Игры в замужество - Дженнифер Лабрек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты можешь и передумать. — Он стоял на краю покрывала — большой, возбужденный и принадлежащий только ей на две последующие недели. Она сгорала от нетерпения.
— Ты, наверное, шутишь. Если бы я передумала, то это означало бы, что я сошла с ума.
— Я имею в виду — насчет кровати. — Нил опустился на колени возле ее ног. — Я как раз и собираюсь свести тебя с ума.
Его обещание вызвало новый прилив желания.
— В самом деле? Ты собираешься проделать это со мной?
— Это очень просто. Не слишком сложно.
— Ты собираешься рассказать мне или показать?
— Готов и к тому, и к другому. Но вначале я собираюсь раздеть тебя. Потом поцеловать каждый восхитительный уголок твоего тела.
Боже. Тамми до боли почувствовала свою беззащитность. Пока она занималась бизнесом, она совершенно разленилась и не занималась физическими упражнениями. И к тому же жир. Хотя Нил уже видел ее обнаженной, сейчас было все по-другому.
Она сглотнула, пытаясь отбросить сомнения.
— Это эффективный план. Как мне помочь его осуществить?
— Просто лежать и наслаждаться. — Он стащил с нее туфли и швырнул их в сторону. — Я собираюсь заниматься с тобой любовью всю ночь.
Она напряглась от предвкушения.
— Возникает проблема выносливости.
— Да. Это насущная проблема.
— Понятно. Значит, для тебя это тоже актуально.
— Ты могла бы мне в этом помочь.
— С удовольствием.
Он потянулся к застежке на ее джинсах. Намеренно медленно расстегнул застежку и молнию, прикосновение его руки к ее голому телу и трусикам зажгло в ней огонь.
— Прежде чем их снять, мне нужно кое-что сделать. Мне так хотелось сделать это, когда я впервые увидел тебя. — Нил склонил свою темноволосую голову и обвел языком кольцо на пупке. — О, милая, у тебя самый сексуальный животик. В этом кольце на пупке есть что-то, от чего меня бросает в жар.
Она никогда не занималась любовью с мужчиной, который так много говорит. Это было на редкость необычно и невероятно вдохновляюще.
Наконец Нил стащил джинсы с ее бедер.
— Готова поспорить, что ты разворачиваешь рождественские подарки, не порвав обертки, да?
— Я не люблю спешить. Самое приятное — смаковать ожидание. Ты обостряешь ощущение удовольствия, когда наконец добираешься до подарка.
Он отшвырнул джинсы в сторону и поставил ее на колени.
— Давай я сама, — сказала Тамми и стащила рубашку через голову. Его взгляд потемнел, и дыхание стало хриплым и прерывистым. Она облизнула пересохшие губы и расстегнула верхнюю застежку на лифчике и неторопливым движением сняла его, выставив грудь вперед и отведя назад плечи.
Неожиданно вся игривость исчезла из его поведения. Взгляд темных глаз стал более пристальным.
— Вот такой ты была создана. Обнаженной на фоне горящих свечей. Я бы хотел быть художником и нарисовать тебя такой. Ты самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел.
В своей жизни Тамми много раз занималась сексом, в последний раз с ним вчера вечером. Но сейчас она чувствовала себя девственницей. Нил любил ее, даже не прикасаясь к ней. Своим взглядом, голосом, словами. Она догадывалась, что с ним все должно быть не так, как всегда, но не думала, что все будет именно так.
Его взгляд лишил ее всякого притворства, стеснительности, он смотрел внутрь, в корень, в ее сущность. Было одновременно страшно и приятно быть настолько незащищенной, открытой перед другим человеком.
Все ее инстинкты самосохранения, выживания и протеста кричали, что ей надо встать и убежать отсюда подальше. И она действительно готова была встать и уйти из комнаты, если бы Нил не прикоснулся к ней.
Тамми перевернулась на бок. Она определенно еще никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо.
— Ну, это было неплохо, чтобы разжечь аппетит.
Теперь я умираю с голода.
Нил лежал, подложив руку под голову.
— Я сейчас встану.
Она слегка поцарапала ногтем его мускулистое бедро.
— Когда ты возбужден, это впечатляет.
— Я рад, что тебе нравится. Я оденусь и приготовлю поесть.
— Не надо.
Нил рассмеялся.
— Я думал, ты голодна..
— Да. Но вид будет намного лучше, если ты не будешь одеваться.
— Согласен, но при одном условии. Ты тоже не одевайся.
— Без проблем. Мне нравится быть голой.
— Тебе это идет.
Мужчины никогда не проявляли такого рвения, чтобы приготовить ей поесть. Тамми вообще не могла припомнить, чтобы мужчины готовили для нее. И раньше она никогда не занималась любовью на одеяле, расстеленном на полу посреди кухни.
Он встал и вышел. Очень скоро вернулся.
— Филе осетра и салат на подходе. Должен тебя предупредить — я не мастер готовить изысканные блюда.
— Прекрасно. А я не гурманка. И независимо от того, как ты готовишь, ты сам представляешь весьма аппетитное зрелище.
— Веди себя прилично.
— Хорошо. Найду совершенно невинный предмет для разговора. — Она серьезно посмотрела на него. Ты, должно быть, очень волнуешься, у тебя ведь завтра первый день в клинике. Я помню, как чувствовала себя, когда открывала свое дело.
— Я давно хотел этого.
— Ты всегда получаешь то, что хочешь? — Вопрос слетел с языка, когда она вспомнила о Мии, одиноко сидящей сейчас на диване где-то в Оклахоме. — Извини, забыла о твоей бывшей.
— Нет проблем. Я тоже о ней уже забыл. Да, в большинстве случаев я получаю то, что хочу. Настойчивость и целеустремленность помогают. А я могу быть очень решительным. — Он посмотрел на нее. — Что касается Мии, то я думаю, все к лучшему. Я по-новому посмотрел на многие вещи. Очевидно, Миа понимала то, чего не понимал я.
Трудно было не понять намека: он рад тому, что у них не сложилось с Мией, потому что сейчас у него появилась возможность быть с ней. Тамми одновременно была польщена и испугана. В ответ она сделала то, что делала всегда, когда эмоции приносили ей слишком приятные ощущения, сменила тему разговора.
— Что это за мужчина, который признает свою не правоту?
— Да ты ведь не слишком высокого мнения о нас, мужчинах?
— Это просто голос опыта. Но я очень высоко ценю тебя. — При этих словах она рассмеялась, но поняла, что именно так оно и есть. Ей не просто нравился Нил, она уважала его.
Впервые за долгое время ей было важно знать, что думает о ней другой человек. Когда их бросила мать, Тамми стала презирать жалость. Жалость вызывала у нее насмешку. Она специально создала себе дурную репутацию и носила ее с гордостью, как защитные доспехи. Тамми обманывала себя, считая, что ей все равно, что думают о ней другие.
Правда заключалась в том, что она чувствовала себя беззащитной, слабой и неуверенной.