Воевода заморских земель - Андрей Посняков

— Чукчи — народ оленей, — улыбаясь, пояснил Иттымат. — Их нарты. Говорю вам — увезли вашего в стойбище.

— И далеко ли?

— Три, нет, четыре раза посветлеет небо, пока доедете. Вверх по реке Берелех. Она тут рядом, я покажу.

— Ну, уж, изволь. Держи нож.

Передав обрадованному эвенку обещанный нож, Олег Иваныч выбрался наружу. Вслед за ним выбрались и Геронтий с хозяином.

— Однако, сейчас к чукчам поедете?

— Почти. Давай веди, показывай.

— Во-он, видишь — следы полозьев? К Берелеху-реке те следы и приведут.

Олег Иваныч усмехнулся:

— Представляю ту речку. Летом рыбка в ней знатно ловилась. Эй, ребята, поворачивай-ка в острог. Вооружимся да припасы возьмем. Завтра, как рассветет, поедем.

— Оружье не забудьте, — посоветовал Иттымат. — Чукчи — народ военный.

Проводив незваных гостей взглядом, хитрый эвенк ухмыльнулся и скрылся в яранге.

— Эй, русичи! — хлопнул он в ладоши. — Выходите. Однако, уехали ваши. Совсем-совсем уехали.

Из-за оленьих шкур в задней части яранги выбрались к очагу двое — Матоня и Олелька Гнус. Оба исхудалые, дрожащие.

— Ну, удружил ты нам, Иттымат, век помнить будем. — Растирая затекшие руки, поблагодарил Олелька. Матоня лишь ощерил в улыбке-гримасе зубы.

— Бадья железа за вами, — бесстрастно напомнил Иттымат.

— Само собой. Сделаем, — разом заверили гости. Затем попросили принести мяса. Дождавшись, когда Иттымат выбрался в чоттагын, Олелька повернулся к Матоне:

— Жаль, дядька Игнат в пурге потерялся.

— Лучше б его вообще не было. Кто старика убил с девкой?

— А ты сам-то…

— Я лишь после потешился. Молодость вспомнил, как глаз шипить, когда его вымают. А твой Игнат дурака свалял — запомнят, дескать, расскажут. А чего рассказывать-то? Как мы эту самоедскую девку втроем снасильничали? Дак как же — аппетитная деваха попалась, особенно как одежки свои в чуме скинула. Я б, наверное, и не убил бы. Все Игнат. И золотую пайцзу с девкиной шеи себе забрал, гад. Он, он. После нам наплел — что из осторожности убил. Но пайцзы-то на шее убитой девчонки уже не было… Осторожный, мать его. Вот и доосторожничался теперь — сгинул.

— Уах-уах, — покачал головой Иттымат, внимательно прислушивающийся к беседе из чоттагына. — Однако, я, кажется, знаю, кого убил этот Игнат. Не иначе — старого глупого Итинги с внучкой. Ну, таких и не жалко, дуракам — дурацкая смерть. А этот Игнат… Может ведь, и не сгинул. Кочевье Ирдыла рядом, если, правда, не подались на заход солнца. Заехать, что ли, к Ирдылу, узнать? Ладно, там видно будет.

— Кушайте, дорогие гости. — Войдя в ярангу, Иттымат с поклоном протянул гостям строганину. Те просидели у него долго — совсем надоели хозяину. Гостили бы и дольше — тепло, ветер не дует — да Матоня толкнул в бок слишком засидевшегося приятеля:

— Пошли уж, хватит рассиживать.

Олелька согласно кивнул, и нечистая пара, от пуза поев строганины, пустилась в обратный путь. Было тихо — ни ветерка — мороз ослаб, сквозь разрывы низких облаков в полночном небе моргали звезды.

А всего в нескольких десятках верст от Иттыматовой яранги, на берегах реки Берелех, остановилось на ночлег кочевье младшего рода Ирдыла — обедневшего эвенкского князька. Вытоптав снег, поставили три яранги — больше народу не было. Спать долго не ложились — гость в яранге Ирдыла ночевал — «русич», а старый Ирдыл, худо-бедно, русский знал — наловчился за долгую жизнь от новгородцев-ушкуйников. Гость — для яранги счастье, а для жителей кочевья — большое событие. Кругом ведь одни сопки да тундра — чего там интересного? Вот и слушали в яранге гостя — Игната. Сам Ирдыл переводил, смеясь, а на ночь, из уважения к гостю, уступил ему двух своих жен…

С силой погоняя оленей, ехал по реке Берелех целый отряд воинов-чукчей: трое молодых богатырей — Ыттыргын, Чельгак, Томайхо-мэй, а с ними еще полтора десятка — больше в стойбище не было; главный род Ыттыргына давно к югу откочевал, оставив на берегах Берелеха лишь часть людей для разведки. Не появись чужой народ — и эти бы уехали. Сейчас не нападать ехали — уж больно велико стойбище белых — мстить тайно. Для того нужно было сначала убийц найти, что не так просто, но можно. Сопки — они ведь только для чужих пустынны, наверняка кто-нибудь что-нибудь да знает. Тот же дедко Ирдыл — он в тех местах кочевал — или хитрый эвенк Иттымат, коему, говоря по чести, давно пора было бы сломать шею за все его подлости. Шаман Чеготтай долго сидел вчера после камлания. Недвижно, в пустоту уставившись. После сказал: охотник, что ходит в верховьях Индигирки-реки, знает убийц. Правда, не уточнил — какой именно охотник, да тут и так ясно было — не Ирдыл, так Иттымат, последний, правда, не столько охотник, сколько жулик, впрочем, более подробно на эту тему духи тундры с шаманом не говорили.

Первым встретился Иттымат — довольный ехал, песни эвенкские пел. Встречи с чукчами не ожидал, ощерился, видно, — поворотить назад хотел, да не успел, подлая росомаха. Заулыбался, глаза сощурив. Старика Итинги и внучку его кто-то убил? Надо же! И кто бы это мог быть? Покачивал головой Иттымат, сам же внимательно вокруг оглядывался, все примечал. И как незаметно — только не для Иттымата — окружали его нарты охотники-чукчи, вооруженные пальмами — широкими тесаками на длинных древках. Как недоверчиво усмехался, слушая его, Ыттыргын. Как один из молодых богатырей, сидя в нартах, нетерпеливо пощипывал тетиву тяжелого снаряженного лука. Все приметил хитрый эвенк, понял — не верят ему, пытать будут, затем убьют. Уах, нехорошо, однако. И как же это он так расслабился? Может, обрадовался целой бадье железа, что притащили — не обманули — «новгородчи», Матоня с Олелькой? Навар хороший — много чего можно получить за железные ножи в якутских стойбищах. Впрочем, не только в якутских… Добраться бы вот только до них теперь.

— Эх, совсем забыл — голова дырявая стала. — Иттымат всплеснул руками. — Рассказывал знакомый русич — старика и девушку убил Игнат из племени новгородчей.

— А он про то откуда знает, знакомец твой? — недоверчиво спросил Ыттыргын.

— Он знает. — Иттымат усмехнулся. — Ему сам Игнат про то рассказывал. Да, с убитых этот Игнат блестящий амулет снял, с птицей.

Чельгак вздрогнул, услышав про амулет.

— Уах! И где нам искать Игната? В остроге? Поедешь с нами.

— Нет, нет! — замахал руками эвенк, ехать с чукчами к русичам ему совсем не улыбалось. — Нет его в остроге. Либо в пурге сгинул — либо… Либо пригрел его старый Ирдыл!

— Ирдыл? — Ыттыргын задумался. — Ирдыл… Выходит, прав был Чеготтай, не зря камлал.

— В добром ли здравии славный Чеготтай? — льстиво поинтересовался Иттымат. — Помнится, мы как-то славно с ним повеселились на оленьем празднике!

— Ирдыл… — прошептал про себя Ыттыргын. — Он ведь где-то здесь должен быть. Эй, Чельгак, Томайхо-мэй! Берите воинов, пробегитесь по берегам. Ищите ярангу Ирдыла.

Спрыгнув с нарт, воины надели снегоступы и бросились исполнять приказ Ыттыргына, задумчиво наблюдавшего за ними. Позабытый всеми эвенк чуть слышно цокнул языком. Вздрогнули его олени, встрепенули ушами и потянули нарты вперед. Сначала медленно, потом все быстрее. Видел то Ыттыргын, да не до Иттымата было. Пусть уезжает, да заберут его сердце злые духи тундры.

По-тихому скрывшись за поворотом, хитрый эвенк от души взмахнул хореем. Рванулись нарты, понеслись — только снег захрустел под полозьями. Стемнело. Но не остановился Иттымат, по-прежнему подгонял оленей. А чего останавливаться-то? Ночь теплая, олени отдохнувшие, сытые. А дорога — она по реке Берелех идет, никуда не свернешь, даже при всем желании. Так что погонял олешек Иттымат, пока рука не устала. Благодарил добрых духов, что привели в его ярангу новгородчей, Матоню с Олелькой. Не подслушай их разговор Иттымат — все, хана! Убили бы сейчас чукчи, не поверили б, что ничего о судьбе Итинги не знает.

— Хэй, хей! — закричал Иттымат, снова взмахнув хореем…

Стойбище Ирдыла отыскали быстро. Томайхо-мэю повезло — недалеко и отошел от реки, как встретил мальчишек-охотников, Ирдыловых внуков. Знавал он их и раньше, потому встреча была теплой. Обрадовались ребята, да и Томайхо-мэй не скрывал радости:

— По-здорову ли дедушка Ирдыл?

— Здоров, а как ты и все твои родственники?

— Да пока не жалуюсь, слава духам тундры. Я со своими тут. Тоже охотимся. С Ыттыргыном, Чельгаком…

— Уай! Сам богатырь Ыттыргын с вами?! В гости, в гости поехали. Дедушка рад будет. У нас, правда, есть уже один гость, русич.

— Русич?! Не Игнатом зовут?

— Может, и так. Мы не помним. Так поедем, а?

— Поедем! Сейчас, только своих кликну…

Игнат Греч насторожился, услышав снаружи чьи-то радостные крики. Старый Ирдыл, с раскрытым ртом внимающий очередным россказням гостя, тоже прислушался и быстро выскочил на улицу. Заныло сердце у Игната. Нехорошо заныло, словно предчувствовало что-то дурное. Хотел было уже Игнат выскочить из яранги да по-тихому свалить, украв нарты. Но поздно уже было. Вслед за Ирдылом, стряхнув в чоттагыне снег, ввалились в ярангу трое чукчей. Один здоровый, с каменным лицом, в теплой, расшитой бисером, парке с капюшоном. Двое других молодые, почти мальчишки, только тоже с виду не слабые. Уселись у самого входа, разговор завели с дедом. Гыргычили что-то по-своему, время от времени бросая на Игната быстрые внимательные взгляды. А один, тот, что помладше, так вообще глаз с него не сводил. И с такой ненавистью? Неужели… «Ах, старый дурак!» — выругал себя Игнат. Понял, куда так пристально смотрел приехавший парень. Вовсе не на него, Игната, а на его шею, где, под распахнутым воротом рубахи, рядом с нательным крестом, висела на шнурке тяжелая золотая бляха с изображением птицы. Бляха, снятая Игнатом с трупа. Ах ты, это ж надо, как влип! Вчера еще хотел бляху в шубу зашить, да не успел…