Избранное - Кэндзабуро Оэ

Глава 5

КИТОВОЕ ДЕРЕВО

Перед самым пробуждением Исана увидел еще один сон: вокруг него толпятся сонмы душ деревьев и душ китов. Деревьев-душ множество, как в девственном лесу. Китов-душ множество, как до начала эпохи китобойного промысла. Этот странный сон был последовательно диалектичен — Исана понимал, что поскольку это души, то, хотя их неисчислимо много, им хватит места, чтобы выстроиться вдоль стен комнаты, в которой он спит сейчас вместе с Дзином. Когда Исана лежал еще на диване, укрывшись одеялом, но уже готов был проснуться, души деревьев и души китов учинили ему безмолвный перекрестный допрос, построенный на методе психоанализа. Исана разрешили остаться лежать на диване. Зачем меня спрашивают, собираюсь ли я причинить зло тем, кто находится на третьем этаже? Ведь пострадавший — я, — взывал он к душам деревьев и душам китов еле слышным голосом, потому ли, что на него был надет собачий намордник, или потому, что сам сомневался в своих словах, но, во всяком случае, еле слышным голосом…

Он проснулся оттого, что у него пересохло в горле. И хотя у него пересохло в горле во сне, он проснулся оттого, что в горле действительно пересохло. Сон был несколько нереален, но в деталях, в отношениях между людьми оставался вполне жизненным, и переход проснувшегося Исана в реальную жизнь осуществился удивительно естественно. Такие сны он уже видел не раз. Но в сегодняшний его сон впервые вошли чужие люди, их судьба. Все еще лежа на диване в предрассветных сумерках, Исана обнаружил, что дверь в кухню полуоткрыта. Дверь, которую он совершенно точно закрыл. Всмотревшись в темноту за дверью, Исана увидел человека. Теперь уже окончательно проснувшись, Исана стремительно сел. Девушка, только того и дожидавшаяся, окликнула его хриплым голосом:

— Больной проголодался, дайте ему чего-нибудь поесть.

Испытав при виде девушки какое-то странное, неопределенное чувство, Исана в то же время понял, что она терпеливо ждала его пробуждения с деликатностью, никак не вязавшейся с бесцеремонным вторжением в чужую жизнь. Ждала, как умная собака, неотрывно глядя на него через полуотворенную дверь. Удостоверившись, что Дзин спит, Исана, прикрывшись одеялом, встал с дивана.

— Ешьте все, что найдете в холодильнике, — сказал он, испытывая неловкость от звука собственного голоса.

Однако вместо того, чтобы сразу же направиться к холодильнику, девушка, забившись в угол, неотрывно следовала за ним взглядом. У девушки на лице не было и следа косметики, но все равно ее горящие глаза сверкали, губы были очерчены еще четче, а смуглая кожа приобрела еще более сочный цвет — и все потому только, что она не была накрашена. С ней произошла совсем иная перемена, чем с теми девушками, с которыми спал когда-то Исана. Он вынул из холодильника хлеб, ветчину и латук и положил на кухонный столик у мойки. Только тогда девушка нерешительно приблизилась к нему. Исана включил тостер и пододвинул его к ней. Все это время глаза его были прикованы к ее фигуре. Она же смотрела на его оголившийся круглый животик, вздувавший вельветовые брюки. Исана стало не по себе. Девушку точно подменили: весь вид ее говорил, что она не считает его посторонним, ее сдержанность, граничащая с робостью, просто изумляла его.

Сверху горохом посыпалось жалобно:

— Инаго! Инаго!

— Он сказал «инаго», саранча?

— Да нет, просто зовет меня: Меня так называют — Инаго. Ко мне это прозвище прилипло еще с детства, — ответила девушка неохотно, и Исана перестал расспрашивать, но придумал для ее имени другие иероглифы, ничего общего с саранчой не имеющие.

Исана пододвинул девушке коробку с чаем и чайник. Но вдруг забеспокоившись, что она не умеет как следует обращаться с газом, сам поставил чайник на плиту. Потом стал готовить еду для себя и Дзина, девушка делала бутерброды. Это тесное общение с девушкой в крохотной кухне, когда они беспрерывно касались друг друга, не могло не создать атмосферы близости, граничащей с чувственностью. Попроси она поделиться приготовленной им едой с больным, он бы не отказался. Наоборот, чтобы как следует накормить больного, Исана, не дожидаясь просьбы, налил полную кастрюлю воды и опустил в нее замороженную курицу. Она стала медленно оттаивать, чуть замутняя воду, так бывает, когда тает снег. Исана положил туда промытый рис и крупно нарезанный лук. Он хотел приготовить рис, как его делают в Китае. Девушка, накладывая бутерброды на тарелку и заваривая чай, внимательно следила за его стряпней, потом, не проронив ни слова, взяла поднос и вышла в дверь у винтовой лестницы.

Пока вода в кастрюле закипала, Исана приготовил для себя и Дзина чай и намазал хлеб маслом. Уменьшив огонь, он вернулся в комнату. Дзин тихо лежал с открытыми глазами. Было в нем что-то беспокойное, потому, наверно, что спали они не в своей обычной комнате, а внизу. Пока варился рис, отец с сыном принялись за свой немудреный завтрак. За стенами убежища послышался сигнал.

— Это дрозд, — сказал Дзин.

Чтобы привлечь внимание девушки, свиста оказалось недостаточно, и в стену бросили небольшим камнем. Кто-то спустился по лестнице и вышел в прихожую. Вскоре девушка вернулась в дом, вошла в комнату и, будто Исана должен был знать имя их предводителя, сказала:

— Такаки сказал, что хочет встретиться с вами, говорит, ему нужно, чтобы вы кое-куда съездили на велосипеде.

Исана выглянул в бойницу. Парень по имени Такаки, которому, как показалось Исана, очень подходили иероглифы, обозначающие «высокое дерево», стоял, прислонившись к вишне и опустив голову. Трудно было сказать, о чем он думает, наверно о том, как Исана отнесется к его просьбе.

— За ребенком я присмотрю, — сказала девушка.

Вздрогнув, точно от острой боли, Исана обернулся. Если вдуматься, сказать такое — все равно что предложить отрезать ему руку или ногу. И к тому же сказать так, будто то, что она присмотрит за Дзином, дело решенное. Дзин, разложив на полу ботанический атлас, внимательно рассматривал яркие картинки, на которых были изображены листья, ветки с плодами и деревья целиком — тис, мискант, подокарп. Девушка, устроившись сзади него, смотрела на ребенка чуть ли не с благоговением. Что означает этот новый зигзаг в ее поведении? — подумал Исана, разглядывая девушку. Она надела его толстую фуфайку, которую он носил зимой, уйдя в нее по самый подбородок, рукава тоже были слишком длинны. Надела ее без разрешения, с такой же бесцеремонностью, с какой предложила присмотреть за Дзином, используя его как заложника; хотя на Дзина она действительно смотрит с неподдельным восхищением. Исана направился к выходу из убежища, с легким сердцем отказавшись от ритуала, каким обычно сопровождался его уход.

— Как он смотрит на меня. Больному нужна радость, — сказала девушка, снова взглянув на Исана. Сверкающие нездоровым блеском глаза девушки, полные бессильной мольбы, заставили Исана поежиться. Бессильная мольба в глазах девушки вызывала сострадание и была как-то связана со сном о душах деревьев и душах китов. Ведь пострадавший — я, — мысленно возразил Исана, но взгляд девушки сразу же заставил его отбросить эту мысль.

— Дзин будет спокойно рассматривать деревья. Дзин будет рассматривать деревья, — сказал Исана сыну.

— Да, Дзин будет рассматривать деревья, — сказал Дзин, не отрывая глаз от ботанического атласа.

Исана вывел из прихожей велосипед и стал спускаться по косогору. Двинувшийся ему навстречу парень не отрывал глаз от никелированного руля велосипеда и заговорил, еле шевеля тонкими губами.

— Рана нашего больного стала гноиться, может, вы купите каких-нибудь антибиотиков. В последнее время без рецепта врача в аптеках перестали продавать антибиотики. Вдобавок он боится заболеть столбняком и потерял сон, поэтому нужно бы купить еще и снотворного. Снотворное тоже не продадут, не установив места жительства и фамилии.

— Не знаю, снотворного я обещать не могу, — ответил Исана.

Пока Исана, толкая сзади вилявший из стороны в сторону велосипед, выводил его на дорогу, Такаки достал из огромного кармана американского военного френча пакет, завернутый в большой платок.

— Здесь одна мелочь. В аптеке могут удивиться…

— Это собрали твои товарищи?

— Нет, опорожнили несколько междугородных телефонов-автоматов, — сказал парень.

Когда Исана собрался уже сесть на велосипед, юноша ухватился рукой за седло. Сначала он молча шел рядом, мрачно устремив взгляд в землю. Потом повернулся к Исана, явно желая что-то сказать, никак не мог решиться и все же заговорил, всем своим видом показывая, что, если Исана встретит его слова холодно, он сразу же умолкнет.

— Вы так убеждены, что являетесь поверенным деревьев и китов, что и мне почему-то тоже очень хочется в это поверить. Но скажите: вы не слышали такое название «Китовое дерево»? Так оно называется. Где бы я ни бывал, всюду было свое Китовое дерево. Только название это никогда не произносят вслух — так было у меня на родине, и местные жители никогда его не слышали. Или, может, по какой другой причине? Во всяком случае, в наших местах знают о Китовом дереве. А что, если оно есть и в других местах, но только называется по-другому, а не объяснишь, какое оно из себя, о нем и не узнают…