Оптимизация - Евгений Белоглазов

— Что за чушь! — взорвался Стержин. — Ты хоть понимаешь, что несешь?

— П-пропали ракеты! — еще раз вымолвил наблюдатель и застыл в позе соляного столба.

Одновременно зазвонили все три занимающие господствующее положение во главе стола телефоны.

Полковник несколько секунд смотрел на заливающиеся трелями коммуникаторы, после чего снял трубку аппарата правительственной связи.

— Что у вас происходит? — встревоженный голос секретаря национальной безопасности не предвещал ничего хорошего.

— Разбираемся, — Стержин проглотил комок в горле и наконец-то понял, что здесь, в его хозяйстве, а главное без его ведома, действительно случилось что-то из ряда вон выходящее.

Остальные абоненты и вовсе не отличались избирательностью в выражениях. В министерстве и штабе ПВО метали молнии, требовали определенности.

После объяснения с начальством Стержин, который никак не мог взять в толк, чего от него хотят, попытался сконцентрироваться на происходящем.

— Говори, — обратился он к продолжающему пребывать в состоянии ступора офицеру. — Только внятно и по существу.

— На пульт поступили сообщения уровня «альфа-прим». Потом отключился космонавигатор, чего раньше не было. На постах подтвердили чрезвычайную ситуацию. Это даже не самоликвидация. Ракеты просто исчезли.

— Сколько?

— Все.

Лицо Стержина застыло. Теперь он больше напоминал не уверенного в своей значимости командира стратегического подразделения, а быка на бойне, получившего сокрушительный удар молотом по голове.

Это надо же! Пять кассетных боеголовок. Каждая способна покрыть площадь в полмиллиона квадратных километров. А это десятки сметенных с лица земли мегаполисов. И вот, их нет… они исчезли… В такое невозможно поверить!..

Опомнившись, Стержин оттолкнул начальника смены от двери и они оба, рискуя переломать друг другу ноги, кинулись наверх.

На поверхности творилось что-то невообразимое. Наверное, именно так выглядел бы «Зефир» в первые минуты после объявления войны. Стремясь занять предписанные боевым расписанием места, под жуткий вой сирены, солдаты и офицеры разбегались кто куда, сталкивались, спотыкались. Из ствола ближней шахты навстречу Стержину выпорхнула стайка обслуживающих установку ремонтников и контролеров. У многих одежда была разорвана, лица и руки обожжены. Оттуда же валил то ли дым, то ли пар, то ли вообще непонятно что.

Пытаясь хоть как-то определиться в обстановке, он перегородил дорогу улепетывающему от неведомой опасности первогодку. Тот попытался увернуться, но поскользнулся и упал, оставив в руках полковника кусок изъеденного окислителем комбинезона. В голове мелькнула непрошенная мысль: «Черт! О чем только там думают?! Совет второй год пробивает твердотопливные системы. И никакого толку…»

Рывком поставив солдата на ноги, он развернул его лицом к себе и заорал во весь голос:

— Говори, мать твою!.. Что там!..

— Спасаться надо, товарищ командир, — вытаращив глаза и разбрызгивая слюну, прохрипел тот. — Беда! Считайте, вся смена гробанулась. Сейчас рванет!..

Он хотел еще что-то добавить, но не успел. Из-под земли вырвался столб огня. И тут же неподалеку взметнулся второй, за ним третий. Свет померк, а уши заложило так, будто их закупорили обжигающим воском.

«Топливо!.. — рассудок Стержина окончательно помутился — Но кто? Как? Почему?..»

С последним вопросом угасло сознание. Набирающий силу огненный вал стремительно растекался по долине. Как спички ломались и вспыхивали деревья, пороховыми зарядами взрывалась щетинистая поросль, будто праздничные шары лопались ангары, навесы, палатки. Река вскипела. Небо смешалось с землей. И в тот же миг, когда, минуя континуальные запреты, от солнца оторвался гигантский протуберанец, а на Сириусе сменилась полярность, казалось бы неуязвимый «Зефир», казематы которого способны были выдержать мегатонный удар, как жалкий парусник, застигнутый внезапно налетевшим штормом, стал погружаться в пучину трансцендентности…

13

Оптимизация! Об этой чудодейственной возможности обновлять геном Нт-нг-Ндгднар, как и все в Ультирате, мечтал, чуть ли не с рождения. Тот, кто имел возможность подпитываться активным веществом, получал ключ к бессмертию.

Он еще раз попытался привести усеченные аттогенезом мысли в порядок и сосредоточился на особенностях строения далеко не однозначного окружения.

Прежде всего, в этой материальной совокупности развита предрасположенность к экспотенциальному росту активности. Насколько он помнил, таких перепадов концентрации вещества и столь ярких термодинамических контрастов в Ультирате не было. Привыкнуть к тому, что в данное время его окружало, было невозможно. Крайний примитивизм пространственной развертки. Хроноритмы отсутствуют. Одна стрела времени. Странные константы; непонятные соподчиненности мирообразующих факторов. Не за что ухватиться… нет возможности сориентироваться в сборище не поддающихся учету аномалий, упорядоченность которых если и подчиняется, то какой-то совершенно непостижимой логике.

Дальше, больше. Показания измерителей неизменны, а это не предвещает ничего хорошего: «… минимальное из допустимых число пар противоположностей и самый примитивный из всех возможных принцип их соотношения…» Чуждые элементы геометрии. Не поддающиеся уяснению приемы ориентации.

Что еще? Хаос первоматерии, большая часть которой сформирована по иному принципу и на отличной от полифазного Ультирата основе. Он еще раз послал уточняющий запрос экстраполятору. Нет, все правда! Все те же, большей частью непонятные реакции синтеза; продукты распада, не имеющие равных по ту сторону раздела; самопроизвольно поддерживающиеся и саморегулирующиеся процессы, следствием развития которых и являются наблюдаемые аномалии концентрации вещества. Странно, почему этот под завязку набитый материей мир до сих пор не взорвался? Возможно ли познать это плоскомерие? Скорей всего, нет. Сознание в полной мере определяет предел допустимого. Нет и не может быть возможности воздействовать несовместимым на несовместимое. Оказать же влияние на существующее здесь информационное поле можно только путем его разрушения. А это грозит перспективой навеки остаться запечатанным в откосах необъяснимой сущности.

Вместе с тем отмечались и положительные моменты.

В том, что он определил как атмосфера, буйствовали вихри акустических волн, поначалу оказывающих болезненное воздействие на сохранившиеся остатки органов чувств. На то, чтобы наладить противофазный компенсатор, потребовалось немало усилий. Но когда система релаксации включилась, он пожалуй впервые с момента крушения, испытал что-то близкое к чувству облегчения.