Начало пути - Василий Баранов

— Брайан, это что, мы к острову подходим? — В волнении спрашивал он друга. Такое приключение и сидеть в трюме. Дудки! Они подходят к неизведанной земле.

— Нет, Дэн. Это испанец. Купец. — Брайан спокоен. В глубине его голубых глаз то вспыхивает, то гаснет огонек. Лихой задор готов вырваться наружу, но подчиняется воле рыжего укротителя.

— Ну и что, что купец? — Не понимал Данька. Мы что, сейчас шопингом займемся. Как на рынке в его мире. Прямо с машины купить арбуз или картошку подешевле.

— Мы его сейчас догоним. Будет потеха. Мы его возьмем. — Брайану невдомек, кто-то может не понимать очевидных вещей. Купец выходит в море в надежде, что не встретит пиратов. Пираты — в надежде поймать купца.

В твоем мире, Даня, у детей до появления всякой ерунды типа компьютерных игр была игра. Гуси, гуси. Га, га, га! Есть хотите? Да, да, да. Так летите же домой. Серый волк под горой. Бегут девчонки и мальчишки. Смеются. Одни убегают, другие ловят.

— Как возьмем? Зачем? — Спрашивал Даня. Без спроса? Так можно?

— Увидишь. Потерпи не много. Догоним, и все увидишь. — Отмахнулся Брайан.

Данька стоял на палубе и смотрел. "Скиталец" догонял испанского купца. Расстояние уменьшалось и уменьшалось. Испанский корабль пытался уйти, но не мог. Тут заговорили пушки "Скитальца". Испанец то же стрелял, но стрелял как-то беспорядочно, словно пытался отмахнуться от назойливой мухи. "Отстань. Отстань" — и новый выстрел. Но "Скиталец" все ближе, и тут испанец еще раз грохнул из своих пушек. Дэн почувствовал рядом с собой горячую волну воздуха, свист. Ядро пролетело в полуметре от него и плюхнулось в воду там, за "Скитальцем".

Это что? Его, Даньку, сейчас могли убить? В него могло попасть ядро? Конечно, это почетная смерть. Так погиб Д`Артаньян, маршал Франции. Ядро угодило тому в грудь. Но ему, Дане, этого не хотелось. Он не маршал Франции, что бы ядра охотились за ним. Ему рано. Ему еще не хочется умереть. За Францию, тем более. И чего они стреляют? Он не готов еще. Мама сегодня обещала кекс с изюмом купить. К чаю. Кекс засохнет без него?

Корабли сближались. Они идут борт о борт. Засвистели абордажные крючья. И они сошлись. Удар борта о борт. В этот момент, на борт испанца первым прыгнул капитан Свен, за ним боцман Брин и следом Брайан О`Тул, корабельный плотник и просто матрос. Рыжий черт. Прыгали другие ребята. Дэн стоял и смотрел. Это был бой. Морской бой, не такой как за школьной партой на листочке бумаги. А6- мимо, А8-попал. Здесь все было рядом. Не на бумаге крестиком вычеркиваются корабли. Ударом шпаги отнимают жизнь. Это даже не на экране телевизора или кинотеатра. Он видел, что происходит рядом с ним. Пистолетные выстрелы, звон стали, крики, кровь. Порой, ему казалось, что видит он все на расстоянии вытянутой руки, может ближе. Возможно, это его воображение дорисовывало страшные картины. Какие кисти и краски у смерти. Дега, Моне, а вы смогли бы на полотне сам воздух смерти отразить? Мсье Дебюсси, а вам по силам сыграть на флейте боли и предсмертных криков. Полотна баталистов — жалкие потуги. Как передать, когда в глазах человека меркнет свет жизни. Вписать в грунт холста боль хоть одного бойца. Его последнюю мысль. Тело медленно падает. Взметнулись руки, пытаясь удержаться за край бытия. Данька слышал крики ярости и боли. Отключите 3-D звук и стерео изображение. Ради Бога, накиньте на мир занавес Черного квадрата. Зажгите лампады покаяния обо всех погибших. Неяркий свет пусть озарит тропу ухода в вечность. Люди падали. Он видел лица, искаженные страхом и болью. Вот какой-то парень. Молодой, черноволосый. Красный шейный платок. Синяя жилка бьется на шее. Зеленая рубашка разорвана на рукаве. Его шпага не смогла отразить удар. В грудь вонзился клинок. Растерянность и удивление на красивом лице. Что шепчут его губы? Мама? Боль, застилающая мир. И одиночество последнего мгновения. Глаза широко распахнулись последний раз и потухли. Парень упал на палубу, и на зеленом полотне рубашки выступила кровь. Даньке хотелось убежать, спрятаться, но ноги приросли к земле. Он не мог сдвинуться с места. На него навалился какой-то ступор. Закрыть глаза он и то не мог. Все это было перед ним. Ребята, парни, его друзья, с которыми он был рядом минуту назад, на его глазах убивали людей. Они убивали. Эти добрые, хорошие парни — убийцы?

Брайан бросился на палубу вражеского корабля. В двух шагах позади Сол орудует абордажным топором. Плотник увернулся от удара, короткий выпад шпаги, и испанец упал. Никто не остановит рыжего черта. Только этот миг, миг боя существует для него. Крики и смерть растворяются в безумии сражения. Собственная боль теряется в азарте борьбы. Не врагов убивают они, а собственную тоску и потерянную жизнь. Чужие родники крови текут под ноги. Очередной удар клинка, и падает тело. Бой — это не искусство одиночки, не поединок. Парни со "Скитальца" рядом, они готовы прикрыть товарища от смертоносного удара. И Брайан придет на помощь другу, если будет нужда.

Ему, Даньке, было страшно, но сдвинуться он не мог. Не мог. Его словно парализовало. Вот бой стих. Повисла гробовая тишина. Только плеск воды за бортом. Парни, его друзья, чистили палубу. Они брали трупы и выбрасывали тела за борт в воду. И страшные всплески за бортом они пытались заглушить. Кто-то насвистывал песенки. Матросы перебрасывались шутками, смеялись. Это он все видел. Бред, страшный бред и он — участник этого бреда. Вон О`Тул с другим матросом несет очередное тело, очередного убитого, подтащили к борту, раскачали — выкинули. Всплеск воды. Брайан махнул рукой и весело крикнул:

— Загребай волну, приятель. — Рассмеялся.

Для этих ребят то, что они делали, было обыденным. Обыкновенная работа, не более. И это то же было страшно. Это просто работа, то, что они делали уже много раз, и будут делать потом. Так как какой-нибудь клерк перекладывает бумажки с одного конца стола на другой. Ничего особенного. Данька стоит и сморит. Он не заметил, как к нему подошел Свен.

— Юнга! Дэн! — Данька стоит и не чувствует своего тела. Кто-то зовет его, но не может докричатся.

Капитан трясет за плечо. Данька очнулся.

— Дэн, пойдем, поможешь мне умыться, — легкая усталость в глазах. Конец рабочего дня.

Они пришли в каюту. Капитан был в крови. Капли крови на лице, на рубашке, на руках. Юнга спросил:

— Капитан, вы ранены? — Бросил на Свена встревоженный взгляд.

— Нет. Сейчас польешь мне воду. — Малые издержки профессии. Испачкался. Омыть водою руки, смыть кровь с ладоней. Я умываю руки.

Свен снял рубашку, скомкал и бросил в угол.

— Лей! — Свен подставил ладони под струю воды. Поднял голову, посмотрел на юнгу. Озорная улыбка на губах.

Капитан плещет воду себе воду лицо, разбрызгивает капли влаги по сторонам. Данька льет воду из кувшина. Вода стекает в таз вместе с кровью. Капитан умылся, обтерся полотенцем, надел чистую рубашку. Подошел к столу и сел в кресло.

— Юнга, сходи на камбуз. Есть что-то хочется. — Отчего не перекусить после хорошей разминки.

— Да, капитан, — ответил юнга. Данька сидит на сундуке, опустив руки вдоль тела. Не может прийти в себя после увиденного. Раньше кровавое месиво боя он видел в кино или на игровых полях компьютера. Ему в голову не приходило, за этими кадрами скрыта боль и смерть. Самая настоящая. Все было далеким, пустой забавой. Реальность жестока, рубит душу пополам.

Даня хотел пойти на камбуз, но капитан остановил его.

— Погоди, зря сходишь. Думаю, обед сегодня задерживается. Наш кок тоже любит учувствовать в деле. Так что обед будет позже. Не будем терять время, юнга. Бери шпагу.

Дэн послушно взял шпагу. Капитан встал напротив Даньки, вытащил из перевязи свою шпагу, которой только что убивал людей. И они начали урок фехтования.

Звон стали. Удар, еще удар. Дэн сейчас понял, это не просто спорт. Это не урок фехтования, это уроки выживания. Борьбы за жизнь. Это был для него еще один урок.

Наконец, капитан сказал:

— Хватит. Сходи на камбуз, а то есть хочется зверски. — Не спеша пошел к креслу. Сел. Закинул руки за голову. Передохнуть, расслабиться.

Данька выскочил на палубу. Прошел вперед. Остановился.

— Откуда у капитана столько сил? Он только из боя. И эта тренировка, которая его, Даньку, так изматывала. Что хотел капитан? Он хотел отвлечь его, юнгу, от того, что он только что видел. Капитан, какой же ты хитрый! — Данька негромко засмеялся. Это был истеричный смех. Он с трудом справился с ним и пошел за едой.

Вернулся в каюту. Огромный сундук дремал, как ленивый кот. Шкафы стояли плечо к плечу. Диван, старый философ, задумался о тщетности существования. Стол-царедворец с картами в руках. Уверенность и покой. Даня расставил миски, присел на стул. Капитан с аппетитом начал есть. Данька сидел тихо, молчал.

— Ты, что, юнга, не ешь? Не нагулял аппетит? Мы мало фехтовали? — Свен на минуту оторвался от еды. Морщинка задумчивости на лбу.