Фигурек - Фабрис Каро

Где ты? Каким Лораном Бонне ты сейчас полна? Вспоминаешь ли ты, как мы смеялись — ненормальные, да и только? Региональные новости. Равиоли прямо из банки. Холодные. Кассуле прямо из банки. Холодное. Региональные новости. Открывается музыкальное кафе. Куровод переходит на экологически чистый корм. Французы довольны тем, что потребили на бля-бля-бля процентов больше, чем в прошлом году. Нашли маленькую Жеральдину. Изнасилованную. И так каждый год — нашли маленькую изнасилованную Жеральдину. А ты помнишь, как мы пили кофе после ужина? Как мой кофе остывал, пока я упивался твоими словами. Твоими актерскими словами. Твоими купленными словами. Десять евро за обращение ко мне. Пять — за улыбку. Два — за движение, которым ты поправляла выбившуюся прядь. Всеобщая забастовка транспортников. Бастующие транспортники требуют прибавки к Рождеству. Мне следовало быть с ними. Мы одной породы. Я из семьи равиолей-прямо-из-банки, но я хочу сына. Клер, которая отсасывает у стариков. Которая потеряла отца и которая отсасывает у стариков. Идея для пьесы: открывается занавес, на сцене — Клер, она отсасывает у старика. Рядом — Жюльен, он говорит публике, что тут ничего особенного, ведь старик — друг ее отца. Смех публики. Таня. Внешняя политика, на которую всем наплевать. Мне первому. Покойник на другом конце света не так мертв, как покойник в Париже. И еще менее мертв, чем покойник в моем квартале. Самые мертвые — это изнасилованные Жеральдины. Стаканы пустеют. Таня, как везде пусто. Как везде пусто. Это не я сказал, это Гейзенберг. Ты видишь, как я испортил себе жизнь, Гейзенберг? Скоро Рождество. Говорит ребенок, у которого между передними зубами щелочка — такая щелочка приносит счастье. Счастье получать в школе по морде из-за того, что у тебя щелочка между зубами. Его мать не вмешивается. Сына показывают по телевизору. Дитя из Фигурека. Мать из Фигурека. Дед Мороз из Фигурека. Прохожие из Фигурека. Фигурек искорежил мою жизнь. Искорежил мою жизнь Фигурек. Меняю каналы. Надо встать. У пульта сдохли все батарейки. Впрочем, пульт и сам сдох. Пульта нет. ППДА[34] безупречен. Потому я им и восхищаюсь. Вот кем я хотел бы быть — ППДА. Скоро Рождество. Ребенок со щелочкой между зубами говорит, что хочет пожарную машину. Получишь апельсин и заткнешься. Почему никто ему этого не говорит? Было бы смешно. Ты все время притворялась? Разве хоть иногда тебе не было хорошо? Никто так прекрасно не притворяется. И на этом канале тоже маленькая Жеральдина. Но тут — после зубов, приносящих счастье. Сначала — радостное. Сначала — радостное, Таня, сначала — радость. Я кричу во весь голос: СНАЧАЛА — РАДОСТЬ! Я в кусках.

[Фигуальность]

Какой-то парень аккуратнейшим образом выметает мусор, не пропуская даже квадратного сантиметра поверхности мостовой. Я подхожу к нему.

— Добрый день! Мне очень нужно видеть кого-нибудь из высшего начальства. Это по поводу моего контракта.

Он, не переставая мести, поднимает на меня глаза.

— Какого еще начальства?

— Ну-у-у… Я хорошо знаком с одним из ваших коллег, он тоже подметает, я свой…

Тут я ему подмигиваю. Приветливо так. А он в ответ осматривает меня с ног до головы с совершенно идиотским видом. Притворяется, что ни фига не понял. Что ж, естественно: он ждет от меня более надежного подтверждения, что я свой.

— Понимаете, я клиент. И знаю, что вы только притворяетесь, всего лишь делаете вид, что метете мостовую. (Снова ему подмигиваю.)

— Вы что — с приветом? А ну-ка валите отсюда, пока я не залепил вам как следует! Увидите, как я притворяюсь!

— Что-то ты паршиво выглядишь… Надеюсь, тебя не унесет смертельная болезнь до того, как вернешь мне бабки?

— Нет-нет, что вы, все в порядке. Просто я плохо спал: всю ночь зубами маялся…

— Ой, только не надо заливать! Зубами он маялся!.. Ага, конечно, а мои морщины — отпечаток подушки!.. Сделай одолжение, не держи меня за идиота! Говори, что с тобой стряслось.

— Таня меня бросила и ушла к другому. К некоему Лорану Бонне.

Бувье как-то странно на меня смотрит, одна его бровь ненормально высоко поднята — такой рекорд стоило бы занести в Книгу Гиннесса.

— Слушай, повтори-ка мне это еще раз и спокойно, а то ушам своим не верю! Таня тебя бросила и ушла к другому? Таня? Девушка по найму? Я сплю… я сплю, мне все это снится… Спустись-ка на землю, дурачок!

Ты не заплатил, и они аннулировали твой заказ. Вот и всех делов. Нам же ни к чему синдром Фигурека, правда, малыш? Ну и пойми тогда: она служащая, твоя Таня, слу-жа-ща-я! Она приходит, отрабатывает свои часы и уходит, как уборщица в общественном туалете, ясно? Никакой разницы. Эта девица тебе не любовница, не невеста и даже не подружка.

— Но вы же ничего не знаете! У нас с Таней были личные отношения, и ее профессия тут вообще ни при чем. Было много такого, о чем я вам никогда не рассказывал. Ну, например, вы же не знали, что Таня каждый вечер ужинала у меня дома?

— Помимо контракта?

— Помимо контракта!

Он искоса на меня смотрит, похлопывая указательным пальцем по ноздре.

К нам подходит официант в новом галстуке-бабочке, которым он явно гордится. И еще одна приятная новость: уже несколько дней нам дают по меню каждому. Получаем каждый свое — и начинаем выбирать из единственного имеющегося в меню блюда. Текст печатный, но выглядит как рукописный — все совсем как в девятнадцатом веке, даже при том, что в слове «чечевица» не хватает одного «е». Официант со всегдашним тщанием записывает заказ, отбирает у нас меню и удаляется. Походка у него какая-то странная: отчасти женская, отчасти как у золотистого дроида-секретаря из «Звездных войн».

— Ага, значит, ничего особо оригинального, обычная любовная интрижка, Фигурек тут ни при чем.

— Да, только она ушла, не оставив адреса, и единственное средство ее найти — обратиться в Фигурек… Но раз я не выплатил долга, я не имею права делать заказы…

— Ммм… но она-то знает, где ты живешь, верно? Ну так, если бы она хотела тебя видеть, она бы… Знаешь, малыш, на твоем месте я бы поставил на этом крест.

Каждый день: старушка покупает батон, оплачивает покупку, кладет хлеб в сумку, где его уже ожидает кусочек вареного окорока, затем, не отходя от прилавка, чуть смещается влево. Там она приступает к обзору печати, и ни один покупатель не упускает возможности поучаствовать в этом своим комментарием, положить свой камень в постройку. Старушка стоит без движения примерно час — времени как раз хватает для того, чтобы все темы, связанные с жизнью общества, оказались затронуты.

Я подхожу.

— Фигурек?

Каждый день: полицейский торчит на перекрестке, прямо скажем, не самом оживленном перекрестке, где водителям и так все совершенно ясно. Этот парень топчется на тротуаре, нахмурив брови, записывает что-то в блокнот, регулярно с кем-то общается по радио, а каждые пять минут выскакивает на шоссе и с помощью каких-то хореографических па велит проезжать той или иной машине, водитель которой вряд ли его замечает, как и прочие, более чем успешно справляющиеся со своим делом.

Я подхожу.

— Фигурек?

Каждый день: на одном из окошек почты вывешивается табличка «Окно временно закрыто». За окошком виден человек лет пятидесяти, совершенно лысый, в толстых очках. Он заполняет бланки. Время от времени он что-то подсчитывает на стареньком калькуляторе. Заполнив четыре бланка, он встает, идет к большому красному пластмассовому ящику и кладет туда эти четыре бланка (другой лысый пятидесятилетний человек в толстых очках то и дело подходит к этому красному ящику и всё из него вынимает.) Табличку с окна почты не убирают в течение всего рабочего дня.

Я подхожу.

— Фигурек?

Каждый день: пять женщин приводят детей в начальную школу, а потом стоят у ворот с девяти до без двадцати десять. Они, все пять мамочек, пронзительно верещат, общий словарный запас составляет у них примерно тридцать пять слов, которые они неизменно и произносят на одной и той же ноте. Похоже, они возмущаются и негодуют, и, по их мнению, дали бы им власть, все в мире было бы в куда большем порядке. (Когда одна из них отсутствует, четыре остальных говорят, что она странная и выдвигают гипотезы насчет ее мужа-дальнобойщика.) Квинтет расходится по домам, когда одна из его участниц подает сигнал: само собой по хозяйству ничего не сделается.

Я подхожу.

— Фигурек?

Каждый день: некий тип, он мог бы быть Анри, садится за столик, не снимая плаща, и заказывает кофе. У предполагаемого Анри совершенно невероятный галстук, и благодаря этому галстуку смягчается впечатление от его акульих зубов. Тип держит перед собой газету, но не читает ее. Время от времени он тревожно посматривает на экранчик мобильного телефона: нет ли каких сообщений. В конце концов этот Анри набирает номер и звонит другому Анри, вполне возможно, так же не читающему развернутую перед ним газету и явно развлекающемуся тем, что не берет трубку по первому звонку. А когда берет, первый Анри говорит о принципиально важных вещах и хохочет.