Операция "Изольда" - Александр Лидин

— Нечеловеческую, — фыркнул Василий, отодвинул в сторону дверь. За ней оказалась маленькая комната, совершенно пустая, если не считать цепей, вцементированных в одну из стен. Может, раньше тут и был прикованный узник, но сейчас цепи бесполезным грузом лежали на полу.

— Если тут кто и был, то его давно след простыл, — прокомментировал Василий. — Да, и никаких следов архива. Что ж, пора узнать, как там дела у наших. Может, им повезло больше.

Он повернулся во тьму и позвал:

— Михаил, ты где?

— Тут, — поступил ответ из темноты. — Я здесь! Все в порядке?

Василий, высоко подняв лампу, сделал несколько шагов и буквально натолкнулся на юношу, оставшегося у входа. Видно, в темноте они дали здоровый крюк.

— А остальные?

Мойша только пожал плечами.

— Еще не возвращались.

— Эй, ребята, вы где? — повернувшись в темноту, позвал Василий.

— Да здесь мы, здесь, — донеслось откуда-то из темноты, и через мгновение неподалеку вспыхнул огонек лампы, словно до этого его загораживала от Василия какая-то преграда — стена или колонна. Потом послышались шаги, и на свет вышли Конев и Арзубов, все в паутине и штукатурке.

— Что с вами такое? — поинтересовался Василий.

— Да лампа потухла, пока зажгли, перемазались… — потупив глаза, пробормотал Арзубов, словно мальчишка, разбивший мячом школьное окно. — А архив мы нашли… Там ящики, коробки. Только второго выхода там нет.

— Ну, это мы еще посмотрим, — хмыкнул Василий. Он-то отлично знал, что должен быть второй выход — большой, широкий, через который удобно грузить было, иначе бросили бы весь этот архив прямо в церкви или в одном из подсобных зданий монастыря, там, где его забрать удобнее.

— А как ваше «ничего»?

— Ничего интересного, — объявил Василий, и видя, что Слушко открыл было рот, чтобы что-то добавить или возразить, повторил уверенным голосом: — Ничего интересного, так что и рассказать нечего, — а потом прибавил: — Ладно, пошли, ведите.

— Попробуем, — промямлил Арзубов. — Только темно там сильно.

— Тут всюду темно…

— А я? — неожиданно, словно очнувшись поинтересовался Вельтман.

— И ты, Миша, с нами. Не оставлять же тебя тут одного.

Мойша радостно вскочил, поправил очки, всем своим видом выражая готовность.

Конев с Арзубовым развернулись и пошли назад, освещая себе дорогу лампой. Василий уже было направился за ними, но в последний момент замешкался.

— Да, Михаил, ты факелы прихвати, а то лампы не вечны, а керосина тут нет.

Однако в последнем Василий ошибался. Когда, чуть поплутав по подвалу, они наконец вышли к ящикам, то первое, что увидел Василий, были две армейские канистры, стоящие на полу прямо перед пирамидой архива.

— Что внутри? — поинтересовался оперуполномоченный. Энкаведешники только руками развели.

— А мы откуда знаем? Вы нам велели ящики искать. Мы их нашли, а про канистры разговора не было.

«Глубоко», — пронеслось в голове у Василия. Отличная выучка, ни шагу в сторону, и следовать точно по команде.

— А если бы я приказал вам голой ж… сесть на доску с гвоздями, сели бы? — поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, шагнул вперед к канистрам. Судя по весу, они были полными, а судя по запаху — бензин, чистый бензин. Выходит, кто-то подготовил все для уничтожения архива, только вот… не успел.

Василий еще раз огляделся. Потом кивнул Мойше:

— Ты на часах, — и, направившись в сторону груды ящиков и коробок, добавил: — Что ж, посмотрим, что тут за архив, ради которого сыр-бор такой устроили.

Как и говорилось в предписании, коробки и ящики, девяносто семь штук. Все пронумерованы, запечатаны с грифом «Совершенно секретно». Вот чего Василий не любил, так это дурацких грифов. А что внутри? Наверное, бумаги какие-нибудь. Межведомственные переписки или еще какая-то дурь, которую для пущей важности сделали совершенно секретной лишь для того, чтобы выбить себе надбавку из-за работы с секретной документацией.

Василий прошелся вдоль груды аккуратно сложенных ящиков и коробок. Все они были примерно одного размера. Интересно, как начальство предполагало запихнуть их в одну машину, да еще чтобы три солдата в кузове уместились, — ненаучная фантастика. Вот только три, стоящих чуть сбоку, ящика по размеру были в человеческий рост, словно гробы. Они одни треть кузова заняли бы. Да и тяжелые, наверное. Бумага, особенно старые отчеты, весит, как чугун.

Подсвечивая себе лампой, Василий подошел поближе. Вот те на! Один из ящиков был разломан, и содержимое его исчезло! Только этого не хватало. Василий повернулся к энкаведешникам.

— Никто ничего тут не трогал? — строгим голосом поинтересовался он, стараясь говорить так, как обычно говорили сотрудники Первого отдела.

— Никак нет, товарищ оперуполномоченный! — рявкнул Арзубов. Несмотря на маленький рост, он был много бойчее своего товарища.

— «Никак нет» — трогали или «никак нет» — не трогали? — переспросил Василий.

— Не трогали, — отозвался Конев. — На кой нам эти ящики?

— Хорошо… — задумчиво протянул Василий, разглядывая обломки. Разломанный ящик был сколочен из неструганных досок, достаточно толстых, чтобы выдержать значительный вес. Внутри он был устлан вощеной бумагой и засыпан мелкой стружкой. Значит, хранилось тут что-то хрупкое. И чтобы это могло быть? Какой-нибудь химический перегонный аппарат? Но его наверняка можно было разобрать на составные части и упаковать более компактно. — Что же тут такое могло лежать?

И тут Василий вспомнил мертвых красноармейцев, которые явно повстречались с чем-то злым, потусторонним… Неужели? Может, в ящике лежала какая-то мертвая или усыпленная тварь. А потом она проснулась… Неприятная версия, но почему-то чем больше думал Василий, тем больше приходил к выводу, что прав. Только вот один вопрос: где сейчас эта тварь? Заперта с ними в темном подвале или бродит по Ельску в поисках тех, кто выжил после артобстрела? Впрочем, тогда понятно, почему ликвидировать какой-то архив послали именно его. Только вот кто еще, кроме Третьего отдела, занимался подобными тварями? Впрочем, это мог быть кто угодно, от Третьего отдела ГУГБ до сельскохозяйственной академии имени Клары Цеткин. Правая рука не ведает, что творит левая, — это же основной принцип советской бюрократии. И все же надо убедиться.

— Миша, подойди! — боец был тут как тут. — Штык давай!

Мойша послушно отстегнул с пояса штык и протянул его Василию. Тот взвесил штык на руке. Конечно, это не фомка, слишком легкий, да и, судя по ржавым пятнам, содержался он не в лучшем виде. В первый момент Василий хотел прочитать нерасторопному юноше лекцию о пользе ухода за оружием, а потом решил, что сейчас не время и не место. Однако в памяти себе узелок завязал, о том, что необходимо провести с бойцом воспитательную работу.