Звёзды - это блюдо, которое подают холодным - Евгения Духовникова

— Учти, флойды чувствуют ложь, — угрожающе предупредил он. — Кто тебя подослал?

— Я говорю правду! — сердито воскликнула Клементина. — Понятия не имею, о чём вы. Мне больно, пустите!

Будто опомнившись, флойд ослабил хватку, но руки не убрал. И подозрительность из его взгляда никуда не делась, хоть и немного поугасла.

— Судя по всему, ты не лжёшь, — медленно процедил он сквозь плотно сжатые губы. — Однако я вижу, что ты здесь по своей воле. Ты была не прочь проникнуть на корабль, и тебе это каким-то образом удалось.

— По своей воле?! — возмущённо повторила Клементина. — То есть, по-вашему, я здесь битый час с ума схожу, потому что мне этого очень хотелось? Я смотрю, телепат из вас так себе.

Она неловко замолчала, осмыслив окончание его фразы.

— Корабль? — выдохнула она. — Вы хотите сказать, это — корабль?..

Разве корабль — не тот гигантский шар?

— Я думала, это что-то вроде погрузочного терминала, — чувствуя себя дремучим неандертальцем, промямлила Клементина.

Флойд убрал руки. Отступил на полшага, издал нервный смешок. Похоже, он окончательно удостоверился, что она — никакой не шпион, а всего лишь жертва стечения обстоятельств, и оттого соизволил сменить гнев на милость.

— Надо будет распорядиться, чтобы гвардейцы не полагались на автоматику, а лучше охраняли наши корабли. И будет не лишним ввести обязательную предстартовую проверку всех помещений на предмет отсутствия "зайцев" на борту. Пожалуй, мне стоило бы сказать тебе спасибо — за наглядную демонстрацию изъянов в наших системах безопасности.

Клементина стояла, глубоко дыша. Её даже перестало трясти от холода.

— Извините, — пристыжено прошептала она. — Я всё поняла. Больше такого не повторится. Теперь я могу уйти?

— Уйти? — флойд совсем по-человечески расхохотался. Открыл дверь — для этого ему понадобилось всего одно прикосновение к гладкой белой поверхности. Вышел, предварительно крепко взяв её за руку, повернул направо. — Куда?

Вопрос, конечно, был риторическим. Потому что ответ на него лежал по ту сторону иллюминатора — лежал во всей красе.

Тьма и свет. Брызги света и лоскуты тьмы, а в промежутках — лилово-красные кляксы. Будто на забытую художником палитру кто-то высыпал пылающие угли костра. Вот только никакие угли не способны сверкать так ослепительно и волшебно, что дух захватывало от одного случайно брошенного взгляда. Забыв обо всём на свете, чуть дыша от восторга и благоговейного трепета, девушка шагнула вперёд и, прильнув к иллюминатору, заворожённо замерла, жадно разглядывая открывшуюся её взору картину.

— Неужели ты так хотела увидеть звезды, что готова была рискнуть жизнью ради этого? — недоумённо хмыкнул флойд где-то за спиной, но Клементина пропустила его слова мимо ушей. Сейчас в целой Вселенной для неё не существовало больше ничего — только эта россыпь звёзд, величественных, блистательных и неописуемо прекрасных. Клементина сделала ещё один шаг, почти коснувшись кончиком носа толстого стекла иллюминатора — или что это был за материал, может, прозрачный металл или мономолекулярная пленка, перемежающаяся слоями сжатого воздуха. Сейчас она не могла злиться на флойдов за их запредельные технологии и жёсткие условия протектората — сейчас она могла лишь восхищаться тем, что ей посчастливилось увидеть воочию. Не в записи и не в трансляции, а собственными глазами.

Ради этого стоило "проникнуть" на корабль — обманом, хитростью, шантажом — неважно. Ради этого стоило сидеть взаперти, мёрзнуть, мучиться от томительного ожидания и страха неизвестности. Боже мой, да ради этого можно было душу продать!

— Никак не можешь налюбоваться?

Насмешливый голос флойда вернул её к реальности — резко, рывком, будто её дернули за невидимую привязь.

В реальности она находилась на борту звездолёта, на расстоянии в офонареть сколько миль от родной планеты.

— Где мы? — пролепетала она, уже понимая, какой получит ответ.

— В гексагоне "три-А-семнадцать", скорость убегания девять Е, — охотно сообщил флойд. Кажется, происходящее начинало его забавлять. — А что? Уже хочешь домой?

— Я даже не заметила, что корабль стартовал…

— Ещё бы. Вокруг корпуса — локальная гравитация замкнутого контура, внешние факторы на неё не действуют. Хотя стабилизаторы в последнее время что-то барахлят… Надо бы отправить техников, пускай глянут.

Усилием воли Клементина заставила себя отвернуться от звёзд за стеклом. Перед глазами мельтешили разноцветные пятна, из-за чего флойда она видела смутно и не могла понять, сердится он или нет.

Спрашивать, когда корабль вернётся на Землю (и вернётся ли?) и что ей теперь делать, было смешно и глупо.

Вместо этого она сказала совсем иное:

— Жаль, что я не одна из вас…

Флойд некоторое время молчал, огорошенный её неожиданным признанием. Должно быть, он ждал чего-то другого: испуга, тревоги, смятения.

— Не жалей… — задумчиво произнёс он. Вздохнул. И заговорил уже совсем другим тоном, собранно и деловито: — На твою Землю мы, разумеется, вернемся, не бойся. Но позже. Всё бросить и лететь назад прямо сейчас мы не можем, уж не обессудь. У корабля чёткий график, выбиваться из него крайне нежелательно, да и курс уже задан, корректировать маршрут в полёте — то ещё удовольствие. Нет, теоретически, конечно, можно было бы вернуться на Землю сей же час. Но это неизбежно вызовет ненужные подозрения. А мне этого не надо, да и тебе, я полагаю, тоже.

— Я понимаю, — Клементина торопливо кивнула. — Ничего страшного. Я не хочу стать причиной проблем.

В самом деле, сложно было ожидать, что флойды отодвинут в сторону все свои дела и развернут такую махину ради одного-единственного человека, по собственной глупости угодившего на корабль.

— И тебя придется… гм… немного замаскировать, — флойд задумчиво поцарапал затылок. — Так, надо подумать…

— Замаскировать?!

— Будет нехорошо, если мои соплеменники обнаружат на борту безбилетника, да ещё и… — он деликатно кашлянул. — Идём.

— Флойда из тебя не сделать, — бросил её провожатый, когда они добрались до места. — Но перед нами такая задача и не стоит. А вот оставаться в таком виде — не самая лучшая идея. Мало ли… — он запнулся и посмотрел на девушку так, словно впервые её увидел. — Тебя как звать-то, солнце моё?

— Вы меня зовёте как придётся, — слегка обиделась она. — А вообще-то у меня есть имя. Клементина Хизерли.

— Клементина… — медленно, со вкусом произнёс флойд, нимало не смутившись её шпилькой: то ли не уловил сарказма, то ли не подал виду. — Я всенепременно запомню.

Своего имени в ответ флойд почему-то не назвал, а задать встречный вопрос она не решилась из боязни показаться бестактной. Вдруг у флойдов совершенно другие правила этикета на этот счёт.

"Замаскировать". Как, интересно, он собирается сделать её похожей на себе подобного? Ей вспомнился разговор со следователем. "Парик, линзы, аквагрим нужного оттенка".

Хорошо бы, если так. А то