Роликовые коньки - Рут Сойер

— Поделом! Поделом тебе! — донесся голос возмущенного толстяка.

— Конечно же, поделом, — вздохнув, согласилась Люсинда, — но кому от этого легче.

Толстяк не нашел, что ответить, и уполз в придорожный куст, где надеялся обрести свою шляпу.

Люсинда, хромая, поднялась по лестнице и постучала в парадную дверь.

— Полный крах! — охарактеризовала она ситуацию камердинеру Таббинсу.

Таббинс пропустил гостью в дверь и спешно вверил ее горничной Энни. Та немедленно препроводила Люсинду к крестной.

— Вот Люсинда, миссис Маккорд, — объявила она, — сдается мне, тут надо срочно вызывать «скорую помощь».

Не обращая внимания на роскошное платье, тетя Элен нагнулась к Люсинде и внимательно осмотрела ее колени. Минуту спустя миссис Маккорд пришла к выводу, что никакой «скорой помощи» не потребуется.

— Мы справимся сами, — с решительностью, доставшейся ей в наследство от предков-шотландцев, проговорила она. Энни, принесите, пожалуйста, таз с горячей водой, йод и корпию[4].

Когда служанка доставила все необходимое, крестная тщательно промыла Люсинде ноги и забинтовала их. Однако чулкам уже ничто не могло помочь.

— Знаю! Знаю, что с ними делать! — вдруг закричала Люсинда. — Моя француженка-гувернантка мне однажды рассказывала. Она говорит, у них во Франции дети ходят в носках всю зиму. Тетя Элен! Давайте сделаем из этих чулок носки. И пускай все думают, что я прибыла из Парижа.

Предложение было принято. Чулки выстирали, высушили, обрезали, и они превратились в носки. В них, за неимением лучшего, Люсинда и вышла к ужину.

Гостей пришло много. Некоторых из них Люсинда уже видела раньше, но с большинством встречалась впервые. Сидели за столом и такие, которых Люсинда не только знала, но и не очень жаловала. Например, ей совсем не нравился мальчик по имени Эдвард, а его папа и мама, мистер и миссис Макдоуэлл, наоборот, очень нравились. «И как это у таких хороших родителей такой неприятный сын?» — думала Люсинда, глядя на Эдварда. Эдвард словно прочел ее мысли и отвернулся. Он тоже не питал нежных чувств к Люсинде.

Из многочисленных блюд, которые подавали на ужин, Люсинде меньше всего понравилось самое первое. Это был черепаший суп. Все вокруг хвалили его, но Люсинде он показался кошмарным варевом. Рыба, которую подали следом, тоже ее не слишком-то вдохновила. Возиться с рыбьими костями, когда впереди индейка и сладкое, казалось Люсинде почти кощунством. И она стойко берегла место «для главных блюд».

Беседы за столом велись какие-то скучные, и Люсинда никак не могла вступить в разговор. Лишь когда начали разливать вино из оплетенных соломой бутылок, она наконец подала голос:

— Знаете, такие бутылки я уже видела! — громко сообщила она присутствующим. — Они стояли на кухне у моих друзей Коппино. Как раз в тот вечер я увидала их чудесных бамбин. Так по-итальянски называются дети. Коппино настоящие итальянцы. Они держат такой красивый фруктовый лоток! Я с ними очень-очень дружу. В особенности с Тони!

— Ты что, водишься с такими, которые торгуют фруктами с лотков? — впервые проявил интерес к Люсинде Эдвард Макдоуэлл.

— Конечно, — кивнула она головой. — У меня вообще много разных друзей.

И, загибая пальцы, Люсинда начала методично перечислять:

— Мистер Гиллиган, кэбмен, мистер М’Гонегал, полицейский в Брайант-парке, мистер… я так еще и не знаю, как его имя, но он — пожилой старьевщик…

В это время крестная решительно перевела беседу в прежнее русло.

— Кстати, Эдвард! — громко обратилась она к соседу Люсинды. — Я, кажется, заинтересовала тобой Эндрю Карнеги. Он говорит, что обожает хорошую музыку. Скорее всего, он лжет. Просто он мечтает открыть великого американского композитора. Вот я и подумала, Эдвард, если бы ты ему посвятил концерт…

На этом Люсинда задремала. Впоследствии она так и не смогла воскресить в памяти, что дальше сказала Эдварду тетя Элен. Сон все сильнее одолевал ее, голова склонилась набок, пока не нашла уютного пристанища на плече Эдварда. В такой позе Люсинда и проспала до девяти вечера. Открыв глаза, она почувствовала себя снова бодрой и с удовольствием отправилась вместе со всеми в дом мистера Ингерсолла, где на верхнем этаже был устроен театр.

Театр мистера Ингерсолла оказался значительно больше Люсиндиного, но куда меньше, чем настоящий. В спектакле, который они смотрели, добрую половину ролей играли члены семьи Ингерсоллов, а остальные исполнители были из их друзей и соседей. Люсинда не очень точно запомнила название пьесы, то ли «Белая лошадь», то ли «Серая лошадь». Во всяком случае, лошадь в названии фигурировала, и спектакль ей очень понравился. Действие сопровождал небольшой оркестр, которым дирижировал мужчина по имени Антон Сейдл. Музыка звучала великолепно, и Люсинде оставалось лишь сожалеть, что она не сможет добиться столь совершенного сопровождения к своему спектаклю по «Буре».

Мистера Ингерсолла Люсинда знала чуть ли не с самого своего рождения, и он всегда очень ей нравился. Она часто сравнивала его с дядей Эрлом. Мистер Ингерсолл был почти таким же интересным, как дядя, но вызывал в девочке некое таинственное чувство, которое можно назвать смесью восторга и опасения. Чувство это родилось в тот момент, когда тетя Эмили объявила однажды, что мистер Ингерсолл не верит в Бога. Услыхав такое, Люсинда просто остолбенела. Никогда ей еще не встречались неверующие. И она вновь и вновь принималась ломать голову над этой загадкой. Ей очень хотелось понять, почему мистер Ингерсолл не верит? Однако она так и не узнала этого.

В этот День Благодарения Люсинда первый раз за всю жизнь легла спать очень поздно. Домой ее отвезли в своей карете тетя Элен и дядя Том. Люсинда в дороге крепко спала. Дядя Том поднял ее по лестнице на руках и передал мисс Нетти. Та тоже взяла ее на руки и уложила спать. Проснувшись наутро в своей складной кровати, Люсинда была очень удивлена.

— И как это только я очутилась дома? — тихо проговорила она. — Не иначе, меня доставила сюда лошадь из спектакля мистера Ингерсолла.

Это был выходной день, и Люсинда на целое утро «одолжила» Тринкет. Теперь маленькая девочка стала куда разговорчивей. Она с восторгом рассказывала Люсинде о праздничном ужине у Люси-милочки. Тринкет досталась вилочковая кость от индейки, что, как известно, сулит исполнение всех желаний. А потом она съела целых две тарелки мороженого. Когда все поужинали, папа Тринкет принес скрипку. Леди Росс аккомпанировала ему на рояле, и он весь вечер играл чудесную музыку.

Несколькими часами позже об этом концерте Люсинде рассказывал друг Ночная Сова:

— Запомни, Люсинда, мистер Серж Бродовски редкостно одаренный скрипач. Через какие-нибудь несколько лет его имя будет у всех на устах, а сама ты станешь гордиться, что с ним знакома.

— Он так хорошо играет? — обрадовалась девочка.

— Хорошо! — воскликнул Ночная Сова. — Да он один из лучших скрипачей в мире!

— Почему же они так бедно живут? — недоуменно взглянула на друга Люсинда.

— Большинство великих людей жило в молодости очень бедно, — тихо отозвался молодой человек. — Нужда и гениальность часто идут рука об руку. Когда-нибудь ты в этом сама убедишься. Ничуть не удивлюсь, если твой друг Бродовски зарабатывает на жизнь игрой в каком-нибудь кафе или театре, хотя по своей одаренности должен играть в самых знаменитых концертных залах.

Люсинда и Ночная Сова еще долго беседовали о замечательном скрипаче. В конце концов они условились, что будут говорить о папе Тринкет всем, кто имеет хоть небольшой вес в обществе. Может быть, хоть так им удастся приблизить время, когда мир вдруг узнает о великом Серже Бродовском.

А во второй половине дня Люсинда поспешила на роликах в гостиницу, чтобы поесть у Спиндлеров разогретой индейки. Это оказалось чудесно, и Люсинда веселилась до тех самых пор, пока миссис Спиндлер не пошла прилечь немного после обеда. Мистер Спиндлер с жаром принялся уговаривать Люсинду остаться еще. Но, внимательно поглядев на него, она уловила сомнение. Управляющий явно не был готов провести с нею остаток дня. Это Люсинду вполне устраивало. Она тоже предпочитала потратить ближайшее время не на мистера Спиндлера. Например, она могла бы вместе с Баттонсом бегать на звонки постояльцев или начищать медные ручки дверей. Или можно пойти к миссис Колдуэлл и Пигмалиону. Или… Тут-то Люсинду и осенило.

— Мистер Спиндлер, я у вас уже насиделась, — не стала она кривить душой. — Вы меня познакомьте лучше с новыми постояльцами. Я слышала, у них девочка моих лет и бабушка с дедушкой в театре играют.

— Все правильно, — усмехнулся управляющий, — пойдем, я тебя познакомлю. Эта девочка, наверное, очень обрадуется. По-моему, ей совсем не с кем играть.

Мистер Спиндлер поднялся с Люсиндой на самый верхний этаж и громко постучал в один из номеров. Дверь тут же открылась. В коридоре стояла девочка со светлыми волосами, которые были забраны на затылке в два хвостика. Мистер Спиндлер представил Люсинду.