Скрижаль последнего дня - Джеймс Беккер

«ТАЙНА ПРОПАВШЕЙ ДОЩЕЧКИ» — под таким заголовком появилась коротенькая статья на тринадцатой странице «Дейли мейл». «Дикки» Бёрд переслал копию статьи Бронсону по факсу из полицейского участка в Мейдстоне. Ниже заголовка, буквами помельче, был помещен вопрос: «Пенсионеров из Великобритании убили, чтобы вернуть бесценную реликвию?»

Автор практически слово в слово повторял рассказ, помещенный в кентерберийской вечерней газете, но был в статье и один дополнительный абзац. Несомненно, его специально включили в текст для придания ему значительности, хотя, по мнению Бронсона, он того не заслуживал. В концовке статьи журналист рассуждал о том, насколько большую ценность может иметь дощечка, и ссылался на некоего «эксперта из Британского музея», который, по его словам, «воздержался от комментариев». Тем не менее автор счел нужным заметить, что «дело это нехорошее». Таким образом, у читателя должно было создаться впечатление, что так называемый эксперт точно знает, что представляет собой дощечка, но по каким-то причинам не хочет или не может поведать об этом миру.

У Бронсона, однако, имелась возможность проверить это сию же минуту. Кроме того, это был прекрасный повод поговорить с Анджелой, которая работала хранителем в отделе керамики Британского музея. Он вытащил мобильник и набрал ее прямой номер. Ответила Анджела практически мгновенно.

— Это я, — вместо приветствия сказал Бронсон. — Слушай, мне правда жаль, что так получилось с тем вечером. Я совсем не хотел тащиться в это чертово Марокко, но у меня не было выбора.

— Ладно, Крис, не бери в голову. Ты рассказал мне, что случилось.

— Ну, я все еще сожалею из-за этого. Послушай, ты сейчас не занята?

Анджела коротко рассмеялась.

— Я всегда занята, ты же знаешь. Сейчас половина двенадцатого, я на работе уже почти три с половиной часа, и сейчас передо мной на столе навалено три коробки черепков, которые я должна разобрать. У меня с утра не было даже минутки, чтобы наскоро выпить чашечку кофе. Так что, Крис, если ты звонишь, чтобы просто поболтать, извини, мне не до этого. Или ты хочешь о чем-то спросить?

— Я действительно хотел задать тебе вопрос. В сегодняшнем выпуске «Мейл» на тринадцатой странице есть статья о глиняной дощечке. Не видела?

— Как ни странно, видела. Я прочитала ее по дороге на работу. На самом деле я здорово посмеялась, потому что так называемый эксперт, с которым журналист не смог связаться, это я и есть. Вчера во второй половине дня он позвонил в музей, и звонок перевели ко мне в кабинет. В общем-то глиняные дощечки не являются моей специальностью, но оператор, видимо, решил, что керамика относится к той же области. Так или иначе, я как раз выбежала попить чаю, а когда вернулась к себе, этот парень уже повесил трубку. Так что это правда, что я «воздержалась от комментариев», но на каких-то три минутки. Эти голимые журналюги вечно так поступают.

— Ну, я что-то в таком роде и предполагал, — сказал Бронсон. — Но может это быть правдой? Может эта глиняная дощечка действительно быть такой ценной?

— Очень сомнительно. Таким дощечкам цена грош за десяток в базарный день. Не буквально, конечно, но ты меня понимаешь. Их находят по всему белу свету — иногда в виде фрагментов, но и целые встречаются очень часто. По приблизительным оценкам, в запасниках музеев разных стран хранится до полумиллиона дощечек, которые никто не изучал, не пытался расшифровать, а многие ни один из специалистов даже в руки не брал. В общем, их просто пруд пруди. Их использовало большинство древних народов для всяческих кратких записей. Чего на них только нет — от имущественных подробностей и счетов до рецептов; в общем, на них писали практически все, что только можно представить. Находили дощечки с надписями на латыни, греческом, коптском, древнееврейском, арамейском, но большинство выполнено клинописью.

— А что это такое, если поточнее?

— Это такая древняя форма письма. Значки, использовавшиеся в ней, имеют форму клина. Их особенно удобно наносить при помощи стила на еще влажную глину. Вообще, глиняные дощечки — это просто занятные свидетельства о повседневной жизни людей того или иного исторического периода. Они, конечно, имеют определенную ценность, но, как правило, только лишь для ученых да музейных работников.

— Пусть так, — произнес Бронсон, — но здесь в Марокко убиты два человека, а глиняная дощечка, которую, как известно, погибшая женщина подобрала на суке, исчезла. Причем вместе с принадлежавшей ей камерой. А вчера за мной по всему Рабату гонялась шайка каких-то типов, и они…

— Что? Это были местные бандиты?

— Понятия не имею, — признался Бронсон. — У меня почему-то не возникло желания спросить, что им было надо. Но скажи: если сама дощечка действительно не имеет никакой ценности, может быть, важно то, что на ней написано? Такое возможно?

После недолгого раздумья Анджела ответила:

— Все может быть, но я сильно сомневаюсь. Просто потому, что большинство этих дощечек имеют возраст от двух до пяти тысяч лет. Но то, что произошло с тобой, Крис, меня очень тревожит. Если ты прав и надпись на дощечке важна, тогда все, кто ее видели, могут находиться в опасности.

— У меня есть с полдюжины снимков дощечки, но что может означать надпись, я даже не представляю. Да я даже не знаю, на каком это языке.

— Ну что ж, думаю, я смогу тебе помочь. Перешли мне снимки по электронной почте сюда, в музей, а я попрошу одного из наших специалистов по древним языкам посмотреть на них. Таким образом мы, по крайней мере, узнаем, что написано на дощечке, и заодно проверим твою гипотезу.

— Отличная идея, — обрадовался Бронсон. Собственно, именно на такой ответ он и надеялся. — Отправлю тебе их сию же минуту. Загляни в свой почтовый ящик минут через пять.

15

Четверть часа спустя Анджела проверила электронную почту и сразу же обнаружила письмо от Криса. Она просмотрела на компьютере четыре присланные фотографии глиняной дощечки и затем распечатала их в черно-белом варианте. Она знала, что так работать с ними будет легче, нежели в цвете. Откинувшись на спинку вращающегося кожаного кресла, Анджела принялась изучать изображения артефакта.

Экс-супруга Бронсона занимала этот кабинет с самого своего поступления на работу в музей. В небольшом по площади квадратном помещении не имелось ничего лишнего. Центральное место занимал рабочий стол в форме буквы L. На короткой его стороне стоял компьютер Анджелы и цветной лазерный принтер. В центральной части длинной стороны возвышалась гора черепков — их ей предстояло сегодня разобрать, — а также лежало несколько папок и записных книжек. В углу кабинета стоял деревянный верстак, на котором Анджела проводила работы по консервации материалов, используя для этого набор блестящих инструментов из нержавеющей стали, очищающие жидкости, различные клеи и прочие химические препараты. Рядом расположились несколько стеллажей с выдвижными ящиками, а над ними на стене висели две полки, на которых выстроились в ряд справочники.