Легкая голова - Ольга Славникова

– Погоди. Да погоди ты, не реви! – Максим Т. Ермаков опустился перед Люсей на корточки. – Сосредоточься, гляди на меня. Вот ты взрослый, умный человек. Ты действительно веришь в то, что если я застрелюсь, то Артемка будет жить? Давай, включи логику. Ты правда думаешь так?

Маленькая Люся медленно подняла на Максима Т. Ермакова пустые мокрые глаза, медленно помотала головой.

– Ну, вот видишь! – обрадовался Максим Т. Ермаков. – Сама понимаешь, этого не может быть. Какая связь? Как может один человек, который живет и никого не трогает, быть причиной аварий, катастроф, смертей? Я что, по ночам поезда пускаю под откос?

– Тогда почему?… – тихо спросила Маленькая Люся.

Максим Т. Ермаков, конечно, понял, что имелось в виду. Если отвлечься от ясного внутреннего ощущения, что все обстоит именно так, как описали ему в памятной первой беседе государственные головастики, то история могла иметь множество объяснений: какой-то специальный тренинг, например, или кривая многоходовка охреневших спецслужб, принявших Максима Т. Ермакова за международного террориста. А что такое “внутреннее ощущение”? Нельзя ни потрогать, ни отколупнуть.

– Я не знаю, – почти честно ответил Максим Т. Ермаков Маленькой Люсе, почти без усилия глядя прямо ей в лицо, все-таки резавшее его почти открытый взгляд, будто слабосильная электрическая лампочка. От этой беспокоящей рези на глаза Максима Т. Ермакова внезапно навернулись крупные слезы, по чайной ложке каждая.

– Максик, какой ты хороший, – растроганно проговорила Маленькая Люся, вытирая тылом ладони вялую щеку. – Если бы я могла тебе помочь…

– А ты можешь, кстати, – вдруг сообразил Максим Т. Ермаков. – Видишь, меня прессуют, а я не понимаю ничего. Эти психи перед офисом – кто они такие, откуда взялись? Перед подъездом у меня такая же толпа придурков. Ну хорошо, со мной провели отдельную беседу, навесили мне на уши лапши. А им откуда известно про мою голову, про пистолет? Вот ты, к примеру, где взяла информацию?

– Как, ты ничего не знаешь? – удивление ненадолго переключило Маленькую Люсю с горя на реальность. – Ты давно набирал свою фамилию в поисковике, в Яндексе, например?

– Чего мне ее набирать? – в свою очередь, удивился Максим Т. Ермаков. – Я не знаменитость, не звезда. По телевизору про меня нет ничего. Мне вчера один журналюга доступно объяснил, что камеры не приедут, поскольку за пиар не плочено. Я и сам все понимаю, не вчера родился.

– Нет, ты не понимаешь, – деловито перебила Маленькая Люся, страшненькая, как старая обезьянка. – В Сети Максим Ермаков – это как бы не ты. То есть ты, конечно, но как бы персонаж компьютерной игры. Игра называется “Легкая голова”, самая рейтинговая в онлайне. Ну, и блоггеры все время про тебя пишут. То есть как бы про того Ермакова, который персонаж, но на самом деле… Вот что, пойдем вернемся, я тебе лучше покажу. Ой, Макс, там такое!…

В приемной Максим Т. Ермаков взял у Люси ключи и обстоятельно запер дверь на три оборота замка. Тем временем Люся залезла в свое сутулое креслице и щелчком ногтя по клавиатуре разбудила компьютер.

– Максик, загружаю, – сообщила она, волнуясь и ерзая.

Максим Т. Ермаков протиснулся в секретарский закуток, отчего мебель крякнула, и вперился в монитор.

Так-так.

Даже ему, не понимавшему ничего про компьютерные игры и сроду в них не игравшему, сразу стало очевидно, какие громадные бабки вбуханы в разработку “Легкой головы”. Графика была изумительная; дом, где обитал Максим Т. Ермаков, был узнаваем не только своим коренастым двухтумбовым силуэтом, но даже жалобным выражением балконов, напоминавшим поставленные друг на друга тарные ящики со всяким хламом. Окно Максима Т. Ермакова на седьмом этаже мигало красным, будто тревожная кнопка.

– Максик, смотри, – Люся двинула мышкой, и дом начал укрупняться, распадаясь на мутную сетку и тут же уточняясь. На углу проявилась синяя табличка: “Усов пер., 16”. – Это твой адрес, – сообщила Люся, что Максим Т. Ермаков и без нее уже уяснил.

– Кликни на окно, – потребовал он, шумно сопя носом.

Тут же ему показалось, будто в квартиру к нему вломилось полгорода москвичей. Реалистичность картинки была потрясающей. Вот комната, вот кое-как прикрытая пледом мятая кровать, вот бурый стол заслуженной учительницы с кубическим чернильным приборчиком, вот кресло, а на нем брошенные сегодня утром шелковые галстуки, напоминающие, при движении мыши, шевелящийся узорчатый змеиный клубок. Люся, составив бровки уголком, развернула картинку, повела влево, надвинулась прихожая, и Максим Т. Ермаков узнал на вешалке свое, висящее спиной к зрителю, испорченное кашемировое пальто.

– Так это что, смесь игры и реалити-шоу? – спросил он сам себя, быстро соображая, что разбросано в ванной.

– Не знаю, Максик, тут много странных фишек, – виновато откликнулась Маленькая Люся. – И это, представляешь, только обложка! Тут можно выйти на лестницу, спуститься в лифте, сесть к тебе в машину…

– А сам-то я где? – грубо перебил Максим Т. Ермаков.

– Сейчас, смотри.

Да, действительно, очень похож. Белая морда во весь монитор. Щеки, будто набитые чем-то карманы, выпученная ухмылка, какая бывает у отражения в самоваре. Вот морда отплывает подальше, поднимается толстопалая белая рука в черном рукаве и с черным пистолетом. Хлоп! Голова становится прозрачной, напоминая рентгеновский снимок; пуля медленно распарывает воздух, за ней тянется красивый радужный шлейф. Бамц! Пуля входит в голову и начинает там резвиться, будто золотая рыбка в круглом аквариуме. И снова ухмылка, как ни в чем не бывало, монстр как бы в комическом размышлении почесывает дулом пистолета толстокожую голову, на мониторе всплывает окошко: “ЖМИ СЮДА!”

– Ясно, – пробормотал Максим Т. Ермаков, пряча замешательство. – Люсь, ты кинь мне ссылку, дома почту приму, поиграю, погляжу, как там чего.

– Конечно, Максик. Ты, Максик, только сильно не переживай, – беспокойно заговорила Люся, брякая костлявыми пальчиками по клавиатуре. – Все, отправила! Максик, погоди, еще что покажу.

– Что? – резко обернулся Максим Т. Ермаков, уже нацелившийся вылезать из секретарского закутка и мечтавший порасшибать всю мебель в приемной.

– Я кое-что нашла в Интернете. Это, правда, важно. Видишь, люди путают игру с действительностью. Их на это провоцируют! – Маленькая Люся скорчила ту бессмысленную гримаску, которая в последнее время часто мелькала у нее на лице. – Вот, человек потерял близких в катастрофе. Представь его состояние. Если больше нет твоего мужа, твоего ребенка – это уже другой мир, чужой, непонятный. И если поверить, что твой муж и ребенок погибли, то можно верить и в другие невероятные вещи. Хоть в чертей, хоть в летающие тарелки. Жертвы эти, которые кидают в тебя овощами, воспринимают игру как подсказку. Им кажется, будто кто-то осведомленный дает им наводку. Тем более они моментально выясняют, что и адрес настоящий, и персонаж реально существует…

– Это я уже понял, – перебил Максим Т. Ермаков. – Хочешь сказать, что горе делает человека идиотом?

– Не всякого, – тихо, с обидой, проговорила Люся. – Ты, Макс, лучше посмотри. Я ведь и правда хочу тебе помочь.

На мониторе, с шипением и гулом неясных голосов, пошло любительское видео. Снимали зимнее взлетное поле, плоское и мерзлое, с чернильным леском на горизонте. Самолеты тут и там отрывались от бетона, похожие на задастых и важных, распустивших крылья гусаков. Картинка была неустойчивой; прыгала, то и дело попадая в кадр, какая-то неясная круглая башня. Вдруг камера поймала, как муху, трепещущий над башней серый силуэт. Силуэт, дрожа, стал стремительно расти, за ним тянулась жирная черная нить. Внезапно аварийный самолет сделался размером с кита и словно попытался нырнуть в пучину земли, плеснув, как кит, отломившимся хвостом. Вспыхнуло и вспухло курчавое пламя, гул человеческих голосов вырос до нестерпимой громкости и резко оборвался. Пламя застыло на остановившейся картинке, точно гигантская рыжая дамская прическа.

– Это казанская катастрофа, подлинная съемка, – пояснила Маленькая Люся, сворачивая видео.

– Ага, – пробормотал Максим Т. Ермаков, сразу вспомнив стоявшую перед офисом группу казанцев: плотных, плотно упакованных в черные кожаные куртки, в одинаковых круглых норковых шапках на почти одинаковых круглых головах.

– А теперь посмотри сюда, вот, четвертый уровень игры, – позвала, загружаясь, Маленькая Люся.

Все то же самое, но будто обернутое в целлофан. Воспроизведены один в один ряды запаркованных самолетов, тупой силуэт башни, даже проезд грузовой миниатюрной гусеницы, везущей похожие на кофейные зерна миниатюрные чемоданы. Разница состояла в том, что на летном поле лежали черные, как буквы, человеческие фигурки, из-под каждой вытекало, очень натурально подъедая снег, кровавое пятно. Игра, похоже, демонстрировалась в записи: безо всякого участия Маленькой Люси на летном поле шла перестрелка. Какой-то мультипликационный тип, с плечами широченными, как коромысло, и юркий клетчатый толстяк пуляли друг в друга круглыми зарядами, нанизывая их, точно бусины, на огненные нитки. Толстяк попал! Широкоплечий тип дисциплинированно улегся на бетон – и сразу в молочном небе появился серый дрожащий силуэт, самолет грохнулся, разломился, загорелся, на мониторе замигало, зудя, красное окошко: “Вы уничтожены”.