Голодные игры: Из пепла (СИ) - Ясинская Яна

- Секса? – услужливо подсказываю я. – Нет, Китнисс. Я не об этом.

- Тогда о чём? – заметно, что она в недоумении.

- О любви и верности, - с невесёлой усмешкой честно отвечаю я. – К сожалению, это именно то, чего ты мне точно уже никогда не сможешь дать. Вчера вечером я в этом убедился воочию.

Я знаю, что не имею никакого морального права предъявлять Китнисс претензии. Ведь, по сути, я ей никто. Но с другой стороны, и сил изображать, что я счастлив и что мне всё равно, что она была с другим – у меня тоже нет. Так что получите и распишитесь Китнисс Эвердин. В конце концов, у меня тоже есть мужское достоинство.

========== 18. До утра... ==========

Смотрю на злого раздражённого Пита и не понимаю абсолютно ничего!  Может, это отголоски охмора? Да не… Вроде не похоже.  Он же держит себя в руках. Просто злится. Причём очень. На меня. Ещё бы только понять за что? Причин же нет! Я ему фактически в открытую предлагаю себя в жёны, а он… Вот и пойми после этого мужчин! Ещё говорят, что это у нас – женщин – проблемы с логикой.

- Да при чём здесь любовь и верность?! – не выдерживаю, срываюсь я, подспудно соображая, что, кажется, опять несу что-то не то. – То есть я в том смысле, что… Я же вчера… Разве это не одно и тоже?

Брови Пита удивлённо ползут вверх. Похоже, впервые в жизни он реально не знает, что ответить. Пит поднимает испачканные в муке руке вверх, словно капитулирует передо мной, после чего просто молча выходит из пекарни.

Да-а… Дела. Ничего не понимаю.

***

Сижу на скамейке на заднем дворе и всерьёз задаюсь вопросом: есть ли предел женскому цинизму? Если даже Китнисс… Моя Китнисс! Выдаёт такое! Предлагает секс, чётко разграничивая его с любовью. Как дальше жить с этим, откровенно говоря, не знаю. Хуже всего, что ловлю себя на неприятной мысли: у меня больше не получается смотреть на Китнисс прежними глазами. Смотрю на неё, а вижу другую, абсолютно чужую мне женщину. Соблазнительную. Притягательную, но… чужую.

Есть во всём этом ещё один камень преткновения – женщину, а не девушку.

И это съедает меня изнутри.

***

- Пит сошел с ума! – констатируя я, нервно расхаживая по столовой Хэймитча, которая, благодаря стараниям Эффи (она ещё не уехала в Капитолий) блистает непривычной чистотой.

Сам Хэймитч, трезвый и нервный, сидит тут же – развалившись на диване, устало наблюдая за моими метаниями.

- Да сядь ты, в конце концов! – не выдерживает он. – Детка! У меня от твоей беготни голова уже кругом.

- Это не от беготни, а от похмелья, - огрызаюсь я, но всё же приземляюсь рядом со своим горе-ментором.

- Ну и что ты на этот раз отчебучила? – устало интересуется Хэймитч. – Давай, колись, солнышко.

- Да ничего особенного!

После небольшой паузы всё же конкретизирую.

- Просто, как ты и учил, я предложила Питу заняться этим… ну ты сам знаешь чем… А он… В общем, Пит, кажется, этого не оценил…

Как низко я всё же пала! Разговаривать об ЭТОМ с Хэймитчем – такое даже и в кошмарном сне не присниться! Но с другой стороны, с кем мне ещё об этом говорить? Не с Питом же! Особенное учитывая, как он на это дело болезненно реагирует.

Хэймитч обескуражено смотрит на меня.

- Ты что, прямо так и выдала ему? Без романтической прелюдии, без всего такого…?

- Чего «такого»? – мрачно интересуюсь я.

Хэймитч молча встаёт, подходит к буфету, наливает себе выпить. Залпом опрокидывает стакан.

Такими темпами мой ментор точно окончательно сопьётся. И в этом, похоже, буду виновата я одна.

- Детка, ты меня без ножа режешь! Короче, давай так… Иди и поговори с ним напрямую…

- Я уже поговорила напрямую, - бурчу я. – Теперь Пит от меня шарахается.

- А ты сделай так, чтобы не шарахался! – настаивает Хэймитч. – Китнисс, ты пойми, вам всё равно придётся сесть за «стол переговоров». В конце концов, вы живёте в одном доме и спите в одной постели!  И не смей ни в чём обвинять Пита, - тут же предупреждает он. – Китнисс, пойми и пожалей парня! Ты же непробиваема в эмоциональном плане. Вспомни, например, сколько раз ты говорила Питу, что любишь его?

- Ни разу, - напрягаю память я.

А чего говорить, если это и так дураку понятно?

- Так чему ты тогда удивляешься, что Пит от тебя шарахается, когда ты ему вместо «люблю тебя, дорогой», «пошли займёмся сексом» выдаёшь?

Злюсь на Хэймитча. Но, в то же время, задумываюсь над его словами. Хоть он и пропоица, но всё же не дурак. Может, в его логике что-то и есть.

- Иди и поговори с ним, - вновь настаивает Хэймитч.

Весь этот наш разговор вызывает у меня устойчивое чувство дежавю. Невольно вспоминаю первые Голодные игры, когда Хэймитч пытался подготовить меня к интервью. Он тогда точно также искренне поражался, что я деревянная во всём, что касается выражения моих эмоций. Похоже, сейчас мы опять столкнулись со старой проблемой.

- Хорошо, - нехотя выдавливаю я. – Но за последствия я не отвечаю.

***

Торчу в душе дольше обычного. Когда выхожу, Пит, в тёмных пижамных штанах и белой футболке, уже лежит на своей половине кровати. Вроде спит. Но не факт.

- Пит. Пит, - тихо зову его я. – Ты спишь?

В ответ тишина.

Забираюсь на кровать. В наглую тормошу его.

- Пит. Не спи. Надо поговорить.

Пит нехотя открывает глаза, поворачивается ко мне. Устало смотрит на меня.

Обманщик! Да у него сна ни в одном глазу!

- Что ещё, Китнисс? Ты мне ещё что-то хочешь предложить?

- Ничего я тебе предлагать не собираюсь! – злюсь я. – И про то предложение тоже забудь. Это я, не подумав, брякнула.

- Договорились.

Пит снова поворачивается ко мне спиной, поудобнее устраивается на подушке, явно намереваясь продолжить прерванный сон.

- Пит! Ну, Пит! – вновь тормошу его я.

Пит, тяжело вздыхая, поворачивается ко мне, приподнимаясь на локтях.

- Слушаю тебя, Китнисс. Что ты хочешь мне такого важного сказать?

- Почему ты на меня злишься? – напрямую спрашиваю я. – Мне казалось, ты, наоборот, должен был обрадоваться. Моему тому… - смущаюсь, - … ну… глупому предложению.

Пару секунд Пит пристально смотрит на меня, словно пытаясь понять степень моего лицемерия. Неприятное ощущение, скажу я вам. Затем садится на кровать.