Сеющие смерть, или Кто заказывает террор - Юрий Мухин

Таким образом, терроризм — средство психологического воздействия. Его главный объект— не те, кто стал жертвой, а те, кто остался жив. Его цель— не убийство, а устрашение и деморализация живых. Жертвы — инструмент, убийство — метод. Этим терроризм отличается от диверсионных действий, цель которых— разрушить объект (мост, электростанцию) или ликвидировать противника. Иногда цели совпадают (например, в покушениях на политических деятелей), но мы будем говорить лишь о терроризме, направленном против населения.

Выше говорилось, что есть страх разумный, когда человек верно определяет источник и величину опасности и принимает меры, которые ее снижают. Есть страх неадекватный (невротический), когда человек или впадает в апатию, или совершает действия, вредные или даже губительные для него самого. Цель террористов— создание именно невротического страха. Деморализованные и запуганные люди все делают сами, требуют от властей или хотя бы одобряют действия, которые этим людям вовсе не выгодны. Иногда это действия, которые выгодны террористам или чаще — заказчикам, нанимателям террористов. Иногда самый большой выигрыш получают политики, которые бесплатно пользуются «чужим» терактом. Например, для режима Ельцина дестабилизация сознания в результате взрывов была исключительно выгодна. На волне психоза можно было или укрепить самого Ельцина («коней на переправе не меняют»), или загодя без шума убрать его, призвав общество сплотиться вокруг «нового правительства». Да и не до скандала было с фирмой «Мабетекс» — даже неприлично вспоминать. О сербах вообще забыли, будто их и не было.

Атаки террористов могут быть направлены на узкую группу, к которой ты принадлежишь (такой группой были, например, жители дома в Буйнакске). Тогда опасность велика — идет прицельный огонь, стреляют именно в тебя. Но если бьют по очень широкой группе (например, по группе «жители России» или даже «москвичи»), то бояться за себя лично нет никакого смысла — вероятность стать жертвой очень мала, можешь попасть лишь под редкую шальную пулю. Во всяком случае, эта опасность на три порядка (в тысячу раз) меньше, чем вероятность стать жертвой катастрофы за рулем автомобиля. Из 15 миллионов водителей в России ежегодно гибнет порядка 1 на тысячу. От терактов в 1999 году в России погибло порядка 1 человека на миллион. Но мы ведь не боимся ездить на машине.

Почему же мы не боимся ездить на машине, но боимся террористов? Прежде всего, потому, что сильные мира сего не заинтересованы в том, чтобы мы боялись автомобиля. Поэтому их телевидение не показывает нам с утра до ночи изуродованные трупы жертв автокатастроф. Если бы показывало с той же интенсивностью, как и дело рук террористов — то мы боялись бы автомобиля панически.[20] Отсюда понятен вывод, давно сделанный учеными: терроризм возник вместе со СМИ и связан с ними неразрывно. Современный терроризм — родной брат телевидения. Бомбардировки Ирака, расстрел Дома Советов или взрыв в Печатниках не имели бы смысла, если бы телевидение не донесло их в каждый дом.

Уже газеты в прошлом веке были абсолютно необходимы для терроризма, но крови приходилось лить много — газеты не передают вида крови. По данным некоторых историков, до 1917 г. террористы в России убили около 17 тыс. человек (наверное, преувеличивают, но в любом случае счет шел на тысячи). Эффект был, но намного меньше, чем сегодня от сотен жертв. Читать и слышать — это не то, что видеть.

Максимальной подвижностью и уязвимостью перед манипуляцией обладает сочетание двух «гибких» миров — воображения и чувств. Говорят, что эмоции — основные деятели в психическом мире, а образы — строительный материал для эмоций. На сочетании воображения и чувств как раз и основано одно из самых мощных средств воздействия на общественное сознание — терроризм, соединенный с телевидением. Образ изуродованной взрывом невинной жертвы доводится телевидением буквально до каждой семьи, а воображение «подставляет» на место жертвы самого телезрителя или его близких, и это порождает целую бурю чувств. Затем уже дело техники — направить эти чувства на тот образ, который подрядились разрушить манипуляторы (образ армии, федерального центра, исламских фундаменталистов, чеченцев и т. д.). В этой акции необходима лишь цепочка: террористический акт— телевидение — воображение— чувства— нужное поведение. Желательно при этом отключить мышление (здравый смысл), потому что террор, как уже сказано, не является реальным средством уничтожения и даже не создает значительной реальной опасности. Его цель — устрашение, т. е. создание неадекватного чувства страха.

После взрывов в Москве и Волгодонске летом 1999 г. манипулирующие действия телевидения перешли все границы. В Совете Федерации России показали снятую бандитами видеоленту о том, как они пытают заложников и отрубают им головы. После этого один из ведущих телевидения (кажется, С. Доренко), заявил: «После этого можно было ожидать, что Совет Федерации одобрит ядерный удар по Чечне». Сам этот комментарий преступен, но важнее признание: идеологи знают силу воздействия телевизионной стряпни и даже пытаются с ее помощью разжигать эмоции членов Совета Федерации. Ведь о преступлениях бандитов депутатам и так хорошо известно, но после показа ленты они, как предполагалось, могли бы принять какое-то фатальное решение не на основе зрелого рассуждения, а под влиянием нахлынувших чувств. Вот как действуют провокаторы.

Мы не можем жить без газет и телевидения, но эти средства могут быть пособниками террористов в создании неадекватного страха, а могут быть «антитеррористами». В СССР терроризма не было — во многом потому, что цели его были недостижимы. Советские СМИ не брали интервью у убийц и не транслировали ужас. А сегодня, например, телевидение России — соучастник террористов, оно вдумчиво и творчески делает именно то, что требуется террористам. В 1996 г. телевидение поэтизировало Басаева, непрерывно показывало его мужественную бороду, пускало лживую слезу («ах, у него при бомбежке погибла вся семья») и умилялось («ах, он подарил русским детям-сиротам в Грозном телевизор»). Но главное, ему предоставлялся эфир — что абсолютно неприемлемо, если с терроризмом хотят бороться, а не помогать ему.

Кстати, эфир предоставлялся и в 2000 г., хотя и менее нагло («Басаев в Грозном заявил, что…»). И все демократическое сообщество журналистов горой встало за репортера радио «Свобода» А. Бабицкого, который вещал из лагеря боевиков и которого арестовали в Грозном. Дело Бабицкого само по себе замечательно, но мы возьмем только его первую часть — его пребывание у боевиков, которое демократы от Шустера до Олбрайт представили как право и даже обязанность журналиста. Да, иностранные журналисты не вылезали из отрядов боевиков Басаева. 5 февраля 2000 г. по российскому телевидению даже показывали один такой отряд, представленный в передаче какой-то иностранной телекомпании. Бородатый боевик размахивал ножом и приговаривал: «Это для Путина. Я купил на пенсию». Очень остроумно и демократично. А вот у меня вырезка из испанской газеты «Эль Пайс» от 28 октября 1998 г. Влиятельная Ассоциация жертв терроризма заявила послу Великобритании официальный протест, который потребовала передать премьер-министру Тони Блэру, в связи с тем, что в телепередаче Би-би-си промелькнуло заявление двух членов террористической баскской организации ЭТА о том, что с 16 сентября эта организация объявляет перемирие и прекращает террористические акты. Итак, промелькнуло миролюбивое заявление — и официальная нота послу и премьеру. Что было бы, если бы корреспондент Би-би-си находился в банде террористов где-нибудь в Пиренеях, и они бы размахивали ножом и обещали зарезать короля Испании — и это бы передавалось по всей Европе? Чудовищное несоответствие с тем, что происходит в России — и все эти Киселевы как будто не видят.[21] Но вернемся к самому терроризму.

Терроризм имеет в качестве культурного основания нигилизм— отказ от общей этики. Он— продукт Запада, который декларировал как норму жизни «войну всех против всех». Впервые во время Французской революции террор стал официально утвержденным и морально оправданным методом господства и породил своего близнеца — терроризм как метод борьбы против власти. Затем, как ответ на терроризм оппозиции, возник государственный терроризм. Страны Запада культивируют у себя терроризм в контролируемых масштабах. Это — важное средство сплочения обывателей вокруг власти («ей приходится многое прощать, ибо без нее нас всех убили бы террористы»). Это — одно из самых сильных средств манипуляции сознанием и отвлечения внимания общества от махинаций верхушки. Это — эффективное средство собирать радикальную молодежь из отверженных слоев общества и направлять ее энергию на ложные цели.