Бес (СИ) - Поляков Владимир Соломонович

– Здесь. Сдается мне, мы тут неслабо тварей переполошили. Могут и за нами погнаться.

Побледнела, явно вспоминая своё с ними близкое знакомство. Нет, ну а что? Уже умирала и сомнительно, что от естественных причин. Ну никак не получается естественным назвать подобных существ. Они скорее антиестественные, одно их существование противоречит всему, что было раньше нормальным, привычным, правильным.

Ох ты ж как! Перебирающаяся из кузова в кабину девица не то случайно – что вряд ли – не то нарочно – вот тут уже гораздо ближе к реальности – наступила на столь печально себя показавшего Второго, вызвав крик боли и даже попытку выругаться. Так себе попытку, откровенно говоря.

– Ничего, Стесняшка, – подмигиваю оставшейся рядом девушке. – Прорвёмся! Да и, если что, теперь ты хотя бы немного понимаешь, как именно надо с уродами разбираться. Что там великий полковник говорил?

– К-какой полковник? – и глазами хлоп-хлоп.

– Кольт, конечно! Вроде того, что: «Господь сделал всех людей разными, сильными и слабыми, а я уравнял их». Или это не он говорил, а ему после приписали… ай, пофиг! Тут важно, что оружие делает человека сильным. Но не само по себе, а способность его применить. Ты сегодня применила.

– Но я… я даже ни в кого и не попала. Наверное.

– Зато готова была попасть. Только, ну ради всех богов и демонов, бесов и ангелов! Ну не закрывай ты глаза во время стрельбы.

– Они са-ами.

Глазки котика из мультика «Шрек» – это сильно. И ведь ничуть не лицемерит, просто говорит то, что думает. Мать моя женщина. Вот за что мне такое наказание, как попавшийся по пути воистину домашний ребёнок? Пытаюсь устремить взгляд в небо, но оно нынче так себе – тучи, а значит о звёздах и луне даже говорить не приходится.

– Оторвались, – говорю вроде бы девушке, но на деле ещё и сам себе. Затем, уже обращаясь к Первому, повышаю голос. – Сильно не гони, а то по такой дороге да в темноте мало ли что случиться может.

– Понял!

И почти сразу рёв мотора малость затихает, да и подпрыгивания по колдобинам становятся не столь беспокоящими. Что делать мне? Да вот придётся одного приверженца непротивления злу насилием перевязывать, чтоб ему аккурат на дорогу вывалиться. Ан нет, подобного он точно совершать не собирается, не желает доставить мрачному мне такое ма-аленькое удовольствие.

Перевязка одного недоделка, затем осмотр ноги Стесняшки, в очередной раз оправдавшей случайное прозвище. Нет, ну как будто я ей в трусики лезу со своим неуместным любопытством, право слово! Не удивлюсь, если она, ко всему прочему, ещё и… Нет, сейчас то, после знакомства с шайкой Беца, точно нет, а вот раньше вполне могла быть. Только спрашивать на сей счёт её я точно не собираюсь.

– Ну вот, всё вроде и в порядке, – говорю после осмотра. – Повязка держится, сверх меры не кровит. Разве что… Со шкалами здоровья и прочего разобралась уже?

– Ну… да. Со здоровьем так не совсем хорошо.

– Оно и неудивительно, – усмехаюсь я, присаживаясь рядом с ней на лавку вдоль стены. – С бодростью и удовольствием тоже наверняка печальная картина. Но сейчас не о них. Что со споровым балансом?

– Тоже снизился.

– И что сидим, кого ждём? Пей давай живительное лекарство. Баланс по возможности надо на максимуме держать. Он, как я понимаю, ещё и регенерации ран способствует.

– Это как? Почему?

– Пей, – дождавшись, пока девушка отопьёт пару глоточков, скривится и, закрыв фляжку, отложит её в сторону, я продолжил. – Тут другой мир, другие законы. Не удивлюсь, если заразились то мы все, только у нас, выработавших при попадании сюда иммунитет, все эти… споры вызвали не превращение в безмозглых пожирателей плоти, а нечто более сложное, тонкое, а к тому же весьма полезное. Ты ведь про Дары Стикса должна была хоть немного, но слышать. Или нет?

– Слышала. Эти, – тут собеседница одновременно и поморщилась, и передёрнулась, и опять слёзы на глазах выступили, – они уже там, в доме, пили и ругались.

– По поводу?

– Что у кого-то хороший Дар обнаружился, а у кого-то толку от него мало. Тот, главный их, мечтал какой-то там жемчуг найти. То есть не найти, а отобрать у каких-то охотников.

Жемчуг? Не слышал, однако. Вместе с тем можно предположить, что это нечто, открывающее, как я понял, для человека мистические возможности, тоже добывается на просторах Стикса. Где? Не удивлюсь, если из тех же самых споровых мешков заражённых. Очевидно и то, что полученные в качестве трофеев горошины, какие-то зёрна, чёрная звезда – это не жемчуг. Иначе бы и не было их в трофеях, да. Эх, тайны, покрытые слоем загадки и обёрнутые непонятками!

– Не получилось у них ничего отобрать, – слегка обнимаю девушку. Без какого-либо эротического подтекста, просто с желанием утешить, успокоить. И она, сперва напрягшаяся, это почувствовала, потому и расслабилась. – Мы у них отобрали. И по уже наверняка меньше, чем сотая часть жизни, и оружие с транспортом, и прочие ценности. А если любой из этих выродков снова мне по дороге попадётся – прикончу ещё раз. Если получится, так и вовсе с зашкаливающим цинизмом, бесам на смех. Если что, могу какой-нибудь сувенир с тел снять. Не уши и не скальп, понятное дело, а так, чисто на память.

– Вы… то есть ты странный. Но хороший.

– Всё относительно что в прошлом мире, что в этом. Для тебя и твоих невольных спутников – бесспорно. Для таких как Муха. Бец и прочие – совсем наоборот.

– А как мне тебя называть?

– Вот знал бы, непременно сказал, – поневоле настроение падает и начинает рыть яму в полу. – Память то того, блистает отсутствием.

– Может мне тебя назвать? Ты же меня уже успел. И так, что теперь не знаю, можно ли что-то изменить.

Развожу руками, вновь поневоле улыбаясь, настолько забавный вид, словно у надувшегося котёнка. И сразу успокаиваю:

– Полагаю, ничего неизменного тут нет. В Стиксе, как видишь, даже смерть отменяется. Не до бесконечности, но всё же. Тут скорее думать стоит, как жизнь свою в новом мире строить, что делать, как делать и что из всего этого в итоге получиться должно. Ты в этом плане как, мысли уже проворачивала?

– Нет. И когда бы? Сначала оказалась в квартире, ничего не понимая. Затем… эти. Рычали, в дверь ломились. Я заперлась, а они…

– Тихо-тихо, – прижимаю Стесняшку к себе, понимая, что это ей сейчас надо, а вот сам я малость оплошал, не вовремя и не правильно подняв тему смутно-мутного будущего. Сам дурак, больше и сказать нечего.

Спокойствия и относительная тишина. Относительная, потому как и мотор работает, и внешние звуки имеют место быть, и Второй охать продолжает, хотя и получил законный укол, боль снимающий. Бесит! Не оханье, а то, от кого оно исходит.

– Эй, жертва гуманизма. Может тебе дополнительную анестезию выделить?

– Ещё укол? Да!

– Ногой по голове. С гарантией отплывёшь по ту сторону сознания, – уточняю я. – Что, не хочешь? Тогда охай поменьше, бесов корм.

– А почему бесов?

– Так откуда ж я знаю? – отвечаю девушке вопросом на вопрос. – Вот как память малость восстановлю, наверняка многое прояснится. И откуда стрелять так неплохо умею, и почему отстрел всяких отбросов рода человеческого никаких особых эмоций не вызывает. Вообще много прояснится… касаемо себя самого. А вот относительно нового, тут уже сильно напрягаться придётся. Ненавижу плыть по течению, уподобившись гуано, что бултыхается по глади помойной.

Я придумала! – и личико хитрое такое стало. Сразу видно, несмотря на следы побоев. – Может ты тогда Бесом и будешь, раз их так часто упоминаешь? Бес! И грозно, иинтересно. Ну давай, давай-давай!

Хм! Волей-неволей, а призадумаешься. Порой и устами младенца нечто дельное способно в разум постучаться. Обозваться по любому будет надо – пустое место на месте имени, возникающее при пристальном взгляде на человека, поневоле если и не насторожит, так выдаст полного новичка – так почему бы и не Бес? Кратко, не бессмысленно, да и поневоле заставит призадуматься о причинах появления такого прозвища. Уж всяко лучше всяких Мух и Пескарей. Решено.