Пропуск в райский сад - Натали Де Рамон

Дедушка привез с собой всякие гипсовые штуки и учил Марка классическому рисунку. Ближе к осени он заявил:

— Господа, как хотите, но я считаю, что мальчику с его даром нечего делать в местной школе. Чем раньше он начнет всерьез относиться к своему таланту, тем лучше. Он умеет уже больше, чем дети во втором классе художественной школы. Я не сомневаюсь, что его возьмут туда с радостью.

Глава 15,

в которой Марк стал жить в Париже

На каникулы бабушка или дедушка, а то и все вместе отвозили его в Бон-Авиро. Папа частенько наведывался в Париж, иногда с Кларисс, но чаще с мамой, которая на пару недель ложилась в больницу. К тому времени, когда Марк поступил в художественный коллеж, у Кларисс уже было еще двое детей, а когда Жаннин настало время идти в школу, папа с Кларисс и Жаннин стали жить в Париже, а их младшие Поль и Мари остались в Бон-Авиро. Потом подрос Поль, потом — Мари. Они жили с родителями, Марк — с дедушкой и бабушкой. В Бон-Авиро все ездили только на праздники и летом.

Затем Марк поступил в Школу изящных искусств и уже успешно выставлялся. На гонорар от первой проданной картины, как когда-то научил его отец, он купил маме подарок — шубку из натурального меха. Выбирать помогала его девушка — у Марка уже были девушки, — которая страшно обиделась, что шубка предназначена не ей, а его маме. Они расстались.

Следующая девушка не захотела его видеть, побывав в Бон-Авиро. Еще одна заявила, что не станет встречаться с парнем, который живет с дедушкой и бабушкой! Ладно бы еще с родителями. Те посовещались и сняли ему квартирку-студию, очень похожую на ту, какая была когда-то у папы.

Марк стал жить отдельно, но не с той девушкой, а совсем с другой, мечтая, что однажды она скажет ему, что беременна, и они переберутся в Бон-Авиро — мама же очень хочет внуков! Однажды он поделился с ней своими планами.

— Сначала — свадьба, потом — дети, — строго сказала девушка. — Но учти, я не собираюсь жить в какой-то там дыре!

— Бон-Авиро — вовсе не дыра. Там очень красиво, — возразил Марк. — Давай съездим. Увидишь, тебе понравится. И свадьбу лучше устроить там. Много места, а у деда полные подвалы вина.

В подтверждение серьезности намерений Марк представил девушку своей парижской семье. Кларисс позвонила на следующий день.

— Не спешил бы ты. Тебя только-только стали покупать. Прекрасные отзывы критики. Готовь персональную выставку. Старый Дени и отец помогут с прессой. Сделай себе имя! С детьми успеется. Ты очень талантлив. Не трать талант на зарабатывание денег, как твой отец. Хотя бы ради него добейся большего!

— Но у папы докторская степень, его любят студенты, и как иллюстратор он, по-моему, известен.

— Известность и докторская степень — далеко не слава.

Марк позвонил бабушке и нажаловался на Кларисс.

— Ей не понравилась моя девушка, и поэтому она заявляет, что папа ничего не добился в жизни!

— Если честно, то от твоей девушки мы тоже не в большом восторге, но раз ты ее любишь, мы тоже сумеем ее полюбить. А Жан-Луи действительно мог бы добиться большего, когда бы так рано не женился.

— Что?! Ты всю жизнь не любила мою маму и скрывала?

— Любила и люблю. Поговори с ней. Уверена, в отношении женитьбы она скажет тебе то же самое. Кстати, ты успеешь подготовить выставку к марту? Дедушка тут где-то пересекся с Маршаном, у него в марте срывается этот австриец, как его?.. Ну не важно. Главное, что Маршан готов на две недели дать зал.

Маршан — ведущий галерейщик, подумал Марк, пресса почитает за счастье попасть к нему на презентации…

— К марту? Маршан?.. Ну, я, конечно, постараюсь!

Он постарался. Он не вылезал из мастерской! В результате на презентацию его девушка явилась с новым бойфрендом. Ничего, домой он вернулся тоже с другой! И продолжал стараться. Выставки, выставки, заказчики, презентации… «Юный Дени! Восходящая звезда искусства Франции!» — трубила пресса. И по двенадцать-пятнадцать часов у мольберта каждый день. Редкая девушка выдерживала с ним больше недели. Он почти не запоминал их имена.

Глава 16,

в которой я воскликнула

— Слушайте, а я ведь беседовала с вами в «Коктейле»!

— Ага, — кивнул Марк, — беседовали. Я беседовал со всеми и на всех каналах. Заслуга Маршана.

— Ну, конечно же. Дени! Юный мэтр, восходящая звезда… У вас тогда были длинные волосы, усики и эспаньолка!

Он хохотнул.

— Естественно, я же был художником! Все как положено! Маршан знал свое дело. Он успел здорово на мне заработать.

— Что же вы сразу-то мне не напомнили?

— К чему? — Марк пожал плечами. — Дело прошлое, травой поросло. Я давно не тот. Впрочем, — он лукаво улыбнулся, — если честно, то я все равно все время ждал, что напомнит Лола. Она же собирает все газеты и журналы, где хоть что-то связано с вами. И я точно знаю, что у нее есть старая местная газетенка со статьей и фото того самого интервью, правда, там речь идет не о блистательной Соланж Омье, а обо мне — земляке куассонцев. Но, вероятно, Лола тоже постеснялась.

— Забавно. Правда, в итоге мы обманули шефа жандармов, утверждая, что не были прежде знакомы.

— Ну, если и обманули, то не сильно. — Марк в очередной раз наполнил наши бокалы. — Разве можно считать интервью настоящим знакомством?

— Все по-разному к этому относятся.

Мы пили глинтвейн. В машине я задремала, и Марк разбудил меня, когда мы уже приехали в Бон-Авиро. Я была такая сонная, что даже не очень отчетливо помню, как он опять на руках внес меня в дом, поместил на маленьком диванчике, снял с меня мокрый плащ, закутал в какой-то плед.

— Но вы как-то очень быстро исчезли с художественной сцены. Что-то произошло?

— Да. Умер дед. Я как раз готовил очередную выставку у Маршана и попутно писал портрет его жены с ребенком. Пришлось все бросить. Я же не мог деда не похоронить!.. После похорон его жена слегла. Я был в состоянии нанять сиделку, но мама не хотела видеть в доме никаких посторонних. Ухаживала сама. Кларисс тогда тоже, конечно, осталась после похорон — был как раз сбор винограда, и этим ведь тоже надо было заниматься. И за самой мамой тоже надо было ухаживать. Она еле двигалась! Маршан затребовал неустойку и за сорванную выставку, и за портрет… Но я не мог бросить маму! Этот чертов портрет за меня дописал отец, а неустойка все равно повисла на мне, хотя дедушка пару лет выплачивал по ней проценты. Через пару месяцев бабуля умерла, и мама наконец-то согласилась лечь в больницу. Кларисс увезла ее в Париж. А я остался. Наверное, я идиот, но я не мог заколотить дом и уехать… Не знаю, как я пережил ту зиму! Если бы не Жак, я бы точно свихнулся…