Почему РФ – не Россия - Сергей Волков

Скорее, имела место другая крайность. Преимущества по службе образованным людям были настолько велики, что это вызывало беспокойство за другие сферы жизни общества. Департамент законов в 1856 году констатировал, что такое положение «окончательно увлекло в службу гражданскую всех просвещенных людей, человек образованный не остается теперь ни купцом, ни фабрикантом, ни помещиком, все они идут в службу», и что в этом случае «Россия вперед не пойдет ни по торговле, ни по промышленности, ни по улучшению земледелия». Поэтому ускоренное чинопроизводство решено было отменить, оставив, однако, льготы при получении первого чина. Даже ещё до военной реформы 1874 г. (с которой исчезли последние преимущества дворянства) привилегии по образованию были существенней привилегий по происхождению. Лица, поступавшие на правах по происхождению служили до производства в офицеры: потомственные дворяне — 2 года, дети личных дворян, почетных граждан, духовенства, купцов 1–2 гильдий, ученых и художников — 4 года, все прочие — 6 лет. Тогда как поступавшие на правах по образованию (независимо от происхождения): с высшим производились в офицеры через 2 месяца, со средним — через 1 год.

«Разводить», а тем более противопоставлять образованных людей и «бюрократию», игнорируя или не желая принимать тот факт, что это было одно и то же, довольно глупо. Наиболее образованной группой в России было именно чиновничество, и на государственную службу шло абсолютное большинство выпускников вузов, в чем нетрудно убедиться на примерах ряда вузов, публиковавших сведения о судьбе своих выпускников. Например, из 255 выпускников Нежинского лицея 1826–1841 гг. 60,8% были на гражданской и 26,7% — на военной службе и только 2% никогда не служили (о судьбе 10,6% сведений нет), из 859 выпускников 1843–1876 гг. на гражданской службе находилось 72,8%, военной 5%, не служили 8,3%. Из всех 1 114 воспитанников 780 (70%) были чиновниками, 111 (10%) офицерами и не служили 76 (6,8%); нет сведений о 147 (13,2%). Из 1 318 выпускников Юрьевского (Дерптского) ветеринарного института 1848–1898 гг. никогда не состояло на госслужбе только 25 чел. (1,9%). Из воспитанников Санкт-Петербургского историко-филологического института 1871–1893 гг. на госслужбе (в основном по Министерству просвещения) находились практически 100%. Любопытно, что из 476 его выпускников этих лет четверть (116 или 24,4%) достигла «генеральского» чина действительного статского советника (если исключить рано умерших и преждевременно вышедших в отставку по болезни, то более трети).

Поэтому и образовательный уровень чиновничества был весьма высок. По списку лиц, служивших в 1810–1910 гг. в Государственной канцелярии (из 636 по 585 приводятся сведения об образовании) обнаруживается, что среди её чинов (включая и самые младшие) 102 чел. окончили Александровский лицей, 83 Училище Правоведения, 190 университеты, 27 другие вузы, 25 военные училища (в том числе и Пажеский корпус), 18 Благородные пансионы при лицее и университете, 56 гимназии и равные им заведения, 54 уездные и другие низшие училища и 30 имели домашнее образование (таким образом, 69% имели высшее, 17 среднее и 14 низшее образование). Примерно та же картина выясняется из справочной книжки по Ведомству Императрицы Марии (ведавшего благотворительными учреждениями). На 1916 г. из 442 чинов его аппарата 24 выпускника Александровского лицея, 10 — Училища Правоведения, 158 университетов, 114 других вузов, 53 военных училищ, 46 гимназий и им равных, 13 низших училищ, 17 с домашним образованием и 7 сдавших экзамены на звание учителя и т.п. (т.е. более 69% с высшим, 22 средним и 8 с низшим образованием). Интересно, что и в гуманитарных вузах, не выпускавших непосредственно на службу, а дававших дополнительное образование, в абсолютном большинстве обучались чиновники и даже офицеры, поступавшие туда по собственному желанию. Среди 1 295 чел. окончивших Петербургский археологический институт (1880–1911) обнаруживается 278 (21,5%) офицеров, среди 287 окончивших в 1903–1915 г. Восточный институт (Владивосток) 130 (45,3%) офицеров, а в 1908–1912 гг. они составляли свыше половины (до 60% и выше).

Если посмотреть на состав студентов по происхождению, то, например, в Новороссийском университете (по которому есть подробные данные за каждый год) в целом насчитывается 443 дворянина (24,1%), 316 (17,2%) детей офицеров и чиновников (не выслуживших потомственного дворянства), 54 (2,9%) почетных граждан и неслужилой интеллигенции, 463 (25,2%) духовенства, 131 (7,1%) купцов, 291 (15,9%) мещан, 51 (3,1%) крестьян и 80 (4,4%) иностранных уроженцев. Причем по времени прослеживается совершенно однозначная тенденция: до 1875 г. наиболее представительной группой среди студентов были дворяне (от 19 до 38% в выпуске), с 1876 по 1883 лидируют представители духовенства (причем преобладают абсолютно, в 1877–1882 гг. свыше половины всех — до 65%, а на историко-филологическом факультете в эти годы — 100%), а с 1885 г. ведущей группой становятся мещане (24–33% в выпуске). Явление массового прихода представителей духовенства в вузы (и соответственно на госслужбу) в 60–70-х гг. хорошо заметно и по другим данным. В частности, состав выпускников Санкт-Петербургского историко-филологического института таков: дворяне 6,3% (30 чел.), дети офицеров и чиновников 17,5% (83), духовенство 57% (270), неслужилая интеллигенция 2,3% (11), купцы 1,3% (6), низшие сословия мещане, крестьяне, солдатские дети 15,6% (74); тут, правда, за счет духовенства необычно низка доля дворян (обычно в те годы она вдвое-втрое выше; в том же Юрьевском ветеринарном институте 12,6% — 158 чел. из 1252, о ком есть данные).

Довольно превратные представления существуют и относительно материального достатка основной массы российской элиты. Современное общественное сознание переносит на все дворянство представление о благосостоянии полутора тысяч богатейших помещиков, построивших дворцы типа Останкинского и оказывается неспособно воспринять тот факт, что благосостояние большинства неслужащих дворян не отличалось существенно от среднекрестьянского, поскольку производимая «прибавочная стоимость» позволяла десятерым содержать на том же уровне ещё только одного неработающего, а уже по 8-й ревизии (1834 г.) менее 20 «душ» имели 45,9% дворян-помещиков (а ещё 14% были вообще беспоместными). К 1850 г. из 253 068 человек потомственных дворян 148 685 вообще не имели крепостных, 23 984 имели менее 10 душ и при этом 109 444 сами лично занимались хлебопашеством, хотя последнее явление вроде бы довольно хорошо известно по мемуаристике и было общим местом для современников. (Вспомним хотя бы Пушкина: «Будучи беден, как и почти все наше старое дворянство, он… уверял, что… возьмет за себя княжну Рюриковой крови, именно одну из княжон Елецких, коих отцы и братья, как известно, ныне пашут сами и, встречаясь друг с другом на своих бороздах, отряхают сохи и говорят: «Бог помочь, князь Андрей Кузьмич, а сколько твое княжье здоровье сегодня напахало?» — «Спасибо, князь Ерема Авдеевич…».)

Уже в конце XIX века среди всех потомственных дворян помещиками были не более трети, а среди служивших их было и совсем немного. Но даже если перенести это соотношение на всех потомственных дворян, служивших офицерами, то в конце XIX — начале XX в. помещиков среди всех офицеров не могло быть более 10–15%. Реально их было много меньше. В 1903 г. даже среди генерал-лейтенантов помещиками были лишь 15,2%, среди полных генералов 58,7% не имели никакой собственности. В целом среди офицеров (за исключением гвардейской кавалерии, где традиционно служили обеспеченные люди) лишь очень немногие обладали какой-либо недвижимостью, достаточно сказать, что среди армейской элиты — полковников корпуса Генерального штаба никакой собственности не имели 95%). Жалованье же младших офицеров было невелико и соответствовало среднему заработку мастеровых на петербургских заводах (штабс-капитан получал в месяц 43,5 руб., поручик — 41,25, а мастеровые — от 21,7 до 60,9 руб.). В ещё большей степени то же относится к гражданским чиновникам. Даже в середине XVIII в. 61,8% чиновников не имели крепостных крестьян. В дальнейшем доля беспоместных только увеличивалась. В середине XIX в. не имела собственности, например, половина чинов 5-го класса. Даже среди верхушки бюрократии — чинов «генеральских» (первых 4-х) классов процент лиц, не имевших никакой недвижимости и живших только на жалованье, составлял 32,3% в 1853 г., 50% — в 1878 г. и 51,2% в 1902 г. (в том числе среди чинов 4-го класса — 75,9%).

Если представить коллективный «имущественный» портрет высшей бюрократии Российской империи на последние годы её существования, взяв в качестве источника последние доступные «Списки гражданским чинам первых 4-х классов» (там есть сведения как о полном объеме всех видов содержания, так и о владении имуществом — отдельно родовом и благоприобретенном, в том числе родителей и жены), то обнаружится следующая картина. Речь идет в общей сложности о 6149 лицах на конец 1915 — начало 1916 г.: 85 чел. 2-го, 708 — 3-го и 5356 — 4-го классов (в 1-й, как и в армии, давно не производили), которыми и исчерпывался весь высший слой.