Криминальная жизнь аристократки - Узница ада

поедать её внутренние органы. Но откуда ей взять денег на еду? Просить у Дастина, который и так заплатил за неё? Как-то стыдно. Но если Джейн'ри продолжит таким образом, то попросту умрет от голода. Она уже начала корить себя из-за прихотливости, которая не дала ей съесть ту кашу, которая сейчас казалась бы чёрной икрой.

Наконец, им удалось найти комнату Женни. Она оказалась такой же простенькой, как и сам трактир. Деревянные пол, стены и оконные рамы, тонкие стекла, одна кровать, маленькая тумбочка, лампочка, торчащая из потолка и дверь, ведущая в санузел. Там же находилась деревянная, маленькая ванна, в которой девушка уже хотела помыться. Мыло здесь было только одно, и то от него исходил совсем не приятный запах. Придется покупать самой.

— Чёрт, — тихо ругнулся Дастин, после обратившись к Женевьеве. — Прости, крошка, но мне нужно к миссис Валентай. Надеюсь, разберешься здесь сама? Сегодня тебя уже никто не побеспокоит, поэтому просто устраивайся в городе. Но завтра я зайду за тобой и мы пойдем проверять твои умения.

Девушка всё же решилась попросить у мужчины денег, но когда хотела уже открыть рот, тот выбежал из комнаты. Видимо, случилось что-то нехорошее.

Ладно, тогда схожу помоюсь, а после — спать. Если займусь делом, то отвлекусь от голода. Только вот… где бы взять полотенце? Попросить на ресепшене? — размышляла Женни, осматривая свою новую обитель. В углу она увидела старые часы, которые, к удивлению девушки, всё ещё шли. Стрелки часов расположились на тринадцати. — Всего час дня? Я думала, прошло куда больше…

Вздохнув, Женевьева вышла из комнаты, не забыв прихватить с собой ключ. Ей было непривычно даже находиться в этом помещении. Три таких комнаты были чуть меньше её спальни в особняке. Но даже этот маленький номер был куда лучше всего отцовского дома.

Только девушка закрыла дверь на ключ и повернулась в сторону лестницы, она врезалась лицом в чью-то грудь. Судя по всему, мужскую. Женни тут же поспешила отстраниться, став извиняться перед человеком, которого чуть не сбила. Он был долговязым и выше девушки на целую голову, поэтому той пришлось посмотреть вверх, чтобы увидеть лицо незнакомца.

Их взгляды перекрестились. Его голубые и её синевато-фиолетовые глаза распахнулись от изумления. Нет, это неправильное слово. Шок. Вот что испытали эти двое. Никто не мог сказать что-либо, выдавить из себя хоть один звук. По коже Женни побежали мурашки. Кошмар. Это кошмар? Она вновь уснула?

Вдруг взгляд парня стал острым, жестким. Таким его Женевьева никогда не видела. Она отстранилась, думая, что с кем-то его спутала, но такой знакомый до боли голос заставил развеять сомнения, закравшиеся в голову.

— Что ты здесь делаешь? — только спросил он.

— Это… всё? Всё, что ты хочешь сказать мне, Мануэль?! — впервые за всё время Женни потеряла самообладание. Даже будучи в недолгом рабстве она старалась рассуждать логически, не давать эмоциям взять вверх. Но сейчас её трясло. Трясло от злобы, боли, ненависти и в то же время любви к этому человеку.

Дернув щекой, парень выхватил из рук девушки ключи. Быстро распахнув дверь её комнаты, он втянул опешившую Джейн'ри внутрь, закрыв за собой.

Грудная клетка Мануэля быстро вздымалась вверх и падала вниз, словно он тоже еле-еле держал самообладание. Загоревшее на солнце лицо выражало недопонимание и ту же злость, что ощущала и Женни. Почему он злится на неё?

— Повторю свой вопрос, — жестко произнес парень. — Что ты здесь делаешь?! Ты должна быть в особняке!

— Должна?! Кому, чёрт побери, я должна?! — обычно бледное лицо горело от ярости, нахлынувшей на девчонку. Не такой она представляла первую встречу с братом. — Ты оставил меня! Отдал на растерзанию Альберту и отцу, отлично зная, как они ко мне относятся! Почему, Мануэль?!

— Женевьева… — брат девушки вздрогнул, словно имя, слетевшее с его языка, причиняло ему боль. А может, он просто отвык произносить его? — Прошу, успокойся. Я… погорячился. И всё же хочу знать, что ты забыла в Итсхелле.

Аристократка упала на узкую кровать, закрыв лицо ладонями. Из её глаз готовы были политься слёзы, но она сдерживала себя. Сдерживала всю ту боль, что копилась в её сердце всё это время. Девушка не знала, как реагировать на появление Мануэля. Что ему говорить? Как относиться к нему? Имеет ли она право называть его братом после года разлуки?

Кровать немного прогнулась под весом парня, когда тот присел рядом с девушкой. Он аккуратно обвил запястья Женевьевы своими горячими ладонями с недавно появившимися мозолями, как делал это раньше. Голубые глаза вновь были наполнены той нежностью, которой Женни не хватало всё это время. По щеке всё же скатилась одна слезинка, которую парень легко смахнул согнутым указательным пальцем.

— Прости, — прошептал он, удрученно свесив голову. — Прости за всю ту боль, что причинил тебе своим уходом. Поверь, не было и дня, когда бы я не думал о тебе. Я всё время думал о том, как бы вырвать тебя из лап этого тирана. И я…

— Пришел ко мне той ночью, — тихо закончила за Мануэля девушка, вскинув брови от удивления. Но точно ведь! Волосы парня и вправду похожи на те, что она вырвала тогда у некоего вора. Но Женни не узнала их сразу, ибо те стали немного темнее, имея теперь более рыжеватый, а не карамельный цвет.

— Да, — смущенно подтвердил догадку Женевьевы брат. — Ты совсем не поменялась с нашей последней встречи. Разве что стала ещё стройнее. Святой дух, они что, голодом тебя морили?!

Грустно усмехнувшись, Джейн'ри рассказала свою историю в общих чертах. Внимательно слушая сестру, парень порой тихо ругался себе под нос, сжимая и разжимая кулаки. Когда рассказ окончился, Мануэль подскочил со своего места, подав руку девушке.

— Пойдем, куколка.

Женевьеву на секунду накрыли воспоминания. Однажды им с братом удалось вырваться из дома Райана. Женни тогда было пятнадцать, а Мануэлю — девятнадцать. Он притащил свою младшую сестрицу на луг, беззаботно упав на зелёную траву, сорвав травинку рядом с собой и зажав её между губами. Сначала девочка, которая только два года назад познакомилась с окружающим миром, боялась делать лишние движения, но после привыкла и легла рядом с братом. Они рассматривали облака, шутили и смеялись. Одно облачко напомнило Женевьеве клубничное пирожное.