Горячая любовь холодной блондинки - Донна Кауфман

— Повезло тебе иметь такую поддержку. Просто знать, что она всегда будет.

— Да уж. Не представляю, что бы со мной было после смерти родителей, если бы не сестры и Джо.

Она улыбнулась, но в ее глазах проглянула грусть.

— Моим дедушке с бабушкой сложно пришлось — после смерти сына они возились со мной. Никогда не жаловались, никогда не показывали, что я для них — дополнительное бремя. Наоборот. Я была для них всем, и они демонстрировали свою привязанность, как только могли.

— Может, тебя излишне опекали, слишком любили.

— Разве можно любить слишком? Правда, я так и думала, пока не познакомилась с твоей семьей. Тут самый воздух пропитан любовью.

— Да ну, скорее он пропитан шумом, — пошутил он, заслужив легкую улыбку.

— К шуму привыкаешь постепенно. Мне нравится. И это ощущение теплоты по отношению друг к другу, даже в спорах. Любовь в твоей семье не душит, она поглощает. Я очень благодарна, что и меня приняли под свое крыло. Наводит на размышления.

— Возможно, твои дед с бабушкой все надежды, возлагаемые ранее на сына, перенесли на тебя.

— Совершенно верно. Папа с блеском вел дела фирмы. Я была слишком мала, когда они умерли, но подразумевалось, что его энтузиазм передался мне по наследству.

— Но…

Она помотала головой.

— Я чувствую себя предательницей даже при одной мысли, что могу не принять на себя всей ответственности семьи. Словно не оправдываю ожиданий не только деда и бабушки, но и родителей. Я честно пыталась понять, что со мной не так, откуда во мне эгоизм, не позволяющий принять то, что мне предлагают.

— Тяжелый груз для ребенка, да и для взрослого тоже.

— Просто они никогда не считали, что это груз. Быть Чендлером — привилегия, они всегда гордились ею. Искренне. В «Чендлер Энтерпрайсиз» — вся их жизнь. Как для тебя — в твоем ресторане.

Ник улыбнулся.

— А ты оказалась паршивой овцой, ренегатом. Такие попадаются даже в лучших семьях. У нас, к примеру, такой Джо.

Она фыркнула, и он был счастлив, что хоть на некоторое время из ее глаз исчезли смущение и боль.

— Нет ничего плохого в желании самостоятельно принимать решения, жить своей жизнью, — сказал он. — То, что тебе велят любить кого-то, вовсе не значит, что ты действительно его полюбишь. Или что ты обязана.

— Я знаю. Но я слишком много времени потратила, делая, что они требовали, надеясь, что мое отношение к жизни поменяется — а в результате до сих пор не знаю, чего хочу. Понадобились годы, чтобы не только убедиться в своем праве, но и решиться на реальный поступок.

— И что же послужило толчком?

В ее глазах что-то мелькнуло, такое, отчего по его коже пробежал холодок.

— Так что? — Он повернул ее лицо к себе. — Только честно, Санни. Мы начали с этого, пусть и дальше так будет. Мне ты все можешь сказать.

— На последних курсах я училась с удвоенной нагрузкой, закончила блестяще. Наступило время занять свое место рядом с дедушкой. Но я не могла. Не знаю, что-то во мне перевернулось. Мне потребовалось время. Я поняла, что если войду в офис и увижу дверь с моим именем на ней, то окончательно и бесповоротно растворюсь как личность. Поэтому я попросила немного времени.

Холодок распространился по всему телу, проник к сердцу.

— Немного времени?

Она тихо вздохнула, посмотрела ему в глаза.

— Шесть месяцев. Мне захотелось понять, что я такое, раньше, чем я стану тем, чего от меня ожидают.

— Значит, ты все еще планируешь вернуться? — Сердце в груди болезненно трепетало. Позже. Позже будет время разобраться. Он отодвинул будущее в сторону. Но сердце все равно замерло, ожидая ответа.

— Да. Я должна.

Глава десятая

— Почему должна?

Санни заглянула в глаза Нику, не веря тому, что там увидела. Чего он от нее ждет? Разве то, что произошло, для него нечто большее, чем просто экстравагантный способ провести время? Как можно такому поверить? Куда заведут подобные фантазии?

— Не могу объяснить, — мягко ответила она. Такие разговоры вовсе ни к чему. Она поддалась искушению провести с ним время. Совсем скоро придется расплачиваться за проявленную слабость.

— Ты думаешь, что должна им? — спросил он. — Или решила, что совместная работа с дедушкой и есть настоящее твое призвание?

Она отвернулась от его вопрошающего взгляда, но его рука немедленно обвилась вокруг нее, ладонь развернула спрятанное было лицо.

— Ты не обязана делать того, чего не хочешь, — уверенно заявил Ник.

— Знаю. Я не смогу удерживаться в установленных ими границах. Жить по тем правилам. Не хочу отдавать всю жизнь семейному бизнесу, поддерживать семейные традиции Чендлеров. Но… — она замерла, рывком прижалась к нему, поцеловала в губы, — но сейчас мне не хочется это обсуждать. Сейчас мне хочется радоваться нашим с тобой отношениям и не принимать в этот день никаких жизненно важных решений.

— Уже вечер.

Она взглянула в окно и обнаружила, что летнее солнце действительно уже садится.

— Наверное, тебе давным-давно пора возвращаться к своим делам. Трудно поверить, что я могла быть настолько… безответственной. — Она попыталась отстраниться от него, но все та же железная рука, обвивающая ее талию, не позволила ей сделать ни одного лишнего движения.

— Какая еще безответственность? Прием был практически закончен — да я уверен, Луи прекрасно справился сам. Если что не так, он давно уже дал бы о себе знать. Все нужные распоряжения я оставил.

Санни впервые пришло в голову, что подумали окружающие. Они двое открыто сбежали с приема. Пересудам, верно, нет конца. Потом в голову пришла другая мысль. Две сестры Ника тоже обслуживали сегодняшний праздник. Ничего себе, какой же гормональный всплеск нужен, чтобы забыть о таком! Страшно представить последствия подобного легкомыслия.

Ник усмехнулся.

— Ты ведь не рассчитываешь на сохранение полнейшей тайны?

Санни попыталась отпихнуть его, но Ник держал ее как в тисках. Слегка откинувшись, он потянул ее за собой.

— Не сбежишь, — весело поддразнил он, но глаза оставались серьезными.

— И не собираюсь. — Но в душе было меньше уверенности, нежели в словах. Просто необходимо хоть немного времени, чтобы осмыслить произошедшее. — Ты здорово вляпался, да? Твои никогда не делали секрета из своего пожелания увидеть нас вместе. Мне бы не хотелось разрушать их радужные надежды, обманывать ожидания.

Он поднял ее кисть к своему лицу, прошелся губами по чувствительным изгибам запястья. Откуда он знает, каких мест следует касаться? Совсем недавно ей и самой они были неведомы.