Бэтмен нашего времени - Алексей Лухминский

Хотя что значит «недалеко»? Это для здорового недалеко, а тут…

– Я могу на одной… – тихо говорит Алёна и пытается встать. – Ой!

– Понятно… Давай вместе.

Осторожно её поднимаю. Она держится за меня и так смотрит!.. Кое-как ставлю на оставшуюся лыжу. Теперь и я… Трогаемся. Я на двух лыжах, держа Алёну за талию одной рукой, Алёна на одной, а палками мы отталкиваемся с двух сторон, иногда останавливаемся отдохнуть. Двигаемся, конечно, очень медленно.

– Дима, тебе не очень трудно? – спрашивает она на одной из остановок.

– Ничего. Ты сама-то в порядке?

– Ага… Пошли…

Она всё время так на меня смотрит! Ох, эти глазищи…

Уф… Добрались до станции. Последние метры почти нёс Алёну на руках. Да ещё и лыжи!

Ну вот! Последняя электричка, конечно, ушла!

– Ой, Дима… Что же будет?

– Что будет! Попытаемся позвонить твоим, ну и моим, отсюда, чтобы не беспокоились. Жди здесь.

Сажаю Алёну на скамейку и иду на поиски кого-нибудь. Нахожу тётку со станции.

– Извините… Мы опоздали на электричку, а у девчонки что-то с ногой… Можно нам как-нибудь позвонить домой, предупредить?

– Ох уж мне эти лыжники! – вздыхает она. – Ну пошли. Где там твоя девочка?

– Сейчас!

Бегу к Алёне.

– Идём звонить! – и беру её на руки.

Она обнимает меня за шею… Неужели я вздрогнул? Вношу её в комнату с телефоном и выхожу. Неудобно как-то! Странно, но я не могу себя вести с ней, как с другими… Вот, стою на улице и курю.

– Эй, парень! – открывается дверь. – Забирай свою красавицу!

Вхожу.

– А что с ногой-то?

– Не знаю… – выдавливает Алёна.

– Снимай! – командует тётка.

Начинаем снимать с Алёниной ноги ботинок. Бедная. Видно, что ей больно, но терпит и не кричит! Нога в голеностопе распухла и слегка посинела.

– Ой, милая! Да у тебя растяжение! Я ведь фельдшером была когда-то. Погодите-ка, я сейчас.

Роется в аптечке и после этого плотно бинтует голеностоп. Алёна морщится, но терпит.

– Ну вот… А где вы собираетесь ночевать?

– Не знаю… – бормочу я. – Может, кто-нибудь Алёну пустит. Я попрошу… Деньги есть… А я и на улице могу.

– Орёл! – насмешливо говорит железнодорожница. – Деньги у него есть! Пойдёмте, у меня в дежурке топчан есть. Только тебе, красавец, придётся на стуле спать. Там место только для одного.

– Конечно! Спасибо! Главное, Алёну устроить!

– Ладно. Пошли! Неси своё сокровище! – она по-доброму усмехается.

В дальней комнате дежурки действительно стоит топчан. Осторожно сажаю на него Алёну.

– А ты – вот на стул сядешь.

– Спасибо вам!

Я так благодарен этой женщине! Скатываю свою куртку и кладу под Алёнину голову.

– Спасибо, Дима…

Ох, как она на меня смотрит! Просто обалдеваю…

– Ну ладно. Спите! У меня дела ещё есть, – ворчит железнодорожница. – К первой электричке разбужу.

– Спасибо! Только можно я тоже своим в город позвоню?

– Ну давай, пошли!

Предупредив тётю Тоню, поскольку папа в рейсе, возвращаюсь в комнату с топчаном. Сажусь на стул. Как хорошо! От усталости сразу хочется спать. Алёна, кажется, уже спит.

– Дима…

– Что? Что-нибудь надо? – вскидываюсь я.

– Иди… сюда. Я подвинусь…

– Спи давай!

– Ну, Дима… Иди… Я уже подвинулась. Ну пожалуйста, Дима, сядь рядом.

Чёрт знает что! Я стесняюсь и не знаю, что делать… Естественно, я не боюсь лежать рядом с девчонкой, но ей же тесно будет! А если я ещё задену больную ногу?

– Дима…

Сажусь на край топчана.

– Ложись… – шёпотом говорит Алёна и тянет меня.

Осторожно пристраиваюсь спиной к ней.

– Повернись… – шепчет она в ухо.

Поворачиваюсь. Я чувствую дыхание на лице, где-то рядом её губы… Но не буду же я этим пользоваться!

– Дима…

– М-м… – мычу я.

– Спасибо тебе…

– Не за что… Спи давай…

Ох… Алёнина рука опять обнимает меня за шею и… её губы касаются щеки!

– Да ладно…

Я так смущаюсь! Даже с Машей не испытывал такого смущения. Но топчан узкий, и чтобы мне не упасть, приходится всё-таки обнять её за талию.

Ох, как она прижалась! Не могу-у… Касаюсь губами её лба…

– Спи… Ну спи, Алёнушка… – тихо выговариваю я и просто захлёбываюсь от нежности.

– Димочка…

– Спи… – и опять касаюсь её лба губами.

Звоню в дверь Алёниной квартиры. Открывают сразу.

– Ой, Алёна! – конечно, это её мать, но такая молодая! И как же они похожи! Она всплёскивает руками.

Заношу Алёну и сажаю в кухне на табуретку.

– Мама! Это Дима меня нашёл в лесу. Он всю дорогу меня нёс на руках… Он устал. Накорми его, пожалуйста!

– Спасибо тебе, Дима!

Мамаша, посмотрев на меня, жарко обнимает и чмокает в щёку.

– Да ладно… – даже смущаюсь.

– Значит, так! – начинает она распоряжаться. – Вы, конечно, замёрзли в лесу, поэтому тебе, Дима, надо согреться. Алёне я не предлагаю, она девочка, а ты – мужчина!

На столе уже коньяк, рюмки и закуска.

– Ну давай, Дима! Для тепла и за знакомство, – поднимает свою рюмку Алёнина мать. – Меня зовут Валерия Сергеевна, а поскольку в нашей театральной среде всех называют просто по именам, то просто Лера.

Тоже поднимаю свою рюмку. Это действительно кстати. Нас кормят, да ещё и выпить дают! Так стало хорошо, тепло…

– Ладно. Спасибо… – я наконец встаю. – Я пойду… Домой надо.

– Твои-то тоже, наверно, беспокоятся?

– Да я их тоже по телефону предупредил. Так что не очень беспокоятся. До свидания!

– Ты молодец, Дима! В тебе чувствуется настоящий мужчина! – и Валерия Сергеевна заботливо застёгивает на мне куртку. – Ты к нам заходи. Мы будем тебе всегда рады.

Ох, как Алёна на меня смотрит! Не могу-у…

Понедельник в школе.

– Ну что? Как закончились поиски? – ехидно спрашивает Антон, едва я прихожу в класс.

– Расскажи, расскажи! Нам же интересно! – хихикает Вика. Ясно, что она не прощает сорванного свидания.

– Она ногу подвернула и лыжу сломала. Пришлось её нести до станции, – отрезаю я. – Но это, Антоха, не для слабаков, как ты с Мишкой.

Становится тихо. Ловлю на себе взгляд Дэна. Неужели завидует?

– Надо было и нам ехать, – недовольно пыхтит он, бросая взгляд на Оленьку. – Мы с тобой, Димон, вместе быстрее бы её нашли.

Понятно, что после совместного воспитания обидчиков его брата он зауважал меня особенно сильно.

– Да ладно! Главное, что она не осталась в лесу. Так что всё нормально! – и занимаю своё место рядом с Ромкой.

– Димочка… А что всё-таки будет, если узнают, что мы там всё видели? – сонно интересуется Вика, прижимаясь ко мне. Всё-таки уговорила меня зайти в гости! Судя по тому, что спрашивает, это её волнует, а раз волнует – значит, боится.

– Что будет? Сама так и не поняла? – бурчу я и снова объясняю: – Приедут эти два недобрых молодца и грохнут и меня, и тебя. Мы же свидетели!

– А как они могут узнать? – следует ещё один идиотский вопрос.

Лежу и решаю, сказать ей про Дрюню или нет. Конечно же, нет!

– Запомни! Они всё могут!

– Получается, что мы теперь с тобой связаны одной страшной тайной, – смеётся она. – Это знак! Только я всё равно не понимаю, как они смогут узнать про нас.

– Элементарно! Ты скажешь кому-то, этот кто-то скажет ещё кому-то, ну и поехало!

– Так не бывает. И вообще, ты что – испугался? – теперь это звучит насмешливо. – На тебя это не похоже.

– Иногда надо быть осторожным, – объясняю я и понимаю, что на этот раз, кажется, серьёзно вляпался. Ну и дура же Вика! А я попал в зависимость от неё и от её слов и действий.

А может, она совсем не дура, а просто ещё не пуганная жизнью? Я-то летом получил отличный урок, не пожелаю никому.

Сам не знаю, что со мной происходит после случая с Алёной. Всё время думаю только о ней. Смешно, но даже когда был с Викой, то думал про Алёну. А её все нет. Я беспокоюсь, что там с ней? Но решиться пойти в гости не могу. Стесняюсь. Да! Я стесняюсь!

А какие у неё глаза… Такие ласковые… Обалдеть!

И вообще, что это со мной? Иногда, когда я вечером сижу в офисе у Станислава Ивановича и выполняю оставленные Маргаритой Петровной задания, то так хочется, чтобы Алёна меня увидела, какой я занятой и серьёзный, как тут работаю. Почему-то хочется, чтобы она знала, что я совсем не такой, как остальные пацаны в классе, у которых на уме пока только всякие, с моей точки зрения, детские увлечения.

Странно, но порой, глядя на своих одноклассников, я думаю о том, что они ещё совсем дети. Даже Дэн, который за счёт своих габаритов пытается казаться взрослым. Да! Я чувствую себя гораздо взрослее. Может, это из-за того, что я на год старше? Или это следствие того прессинга, под которым я находился у своей мамаши? Собственно, сам прессинг, наверное, ни при чём. Скорее, тут всё дело в её отчуждённости, продиктованной желанием любым способом обеспечить себе комфортную жизнь. Наверное, именно это приучило меня многое решать самостоятельно, стараясь не привлекать к этим решениям мамашу, чтобы тем самым не вызывать у неё новых приступов раздражения. Парадокс, но если это так, то мне есть за что её благодарить.