но после отключилась от реальности вместе с кривыми журавликами.

Журавлик — символ надежды, которая меня оставила. Я не вижу будущего. Я не вижу даже завтрашнего дня, потому что не вижу в нем смысла. И дело даже не в разводе и не в том, что я потеряла любимого человека, а в том, что моя вся жизнь оказалась ложью.

Я не боюсь одиночества. Я сейчас ничего не боюсь. И это не то хваленое бесстрашие, которое толкает людей на подвиги и решительные действия, а апатия. И это отвратительно состояние. Лучше страдать от жалости к себе, от обиды, ненависти и гнева, чем сидеть и медитативно складывать бумагу в симпатичных журавликов.

Бум-бум-бум…

Сейчас мне дверь выбьют. Откладываю журавлика, встаю и неторопливо плыву в крохотную прихожую. Несколько шагов, и я у двери, которая сотрясается от ударов. Проворачиваю ключи в замке, на несколько секунд задумываюсь над чем-то и распахиваю дверь.

К косяку приваливается пьяный Артур, а на двери повисает не менее пьяный Илюша. Рожи у обоих помятые. У мужа моего разбита бровь, а у Илюши под левым оплывшим глазом синяк. Несет от моих гостей едкими парами так, что у меня глаза слезятся.

— Привет, — Илья шмыгает. У него заплетается язык. — Ты так долго дверь открывала, что мы подумали… что ты… О, боже, мне надо присесть… Так, пошли… — заволакивает Артура, который буравит меня мутным взглядом, — там диванчик есть…

— Илья, — отступаю в ступоре в сторону, — какого…

— Мы тут оказались совершенно случайно… Шли-шли-шли…

— Врет, — подает голос Артур.

— А с тобой в разведку лучше не ходить.

Падают на диван. Выдыхают и пьяно причмокивают, глядя на меня.

— Уходите.

Мне глубоко фиолетово, откуда Илья знает Артура, а Артур Илью и почему их лица облагорожены синяками и кровоподтеками. Они помешали мне собирать журавликов.

— Маньячила с таблеточками… — Илья икает и продолжает, — и укольчиками будет наказан…

Артур прожигает меня взглядом, поджав губы. Скрещиваю руки на груди. Вероятно, хочу хоть как-то защитится от его взора.

— Твой муж, — Илья хлопает его по плечу, — конечно, хотел поиграть в пытки… ногти повырывать, иглы в глаза… Но я резко против подобного… — моргает и вскидывает руку, — подожди, тебя, наверное, беспокоит вопрос, как я во всем этом замешан?

— Нет, — коротко и равнодушно отвечаю я.

— Ты такая красивая… — шепчет Артур.

— Да, — соглашается Илья, а после пихает его в бок локтем. — Не перебивай… Короче, я, — переводит взгляд на меня и прикладывает руку к груди, — как честный мужчина пришел к твоему мужу, чтобы… чтобы сказать, что я серьезный человек… а меня его охрана не пустила и выгнала!

Замолкает и ждет реакции, а я сжимаю переносицу. Я не понимаю мужчин. Почему они не могут оставить женщин в покое и заниматься своими делами?

— Но ты же знаешь меня, — Илья самодовольно откидывается назад, — я пошел в обход, а там… Артурито…

— Артур, — шипит мой муженек.

— Да, Артур… — Илья кивает и добавляет, — ито…

Артур в ярости всхрапывает.

— Я икнул! Ты ничего не докажешь!

— Зачем вы здесь? — смотрю на невменяемых гостей исподлобья.

— Я за то, чтобы уродов, как Дима, по букве закона… А букву закона можно повертеть всячески… Короче, будет он гнить за решеткой до самой смерти.