Маятник судьбы - Инна Бачинская

–Христофорыч, ты с ума сошел! – прошипел журналист. – Выключи! – Он метнулся к выключателю.

–Спокуха! – Монах придержал его за плечо. – Помолчи, Лео. Я буду думать. Дай фотографию.

Он стоял у двери, переводя взгляд с фотографии на комнату, сравнивая. В комнате ничего не поменялось с тех пор, только стол был пуст. У правой его ножки стояли черные туфли, которые убийца почему-то снял с девушки.

–Она жила одна? – спросил Монах.

–Одна. У нее есть мать и сестра, но она с ними не поддерживала отношений. В восемнадцать ушла из дома, поступила на курсы аудита, содержала себя сама. Поменяла несколько работ, была администратором в гостинице, бухгалтером в торговой компании, последние пять лет работала в банке.

–Сколько ей было?

–Двадцать восемь.

–Он ее…

–Нет, он ее не тронул.

–Тоже странность. Посмотри на туфли! – вдруг сказал Монах. – Ничего не замечаешь?

–Туфли? Нет! – Добродеев уставился на фотографию, перевел взгляд на туфли у стола.

–Ну?

–Не вижу! Что?

–Размер неподходящий. У Ирины нога маленькая, а туфли на пару размеров больше. Неужели не видишь?

Журналист присмотрелся:

–Кажется, вижу. И что?

–Это не ее туфли, Лео. Подожди, я сейчас! – Монах выбежал в прихожую, открыл шкафчик для обуви и вытащил оттуда пару белых туфель. – Сравни! – Он поднял с пола черную туфлю. – Видишь? Кроме того, посмотри на фасон… каблук толстый, носок круглый… сейчас такие не носят. И краска выцвела… уже не черная, а сизая. Этим туфлям лет тридцать, не меньше. А то и больше.

–Сейчас что угодно носят, – пробормотал журналист. – Если это не ее туфли, откуда они тут взялись?

–Убийца принес их с собой.

–Зачем? – изумился Добродеев.

Монах пожал плечами. Они в молчании смотрели друг на друга.

–Ты уверен? – спросил наконец журналист.

–Есть другое объяснение?

Оба вздрогнули, когда раздался звонок в дверь. Монах погасил свет, на цыпочках пошел в прихожую и выглянул в глазок. На лестничной площадке стояла пожилая дама в халате и бигуди.

–Кто там? – вдруг закричала она тонким голосом. – Я сию минуту звоню в полицию! Я же видела свет! – Она проворно отбежала и скрылась в соседней квартире.

–Лео, делаем ноги, – прошептал Монах, осторожно отворяя дверь.

Они скатились по лестнице, выскочили во двор и бросились на улицу.

–Отчаянная бабка! – Журналист с трудом отдышался за третьим углом. – Если бы она сначала вызвала полицию, а потом сунулась в дверь, нам кранты.

–Женская логика, – заметил Монах.

–Что будем делать?

–Ты хочешь сказать, что ты будешь делать?

–В каком смысле? – не понял журналист.

–В прямом. Завтра ты позвонишь следователю Пояркову, с которым паришься в бане, и скажешь, что абсолютно случайно заметил, что туфли на фотографии явно большего размера, и подумал, что надо бы довести это до сведения следственных органов. Придется, правда, покаяться, что случайно прихватил фотографию… где ты ее прихватил, кстати?

Журналист не ответил. Они шли по пустой улице, и эхо их шагов металось между домами. Снегопад прекратился, как и предсказывал Монах, и ветер стих. Удивительные покой и умиротворение определились в природе. Высыпали звезды – посверкивали сверху, как любопытные глаза небожителей. Нарушители спокойствия брали штурмом наметенные поперек тротуара сугробы…

Они остановились попрощаться на площади около театра, и журналист вдруг предложил:

–Христофорыч, пойдем посидим, а то муторно как-то на душе. Есть тут одно местечко поблизости.

Монах кивнул…

Было около трех, когда Монах наконец добрался до дома. Он был измучен физически и духовно и мечтал лишь об одном – принять душ и упасть в кровать. Он постоял под душем, завернулся в красивый халат, подаренный Кирой, и направился к себе. По дороге заглянул в аквариумную. Комната напоминала пещеру – по углам горели две неяркие лампы, и еще одна висела над «вольером» с Нептуном. Монах постучал по стенке, всколыхнулись воды, и на поверхность всплыл скат – коричневый, с оранжевыми пятнами, размером с большую тарелку. Он уставился маленькими глазками на Монаха, словно спрашивая: «Ну? Чего надо?»

–Как жизнь, рептилия? – спросил Монах.

–Нормально! – ответил скат. – Я не рептилия, я рыба. Сам как?

–Пока не знаю. Проблем много, – пожаловался Монах.

–Не бери в голову, образуется, – утешил его скат. – Главное, чтобы воду меняли и кормили, понял?

–Понял. Ладно, пошел я, спокойной ночи!

–И тебе спокойной!

…Монах упал на кровать и тотчас уснул, а утром уже не помнил, то ли действительно заходил поболтать с Нептуном, то ли скат ему только приснился.

Глава 11

Беседа по душам. Исход

Они встретились за завтраком…

Около девяти утра Кира негромко постучала в дверь, и Монаху тут же стала сниться Аманита в розовой шляпе и подвенечном платье, которая требовала открыть, а он притаился и не отвечал, потому что не хотел жениться. Аманите удалось протиснуться в дверь, и теперь она скалила белые зубы, особенно жуткие на черном фарфоровом личике, и шарила взглядом по комнате, а он, почему-то нагой, в одной вязаной шапочке с помпоном, забился в тесный шкаф и подглядывал за ней в щель…

Монах проснулся в испарине. Фу… приснится же! Тесный шкаф… латентная клаустрофобия? Как-то не замечалось ранее. Или… что? Почему подсознание выбросило сюжет про невесту, от которой он спрятался в шкаф? Полный страха и безнадеги, он сидел в шкафу и знал, что она все равно до него доберется. Причем нагой.

Негромкий стук в дверь повторился, и Монах закричал:

–Сейчас! Иду! – Он вскочил с кровати, помахал руками, поприседал и побежал умываться.

Кира ожидала его на кухне за столом. Монах сказал: «Доброе утро», – и уселся напротив. Он отметил, что лицо у Киры было измученным, с синими кругами под глазами, – видимо, она спала плохо или не спала вовсе – и смотрела она на него, Монаха, выжидающе и, пожалуй, со страхом. Она вызывала в нем жалость и раздражение одновременно, как всякий человек, сказавший «а» и застывший в нерешительности, не смея произнести «бэ». Кредо Монаха… вернее, одним из, было: «Замахнулся – бей!»

–Вы поздно вернулись вчера… – уронила Кира полувопросительно.

–Вы видели статью в «Вечерней лошади»? – спросил он.

–Видела… – Она зябко повела плечами и опустила взгляд.

–Вы его знаете?

Она поняла, что он имеет в виду Добродеева, и кивнула.

Монах разлил кофе в чашки.

–Вы что-нибудь узнали? – Она посмотрела ему в глаза, и он уже в который раз, подумал, что ей есть что скрывать, и о том, что ей страшно.

–Пока нет. Кира, вы обещали список… тех, кто был знаком с Ириной и Линой. – Монах намеренно не сказал: «клиентов», ему казалось, это прозвучит нарочито грубо…

–Да, вот. – Она достала из кармана джинсов сложенный листок и протянула ему.

Монах вспомнил, как Лина деловито поставила галочки против девятерых в списке клиентов клуба. Он развернул листок. Клиентов, которые прибегали к услугам обеих девушек, было семеро. Если произойдет еще одно убийство, то список тех, кто знал всех троих, уменьшится до… пяти, четырех или трех. Чем больше убийств, тем короче список, и так до самого конца, пока не останется всего-навсего один, который был знаком со всеми жертвами. Не хотелось бы…

Он поднял на нее глаза.

–Кира, скажите мне все. Мы ведь союзники.

–Убийств больше не будет, – сказала она твердо. – Убийцу Ирины ищут, Лина в безопасности.

Монах молча смотрел на нее.

–А вы… – Она запнулась. – Я думаю, Олег, на этом наши отношения заканчиваются. Сколько я вам должна за услуги?

–Ничего. Сколько я вам должен за ночлег? – Монах ухмыльнулся – она все-таки решила отказать ему от дома.

Она вспыхнула и попыталась улыбнуться:

–Ну что вы! Знаете, когда мужчина в доме… как-то спокойнее. Спасибо вам.

Она действительно была уверена, что история с убийством закончилась. Или следует сказать «убийствами»? Во второй раз он был нацелен на убийство, просто жертве удалось спастись. Откуда такая уверенность, интересно?

–Вы позволите спросить, Кира… – церемонно начал Монах, – почему вы уверены, что убийств больше не будет?

Он прекрасно знал, что она не ответит, потому что ответить – значит рассказать ему все о своих страхах, и если она не сделала этого раньше, то тем более не сделает теперь. Он представлял себе, что именно произошло… он был уверен, что знает… почти уверен, потому что события протекали в русле некой закономерности, которая пока виделась ему в тумане и только угадывалась. Он просчитывал эту закономерность, оценивал и про-видел, будучи уверен, что наступит момент и он увидит ее вполне отчетливо, равно как был он уверен и в другом – это не конец, убийства будут продолжаться. И самое правильное, хоть и неприятное, что ему придется сделать, – это «продать» с потрохами клуб «Черный фарфор» прожженному журналюге Лео Глюку, у которого связи и который парится в бане со следователем Поярковым. А что борзописец сделает дальше – будет его головной болью. Он был уверен, что тот, кто придумал и подготовил убийства, пойдет дальше. Неудача с Линой перечеркнула успешный дебют, и он захочет повторить успех. Он вспомнил фотографию с места убийства…