Жертва - Марина Эльденберт

— Затем, чтобы она не убила кого-нибудь еще, — ответил незнакомец по-французски. Он смотрел на неё так, будто знал, кто она такая, знал о ней все и даже больше.

— Ольга? Да вы умалишенный! — Беатрис попыталась подняться, запуталась в платье, но со второй попытки у неё это все-таки получилось. Ей на мгновение пришла в голову странная мысль о том, что они стоят и мирно беседуют в родительском саду: она и этот непонятный человек, убийца, но сама мысль о том, чтобы позвать кого-то на помощь или закричать казалась ей глупой. Беатрис чувствовала себя так, будто знает его всю свою жизнь и доверяет ему. Инстинктивное, подсознательное чувство страха, заставило её попятиться, а разум твердил обратное, о том, что никакой опасности нет. Это было похоже на безумие. Как такое возможно? На всякий случай Беатрис прижалась к стене, как если бы та могла её защитить, и на этом успокоилась.

— Кого она могла убить? — задала следующий вопрос Беатрис.

— Например, вас, — он шагнул ближе, беззастенчиво разглядывая её. Почему-то под его взглядом Беатрис почувствовала себя неловко. Кровь прилила к лицу, да и в целом она почувствовало некое волнение. Доведись ей знать заранее во что выльется её желание отдохнуть от общества будущего супруга, ни за что бы не вышла на балкон!

— Если я сейчас развернусь и уйду, вы не станете меня останавливать? — поинтересовалась она, повысив голос.

Разум будто сдавался под натиском идущих изнутри ощущений, и она увидела промелькнувшее в его глазах удивление — мимолетное, едва уловимое. Он все равно не успеет ничего сделать. За балконной дверью матушка, папа, Катя, гости.

«Но Ольгу убить ему это не помешало».

— Вам хочется уйти? — ответил незнакомец вопросом на вопрос, и это было весьма странно. Или он действительно умалишенный, или говорит правду? Что в таком случае можно сказать про неё? Стоит поздним вечером в саду и разговаривает с убийцей, как ни в чем не бывало.

— Да! — с вызовом ответила Беатрис, чтобы проверить его. Мелькнула безумная мысль о том, что на самом деле она уходить не собирается.

Он шагнул к ней, оказываясь недопустимо близко, наклонился, заглядывая в глаза. Беатрис была высокой девушкой, особенно рядом с графом, который едва доставал ей до плеча. В сравнении с ним же она ощутила себя хрупкой и по-женски беззащитной.

— Так идите! — воскликнул он.

Беатрис бросило в жар: от ощущения его близости и от этого взгляда. Она не могла даже мысленно обозначить эти переживания, не говоря уж о том, что с ней творилось на самом деле.

— И уйду! — заявила она, вопреки всякой логике поворачиваясь к нему спиной и направляясь к балкону. Поняла, что отсюда на перила в таком платье забраться не получится, с гордым видом развернулась и направилась в обход. Он не пошевелился и не предпринял ни малейшей попытки остановить её, не преследовал. Беатрис завернула за угол, втайне надеясь, что незнакомец ее окликнет или помешает уйти. Она хотела этого настолько же сильно, насколько страшилась. Но ничего такого не произошло. Беатрис остановилась, положила руки на стену и глубоко вздохнула, чтобы немного унять отчаянно бьющееся сердце, выждала какое-то время, шагнула вперед.

— Кто вы такой, чтобы бегать по моему саду и убивать моих гостей!? — выдохнула она в едином порыве и замерла.

Незнакомца не было нигде. Беатрис бросилась к балкону, опустилась на четвереньки и не обнаружила Ольги — там, где впервые увидела её, когда упала. Она даже залезла в кусты, чтобы убедиться, что убийца не затолкал её подальше, к ограде, но ничего не нашла.

Раздосадованная тем, что позволила ему сбежать, Беатрис попятилась назад, врезалась в кого-то и закричала в голос. Ответом ей стал истошный визг сестры, которую матушка попросила выяснить, куда же запропастилась Беатрис, не поднимая шума.

Это был настоящий скандал, помолвка была расторгнута. Не сказать, чтобы Беатрис сильно переживала по этому поводу, но всерьез расстроились матушка и отец. Беседы с ними довели до слез и её. Не столько потому, что она оказалась «позором рода», сколько из-за того, что была наказана месяцем заточения в отдельной комнате без возможности выходить даже в дом. О том, чтобы погулять в саду или в городе, и речи не шло.

Для Беатрис, которая не могла усидеть на месте, это наказание было сущей пыткой. Тем не менее, ни мольбы, ни уговоры, не смягчили принятого родителями решения. Тот вечер был не к добру. Ни для самой Беатрис, ни для бедной Ольги, упокой Господи её душу — она и вправду исчезла.

Беатрис, уже решившая, что благополучно тронулась умом, после этого известия снова стала сама не своя. Ей даже не с кем было поговорить о произошедшем. Она все время проводила в заточении, наедине с собой. Родные отказывались с ней разговаривать, Катя считала, что Беатрис загубила не только свою жизнь, что благодаря выходке сестры, её тоже никто не возьмет замуж. Под запертую дверь поговорить к ней приходили разве что Жан, да кухарка Антонина. Нехитрая обстановка комнаты: кровать, комод, зеркало да кресло у окна — все, что у неё осталось. Вид отсюда открывался на сад, заставляя снова и снова в воспоминаниях возвращаться к той ночи.

Беатрис не подозревала, что у этой истории будет продолжение, но оно нашло её внезапно. Вечером шестого дня, когда за окном лил сильный дождь, она сидела в опостылевшей комнате наедине со своими мыслями. Ей не позволили даже взять с собой книги, и Беатрис размышляла над тем, что произошло в саду на самом деле. В голову ничего путного не приходило. Все ранее почерпнутые из толстых томов отцовской библиотеки знания — а читала она в отличие от Кати много и жадно — не давали ответа на этот вопрос.

Дверь в комнату резко распахнулась, заставив её вздрогнуть, и закрылась столь же неожиданно. Беатрис не успела увидеть, кто его привел, и сейчас в немом удивлении глядела на светловолосого мужчину, ставшего причиной её несчастий.

— Хотел убедиться, что с вами все в порядке.

Она закрыла, и снова открыла глаза, ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Сомнений не было. Тот самый незнакомец, которого она видела ночью в саду, сейчас стоял в её спальне. Беатрис молча хлопала глазами, хватаясь за бессвязные отрывки мыслей. Матушка лишилась бы чувств, если б узнала, что в её комнате находится незнакомый мужчина. Катя впала бы в истерику, а что сделал бы папа… Беатрис зажмурилась, представив, что её ожидает. Подобное было из ряда вон, все об этом знали. Все, кроме него? Или для него просто не существовало правил и приличий?!

Беатрис приоткрыла один глаз, про себя молясь, чтобы никто не узнал, что он здесь.

— Со мной не все в порядке, я по вашей милости сижу тут уже неделю одна! — выпалила она. — Как вы вообще сюда попали?! Кто вас впустил?!

— Ваш слуга. Артемий, кажется, — безразличным тоном объяснил он, рассматривая комнату так, как если бы оказался в неприглядной каморке. Беатрис стало очень обидно и за ставшую уже родной обстановку, и за фарфоровые статуэтки, и за подсвечники, в оплывшем воске. Тем временем, светловолосый снова оглядел её с ног до головы, как если бы рассматривал красивую коллекционную куклу.

— Так в чем моя вина? Никто не узнает, что я навещал вас.

— Вы как-то странно выражаетесь, — произнесла Беатрис, — не уверена, что я вас понимаю. И перестаньте на меня глазеть!

— Вы единственная в комнате, на кого я могу глазеть, — рассмеялся он. — Кроме того, это доставляет мне удовольствие. Почему я должен отказывать себе в удовольствии?

Беатрис потеряла дар речи, а он, тем временем, продолжал.

— Вам ведь интересно, что случилось той ночью в саду?

— Интересно! — с вызовом воскликнула она. — Только вы мне все равно правду не расскажете. С вами я даже в том, что знаю как себя самое, запутаюсь. Это уж точно!

Он подошел ближе и прикоснулся к ее подбородку, продолжая неотрывно смотреть ей в глаза.

— К счастью, вы знали Ольгу лишь с той стороны, которую она хотела вам показать. Вам и другим. Так почему Вы вынуждены сидеть взаперти?

Она резко отпрянула назад, хотя от его легко прикосновения снова бросило в дрожь.

— Может, хватит уже рассказывать мне сказки? Зачем вы пришли?! — Беатрис неожиданно встала, оказавшись вплотную к нему, уперев руки в бока. — Ну?!

— Меня впечатлило Ваше волшебное падение с балкона, — в серо-зеленых глазах мелькнула откровенная насмешка. — Еще мне стало интересно узнать, какие выводы вы сделали по поводу случившегося.

— Я подумала, что лишилась рассудка! А теперь думаю, что стоило мне тогда закричать!

— Не лишились, — покачал головой он. — Закричать у вас все равно не получилось бы, Беатрис. Я внушил вам этого не делать. Надеюсь, вам больше не доведется столкнуться с нашим миром.

Он улыбнулся, и от этой улыбки у неё мурашки побежали по коже. Улыбка была приятной, но в сочетании с его последними словами выглядела жуткой. Беатрис не понимала, почему в её отношении к этому мужчине собраны все полюса и оттенки эмоций. От первобытного, животного страха, до желания прикоснуться, почувствовать его губы на своих.